Райлан поморщился, но не с отвращением, а с сочувствием, и Скотт решился продолжить.

— В Пенсаколе есть христианский колледж, откуда по всей округе рассылают добреньких волонтеров. Раньше они приходили и к нам, приносили мусорные мешки, набитые пожертвованной одеждой и прочей херней, а от нас всего-то и требовалось, что послушать их болтовню об Иисусе.

Скотт встал и походил немного по комнате, сцепив пальцы за головой.

— Сначала Хизер была с ними вежлива, но как только они отдавали мешки, говорила что-нибудь типа: «Ебучий Иисус, надо срочно промочить горло», и поверь, они не затягивали с уходом.

— Черт, жутко неудобно, наверное, было.

— Это еще что, — хмыкнул Скотт. — Бывало, кто-нибудь один оставался и пробовал наставить нас на путь истинный, и тогда Хизер пускала в ход тяжелую артиллерию: «Или ты уносишь свою вонючую жопу с моей собственности, или я вызываю гребаных копов».

Райлан поперхнулся.

— Шикарно.

— Поэтому довольно скоро пожертвования прекратились. — Тон Скотта был сухим, как труха.

— Неудивительно… Вот дерьмо.

— Еще дерьмовее было, когда Стив Ласситер увидел меня в своей старой шмотке, которую сдал в секонд-хенд. Так что теперь я покупаю там только самые простые футболки, которые мог носить кто угодно. Синие, красные, черные. Все. — Он сглотнул. — У меня, по-моему, никогда еще не было вещи, которую не носило бы до меня бог знает сколько людей.

Было заметно, что Райлан не знает, как отреагировать на такое признание, и Скотт был благодарен за то, что в итоге он промолчал.

— Я не напрашивался на жалость, — выпалил он и снова плюхнулся на матрас.

Райлан удивленно взглянул на него.

— У меня и в мыслях этого не было, — искренне произнес он. — Мы просто общаемся, узнаем друг друга. — Он покраснел и, опустив взгляд на свою новую камеру, пробормотал: — По-моему, это здорово.

Это и впрямь было здорово, осознал Скотт. Он не подпускал людей слишком близко. Боялся, что они захотят полезть к нему в душу. Или познакомить своих родителей с его матерью. Или прийти к нему в гости. Нахер. Никогда. Ни за что.

Но если к сводному брату автоматом прилагался и друг… Что ж, это было бы охеренно — иметь человека, который прикрывал бы его и для разнообразия был бы на его стороне. Горло Скотта сдавило от неожиданного наплыва эмоций.

— Ну… — Он откашлялся. — Если хочешь повесить тут что-то свое — постеры, например, — то вперед. Пусть та стена будет твоей. — Он указал на пустое пространство обшивки напротив. — Повесь девчонок в бикини. Или что хочешь. Теперь это и твой дом тоже.

Но Райлан вместо того, чтобы обрадоваться, заметно смутился и покраснел.

— Я…

Он запнулся, и Скотта прошила вспышка стыда. Идиот. С чего он решил, что Райлан захочет устраиваться в этой помойке как дома? Да он просто собирается перетерпеть свое время здесь, чтобы при первой возможности…

— Ладно, забей. — Скотт рывком встал. — Я думал…

Райлан тоже поднялся и преградил ему путь.

— Я не хочу вешать постеры с девушками, потому что…

— Мне все равно. — Скотт чувствовал, как от него волнами исходит агрессия, но не мог ее усмирить. Надо было отдать Райлану должное: он скрывал свою жалость лучше других, однако сейчас он явно собирался прояснить ситуацию и сообщить, что сближаться с нищебродами не намерен.

Но следующие слова, слетевшие с его языка, заставили Скотта отшатнуться от шока.

— Потому что я гей.

***

Скотт, распахнув глаза, замер.

— Что? — наконец спросил он.

Райлан распрямил плечи.

— Я гей. Просто ты сказал про постеры с девушками, и я… В общем, я решил, что не хочу начинать наши отношения с тайн.

Скотт по-прежнему молча смотрел на него.

— Отцу я уже рассказал, — упрямо продолжил Райлан, — и планирую не скрываться и в школе. — Он сделал глубокий, прерывистый вдох и снова сел. — Что думаешь?

Этот вопрос выдернул Скотта из ступора.

— Ты хочешь, чтобы о тебе знали в школе?

Райлан кивнул.

— Я признался отцу, а значит самое трудное позади, так почему я должен хотеть возвращаться в чулан, когда пойду в школу?

— Может, потому что она представляет собой охеренно шикарную смесь богатых ублюдков, реднеков и трейлерной нищеты? — Голос Скотта сочился сарказмом. — Они объединятся, чтобы превратить твою жизнь в чистый ад. — Он развел руки в стороны. — Взгляни на меня. Бедность — это мой единственный минус. О, и еще шлюха-мать. — Он насмешливо фыркнул. — Я не превратился в изгоя только благодаря тому факту, что людям отчего-то сложно открыто плевать в привлекательное лицо. А ты… — Он умолк.

— А у меня такого преимущества нет? — Райлана почти позабавило выражение дискомфорта у него на лице, пока он пытался придумать, как смягчить свой намек. — Все нормально. Ведь это правда.

— Я не хотел, чтобы оно прозвучало вот так, но да, если тебе будет нечего им предложить, они съедят тебя заживо.

Райлан вспомнил, как «друзья» Скотта глумились над ним у него за спиной, и внутренне похолодел. Осталось меньше двух лет. Может, лучше всего не высовываться и просто перетерпеть? Нет. Он судорожно выдохнул.

— Наверное, так и будет, но, как и с тобой сейчас, мне кажется правильным следовать своему пути прямо с начала. Это моя новая мантра. — Внезапно его поразила ужасная мысль, и он с тревогой поднял глаза. — Тебя… напрягает то, что я гей? В смысле, жить со мной в одной комнате и все такое.

Скотт помолчал, потом мотнул головой.

— Чувак, я скорее восхищаюсь тобой. За желание жить по своим правилам.

Райлан почувствовал, что краснеет.

— Спасибо. Но я о другом. Тебя не будет напрягать переодеваться передо мной и вообще находиться рядом? Когда ты сегодня проснулся, то вряд ли рассчитывал, что тебе навяжут сводного брата-гея.

Скотт уставился на него.

— Слушай, помнишь, что я тебе говорил? — Он зацепился большими пальцами за карманы и прихватил остальными свой пах. — Мне только того и надо, чтобы на меня пялились и заценивали меня.

Рот Райлана приоткрылся, и огонь, пылающий у него на щеках, распространился по всему телу и осел между ног. Его сердце тяжело застучало. Он неловко заерзал, не в силах оторваться от этих зеленых, полуприкрытых веками глаз. Потом Скотт моргнул, и чувственное выражение на его лице сменилось смешливым.

— Как тебе?

Райлан откашлялся.

— А? О…

Он провел ладонями по лицу.

Скотт опять уселся к нему на матрас — намеренно близко, чтобы Райлан почувствовал исходящее от его тела тепло. На его губах заиграла удовлетворенная кривая усмешка, и в Райлане вспыхнула злость. Возбуждение прошло без следа.

— Не играй со мной, Скотт, — выпалил он.

Тот воззрился на Райлана.

— Что?

— Я сказал тебе, что я гей. — Интонация Райлана была жесткой. — Ты разве не понимаешь, что это значит? Меня привлекают мужчины. Я хочу влюбиться в мужчину, заниматься… сексом с мужчиной.

Он увидел, как Скотт через силу сглотнул, и на его скулах проступили красные пятна.

— Для меня это не шутка. Я не могу подарить тебе членство в спортзале, или вытащить из этого города, или дать что-то еще, ради чего ты манипулируешь другими людьми. — Райлан посмотрел Скотту в глаза. С опасением, вздымающимся внутри, но еще с твердым намерением постоять за себя и задать их отношениям тон до того, как этот красивый проблемный парень раздавит его, как жучка. — Не превращай меня в свой эксперимент. — Он помолчал. — Лучше сделай меня своим другом.

Лицо Скотта было непроницаемым.

— Ну окей. — Он встал и пошел к двери, но, взявшись за ручку, остановился. — Прости.

Райланово «все нормально» было прервано стуком в дверь и появлением Боба.

— Мальчики, принесли пиццу, — бодро сообщил он. — Давайте за стол.

Райлан последовал за Скоттом на кухню, где стояла стопка коробок, от которых шел аппетитный запах горячей еды. Боб попытался было усадить всех за шаткий обеденный стол, чтобы поесть «как семья», но Скотт молча накидал на картонную тарелку треугольников пиццы и, не говоря ни слова, скрылся за дверью, а малыши стали просить, чтобы им разрешили поужинать перед телевизором.