Так же, как и сейчас, были две наших группы: Ли и Германа, которой руководил Фрол. Мальчишки двигались цепью, прочёсывая лес. Нас, новичков, оставив прикрывать тылы. Это единственное, как они могли нас защитить. Новичков было четверо. А старше восемнадцати, одна я. Мы с молоденькими мальчишками то пятились, то вертелись, пытаясь высмотреть неприятеля сзади. Не долго нам шлось без врагов. Вот справа, охнул кто-то из команды Ли. Туда мгновенно повернулись несколько ружей, одно негромко выстрелило. Я вжала голову в плечи и мелко затряслась. Вот вроде бы, накануне разрядила две обоймы и не пугалась шума выстрелов, а теперь меня колотило зябкой дрожью, зуб на зуб не попадал, пришлось даже рот открыть, чтобы другие не услышали этого предательского звука. Слева раздался приглушенный шум борьбы. Войны, те, что шли впереди нас, стали прицельно стрелять. А я не представляла куда смотреть. Для меня темнота была везде, и спереди, и сзади, я даже перестала догадываться, кто и где находится. Вдруг позади что-то булькнуло и с грохотом обвалилось на траву. Я быстро крутанулась, уперев свой пистолет кому-то в грудь:

— Ладно, не видишь, — услышала я знакомый голос Ли, а после как его кисть отводит мой ствол от своей груди, — но хотя бы слушай. Твоё спасение — уши, иначе прирежут, как кутенка. Свободно стрелять туда, — он развернул меня корпусом вправо и исчез в темноте. Я шагнула вперёд, потому что у ног ощущала что-то тёплое. Вокруг, в бархате ночи, гремел шум битвы, он был везде, беря меня в кольцо. Я напрягала слух изо всех сил, чтобы услышать противника.

Вот мне показалось кто-то идет впереди. Я без разбору пальнула наугад, туда, откуда шел звук. Потом ещё раз. Потом… Я не успела выстрелить, как передо мной возникла огромная плотная темнота. Она с размаху ударила мне в солнечное сплетение, только животное чувство заставило за миллисекунду до этого дернутся вправо, спасая свой живот, но подставляя бок для клинка. Нож вошел резко, заставляя взвыть и выгнутся. Перед взором потемнело, и я собралась было падать в обморок, как нападавший дёрнул нож из пореза и схватил за горло, я начала извиваться и вырываться, каждое движение разрывалось во мне болью, от которой сознание решило ретироваться, но инстинкт выживания не давал ему этого сделать. Вдруг я сообразила, что я, до судороги в пальцах, до сих пор сжимаю пистолет. Я дернула кисть перед собой и, из последних сил, нащупала спусковой крючок. Громом, для меня, раздался выстрел. Противник выпустил мою шею, позволяя кулем, обвалится на землю. Что было дальше, я знала только из рассказов.

Очи мои открылись только в лагере, предоставив моему взору брезентовый потолок лазарета, а очень скоро и разъяренное лицо Риши:

— О! Очнулась! Ася! Твою богу душу! Я тебе, что сказал? Никуда не влезать. А ты что? Чему тебя Герман только учит! — учил, с тоской мысленно поправила я врача, — ты, что на звёзды там любовалась!

Я молча смотрела на беснующегося друга. А что я ему отвечу? Он был с одной стороны абсолютно не прав, а с другой, я была в этом уверена, отлично знал, что по-другому быть не могло, но ему надо было выговорится, надо было выплеснуть хотя бы часть той бессильной злобы и страха, что жила у него в душе. Я не так давно поняла, что все мы боимся, каждый своего, но боимся. И даже такой большой и серьёзный дядя как Риши тоже боится, боится одиночества, от которого его сначала спасал мой муж, а ныне я и Кара. Но, как ни печально, нам не убежать от этого чувства. Ни в нашей жизни. Хотелось, правда, верить, что всё же бывает так, что человек перестаёт быть одиноким.

Я двинулась и сдавленно зашипела, как ошпаренная кошка, боль в боку взрывом застила мир вокруг красным маревом.

— Вот-вот! Одно радует, тут посидишь, пока рана не затянется. Счастливица, ничего жизненно важного не задели.

— Ну, вот видишь, не зря муж время на науку тратил, — прохрипела я.

— Да уж, — злость уходила, отпуская, натянутые струнами, нервы.

Я медленно вертела черепушкой оглядываясь вокруг, что-то было не так, чего-то не хватало, но не до конца оклемавшийся мозг ни улавливал что. Я сощурилась, силясь вспомнить. Так, когда мулатка лежала было…и тут меня как громом поразило, не было медицинских аппаратов:

— Риши я так хорошо себя чувствую?

— В смысле? — во взгляде врача сквозило недоумение.

— Я не наблюдаю никаких мед агрегатов.

— Здрасти, приехали! Милая ты чего? Тебя ещё по темечку тюкнули? Их сто лет уж нет. Точнее их нет после того нападения Общества. Нам мало что удалось спасти. Как не с нами живёшь, — удивился было он, но потом махнул рукой, — Ася, мы смогли сохранить, лишь, несколько шатров и горсть медикаментов, — как маленькой разъяснял он мне, — с одной стороны мы стараемся прорвать оцепление, а с другой совершаем регулярные вылазки, чтобы забрать заныканное. Они были надёжно спрятаны, но у старого поселения, а там, во всю, обосновалось Общество. Так что даже если мы сегодня освободим себе дорогу, не факт, что сможем уйти. Вещи и еда — это мелочь, вот оружие и лекарства нам нужны. Мы с таким трудом их достаём, а вскрыть очередной Лагерь нам пока не под силу. Машины тоже там остались и их точно не забрать. Здорово мы раньше жили, но теперь сладкая жизнь закончилась. Ладно, отдыхай, — Риши потрепал меня по волосам, — сейчас придёт Кара. Постарайся изобразить максимально счастливое лицо.

Друг ушел, а я уставилась в потолок, переваривая услышанное. У нас ничего нет: ни медикаментов, ни оружия, зато есть сильный и могущественный враг. Просто отлично! Я смотрю повстанцы неистощимые оптимисты, но мне же лучше, это вполне совпадало с моей целью изничтожить как можно больше солдат Общества. По стене скользнула тень, я резко дернулась, поворачиваясь, и тут же взвыла от боли.

— Стонешь, значит, жива, — резюмировал бархатный голос — Ли, — это хорошо. Ты вообще молодец, для первого раза.

— Спасибо, — буркнула я.

— Но драться не умеешь.

— Да ты что? Удивил.

— Не ставил такой задачи. Учиться будешь?

— Буду — не буду…Надо, если собираюсь и дальше ходить на вылазки.

— Правильный подход, — речь Ли звучала безинтанационно, но производил весьма странное впечатление, одновременно и успокаивал, и заставлял собраться. Он подошел ближе и, не интересуясь моим мнением, откинул простыню, — ну, через два дня можно браться за тренировки, — резюмировал он, осмотрев мою повязку, — до встречи, — и не дожидаясь моего ответа бесшумно исчез.

Я недовольно натянула простыню до подбородка, перемежая каждое движение с шипением, потому что рана болела нещадно. Скоро всё пройдет, успокаивала я себя, скоро начнут действовать обезболивающие и всё заживёт…Заживёт, как же! Лекарств то нет, оборвала я сама себя.

6

Утро добрым не бывает. Последнее время я всё больше в этом уверялась. Наскакавшись в ночи с Ли и прокрутившись, некоторое время, я всё же смогла заснуть. А по сему, организм хоть как то отдохнул, но ноющая спина перечеркивала всё, болеть она начала недавно, но как начала, так уже больше не переставала и спасения от этого не было никакого, только терпеть. Терпеть… кажется, я начинаю постигать это искусство, сжал зубы и вперёд. Но как же иногда хочется просто пожалеть себя, а ещё больше хочется, чтоб пожалели тебя… жалеть не кому, жестко оборвала я внутренние стенания и подошла к ребятам, которые уже завтракали, расположившись прямо на земле. Я, покряхтывая, пристроилась радом, привалившись спиной к стволу дерева, у которого выбрали место мои товарищи. Они прознали о моей спине и теперь всегда устраивались там, где мне можно было бы прислониться, негласно не занимая это, самое удобное, место. Я на днях не выдержала и разругалась на них, вопя, что нечего со мной церемонится и вообще, мальчишки лишь хмыкнули и занялись своими делами, не обращая внимания на мои возмущения. Такое было первый раз, никогда раньше они не позволяли себе недослушать меня, но надо заметить, я тоже раньше не пыталась им доказать, что мне не нужно особенное отношение, но с третьей его и не было, разве что Ли, но это был другой разговор. В общем, не хотят и не надо, загнав совесть поглубже, я с удовольствием пользовалась преференциями, стараясь не допускать их в бою, не хватало, чтоб они кидались меня грудью защищать, не для этого я хожу на вылазки.