— Мастер сказал, что на заброшенном огороде полно баата. Терпеть его не могу, но наставник велел накопать на рагу.
Баат, местный корнеплод, похожий на картофель, но излишне сладкий на мой вкус, мне тоже не нравился. Я сочувственно кивнула.
— Ты не получал весточки от своей родни?
Огунд покачал головой, глаза его предательски заблестели.
— Ладно, — сказал он грустно, — пойду копать. Говорят, завтра вечером будет представление, эльфы покажут пьесу.
— Хоть что-то. Мы застряли тут на два дня. Впереди пять обозов, а мастер только один. Два дня. За два дня я мхом порасту.
— Хочешь, пойдем копать вместе? — Огунд тряхнул мешком.
— Не знаю, — с сомнением сказала я. — Вдруг там только вам хватит.
Оказывается, баата хватало на всех. На заброшенный огород по очереди наведались все наши попутчики из обоза. Огунд тайком показал нам еще одно место произрастания сладкого корня, Михо охотно приобщился к огородным работам. Он выкапывал самые толстые корневища и прямо в комках земли укладывал их в мешки. Вся наша телега пропиталась запахом сырой картошки.
На следующий день комедианты принялись, ко всеобщей радости, готовиться к представлению. Сценой стал помост в глубине поселка. Суета вокруг него царила неимоверная. Лицедеи забивали в землю шесты, натягивали яркие полотнища и выкладывали крышу чем-то вроде широких тростниковых трубок. Эльфы с подозрением поглядывали в клубящееся осенними облаками небо, и маг из ранее прибывшего обоза, уже отдохнувший и полный сил, согласился сплести Нить на хорошую погоду.
В труппе было примерно двадцать лицедеев, включая музыкантов и «специалистов по спецэффектам». Я уже успела наслушаться восторженных отзывов о том, как эльфы сочетают в своих представлениях игру и магию, и с нетерпением ждала заката. На площадке перед помостом собирались пассажиры всех шести обозов. Многие заранее занимали места, расстилая коврики и циновки на поросших травой каменных плитках. По периметру площади разжигались костры. Маг разогнал облака, и, сменив солнце, над лесом ярко засияла луна в окружении серебристых звезд.
Площадь заполнялась представителями разных рас из обозов, что ждали ремонта. Вот впереди меня на толстый матрас уселось семейство орков: мать, отец и двое крепких, послушных детишек. Один из мальчиков напомнил мне Борю. Я напряженно прислушивалась к разговорам орков, но тех занимала все та же тема — еда. Мать сетовала на скудность рациона, отец приободрял ее, мол, доберемся к морю, прокормимся рыбой. Слева расположились гномы, целый отряд коренастых крепышей. В наших сказках их всегда изображают нелюдимыми горняками и оружейниками. Что ж, все верно. Гномы — мастера недр. И насчет нелюдимых истинная правда, людей они терпеть не могут. Это из-за войн лет пятьсот или больше назад.
Еще днем я успела мило поболтать с молодым магом, согласившимся поработать над погодой. Длиннозубый костлявый парень, явный потомок файнодеров или каких-то близких к ним рас, плетя Нить, отчаянно хотел познакомиться со мной поближе, и только хмурый и надменный Альд, зачем-то вклинившийся между нами во время разговора, помешал ему приступить к более решительным действиям. Я была отчасти благодарна эльфу, хотя он и помешал вытянуть из мага побольше интересного. С другой стороны, кто их, этих магов, знает. Уж очень далекие от платонических взгляды кидал на меня длиннозубый. Еще приворожит меня, неопытную ней-маган. Отвадив моего кавалера, Альд растворился в толпе.
Днем Сонтэн, время от времени бесстрашно уходящий в лес для магической практики (в ответ на высказываемые нами опасения он отвечал, что ни один из представителей лесного народца, в здравом уме и трезвой памяти, не приблизиться к магу, отрабатывающему боевые Плетения, особенно если этот маг так соскучился по практике и живым мишеням), приволок Михо пять небольших яиц в серую крапинку, и наш «шеф», немало обрадовавшись, занялся приготовлением кляра из остатков ячменной муки. Подобравшись к его миске, я от души бухнула туда черного перца. Михо был не против, сказав, что соль и перец немного притупят сладость баата. А по мне, лишь бы красотка Динора ничего туда не подмешала.
Вся наша компания расселась перед помостом. Не хватало только Узикэля. Вскоре появился и он, приведя с собой двух пожилых файнодэров, похожих друг на друга, как братья. Они и оказались братьями, купцами из Обры. Узикэль, не обращая внимания на наши удивленные лица, принялся взахлеб расхваливать готовку Михо, вогнав парня в краску. Купцы, принюхиваясь и причмокивая, тоже отведали палочки баата, жареного в кляре, острого и душистого. Один из них долго разжевывал крупинку перца и одобрительно мычал. Я поняла, наконец, что Узикэль привел покупателей на мои специи, но продать согласилась только новую, еще нераспечатанную меленку с перцем. Что ж, перца у меня много, а деньги нужны. Тем более, что мои попутчики, к которым я обратилась за советом, посчитали предлагаемую цену вполне достойной и высказались за сделку. Выручив за меленку восемь золотых и пять серебряных монет и отдав небольшой процент Узикэлю, я, наконец, смогла вернуть долг Лим и с гордостью бросила серебряный в шкатулку эльфа-музыканта, собиравшего плату с собравшихся на представление. А в Туннице, говорят, есть огромный рынок, на котором можно купить даже импа лысого.
Время шло. Постепенно все пространство перед помостом заполнилось.
— Когда же начнется? — с нетерпением спросила Лим. — Дождаться не могу. Нам очень повезло. Эльфийский театр ни с чем не сравнить.
— Разве это театр? — бросил Эгенд. — Просто труппа бродячих лицедеев.
— Не скажи, — возразил Альд, лениво жующий палочку баата. — У них есть навес с лентами. Наш ждет не обычное лицедейство, а «во магенрим».
— Во магенрим! — восхитилась Лим, в благоговении подняв к небу ладони. — Нам действительно очень повезло!
— Как называется пьеса? — спросила я.
— «Потерянная любовь», — любезно ответил Альд. — Хотя по мне тут подошло бы другое название: «Преданная и поруганная любовь».
Лим задумчиво сказала:
— Я видела этот спектакль. Он печально заканчивается.
— Где же ты, интересно, сподобилась его увидеть? — проскрипел Узикэль. — В своей деревне?
Лим смутилась:
— Нет, в эльфийской столице. В Королевском Театре. Однажды. Случайно.
— Королевский театр? — с легким удивлением вымолвил Эгенд
— Так я и поверил, — проворчал файнодэр. — Кто пустит простолюдинку в Королевский Театр? Выдумала все. И насчет своего мужа тоже, небось, выдумала.
Лим вспыхнула, но промолчала.
— Магенрим? — спросила я. — Во магенрим. Что это значит?
Тряхнув головой и мигом оживившись, Лим принялась объяснять:
— Во магенрим — это древнее эльфийское мастерство. Над сценой и под полом выложены узкие трубки. В них — свернутые ленты разных цветов. Во время спектакля эльфы управляют ими как Нитями. Это словами не описать. Ты сама все увидишь.
Вокруг помоста ярко вспыхнули жаровни с магическим пламенем. Из-за кулис появились музыканты, запела дудка, застучал барабан, зазвенела нежная челла. Я только сейчас заметила, что занавеса не было. На сцену вышло семь эльфов, они встали полукругом и подняли руки, раскрыв ладони. Я слышала о таком от Сонтэна — Плетения без веревочек, прямо из пальцев, великое искусство. Но я никак не могла ожидать того, что последовало за этим.
На сцену пролился разноцветный дождь. На миг мне показалось, что из навеса над помостом и досок под ногами эльфов брызнуло жидкой краской. Потом, через несколько ударов сердца, до меня дошло: «во магенрим», ленты. Зрители разом охнули — многоцветный полог начал двигаться, сначала робкими, нервными волнами, потом ровными колебаниями, похожими на вдохи и выдохи живого существа.
Музыка взмывала, ленты отвечали танцем. Сплетаясь и изгибаясь, они создавали легко узнаваемые очертания. Там были тонкие дождевые струи, прорастающая из вязкой земли молодая трава, пустынные пески и поднимающиеся из них розовые замки-миражи, опадающие с деревьев багряные листья, птицы с малиновыми клювами и драконы в клубах дыма и пламени. Лишь когда музыка начала стихать и часть лент исчезла, вновь открыв взору зрителей серьезных молодых эльфов-магов с их нервными пальцами, я смогла оторвать взгляд от сцены. Глазам моим было больно, а еще больнее сердцу. Не знаю почему, но я готова была расплакаться. И не я одна. С крючковатого носа Узикэля скатилась крупная слеза, Лим сидела, прижав к груди пухлые ручки, Сонтэн вытирал глаза, а Михо громко высморкался, немного напугав Малью.
