Когда же это прекратится, сколько можно? Он столько раз молил о прощении, падал на колени, опускал голову и захлёбывался слезами. Он сожалел — ему так сильно было жаль. Если бы он мог, то избавился бы от этой силы. Она его проклятье, ставшее наказанием, и только ему нести ответственность. И если ему позволят, он попытается, нет, он точно искупит свою вину. Только, пожалуйста, хватит уже этой пытки. Он и без этих напоминаний понимал, что не заслуживает прощения. Ему хватает одного взгляда, чтобы прочувствовать весь процесс окаменения.

Пожалуйста, хватит.

«Ты заслужил это, сын мой», — ласковый женский голос шептал, убаюкивал, успокаивал нервы, позволяя на мгновение расслабиться, забыться.

И всё повторяется вновь.

— Если бы я мог, но я не могу повернуть время вспять.

«Но твой брат может», — голос хихикнул, а сонливость Анри сняло как рукой.

— Что? — Анри не мог поверить своим ушам.

Юноша уже давно понял, что это Жизнь его наказывает. Как иначе, это ведь её детей он убил. И разумеется, готов был понести наказание, как бы ему не было тяжело, и как сильно бы сердце не умоляло остановиться. Умом он понимал и готов был терпеть столько сколько потребуется. Но это… Ему сейчас предлагают встать на сторону того, кого он, следуя какому-то глупому сценарию, должен убить, и кто опять же по тому же сценарию в какой-то момент может уничтожить весь мир неизвестно ради какой цели? Богиня Жизни, для которой не должно быть большей радости, чем благословенная ею новая жизнь, толкает его в пропасть.

Ещё одно убийство, из-за которого он здесь переживает кошмары раз за разом, умирая и убивая?

— Я никогда не пойду на это, — зашипел юноша.

«И не надо. Ты же дитя моей сестры. Смерть — медаль с двумя сторонами. С одной стороны, дарит долгожданный покой, окутанный вечностью и неисполнимыми желаниями, словно дьявольская серена завлекает в свои объятия; с другой — жестокая, деспотичная, не терпящая неповиновения и попыток сбежать. В твоих силах, мальчик, познать все её грани и подчинить себе. И я говорю не только о божественном даре».

— Объясни.

«Ты сам скоро все поймёшь. А теперь иди. Хватит с тебя», — усмехнулась Жизнь. И Анри, хотевший возмутиться, уставился на идеальный подбородок незнакомой девушки, осторожно поглаживавшей его волосы. Точнее, не совсем незнакомой — он видел её всего один раз, тогда, когда впервые очутился в этом мире: танцующую и смеющуюся, сейчас же она была сосредоточенна, и то и дело недовольно покусывала губу.

— Ему ещё учиться, а у нас уже второй день впустую потрачен.

— Что? Двое суток? — резко вскочил парень, когда слова наконец-то начали приобретать смысл, а не быть просто звуком, и тут же отскочил в сторону, стукнувшись лбом о лоб мгновенно среагировавшей на его движение Смерти.

— Черт, — выругался парень, потирая шишку.

— Не поминай того, кого здесь нет, — шикнула на него женщина, также потирая пострадавшую часть тела.

— Анри, как ты смог выбраться с Мира Забвения? — тут же подскочил к парню Люцифер.

— Ваша сестра сумасшедшая. Сама отпустила.

— Это не новость. Она, что, правда, сама тебя отпустила? — Смерть даже про боль забыла, удивлено уставившись на своего Посланника.

— Не за просто так, конечно.

— И что она потребовала? — заинтересовалась брюнетка. Чтобы Жизнь, да, простила? Не бывает такого. Жизнь не прощает ошибок.

— Вернуть к жизни тех несчастных, — мгновенно поник парнишка, поднимая на богиню убийственно отчаянный взгляд.

— Анри? — обеспокоенный голос Люцифера заставил повернуться к нему не только Анри, но и Смерть.

— Что?

— Она что-то сделала?

— Люци, — и столько боли и мольбы было в этом едином слове, — Эта… женщина, хочет, чтобы я помог братцу собрать какой-то временной артефакт, способный вернуть время вспять.

— Она сама тебе об этом сказала? — не поверила брюнетка. Жизнь же — богиня, дарующая новую жизнь, она ведь не может всерьёз требовать этого? Или она не понимает, какие последствия принесёт с собой вмешательство в течение времени?

— Нет, не сказала, она просто тонко намекнула, впихнув мне знание об этой гадости. Ни где найти, ни как собрать, даже принцип работы упустила. Всего лишь крупицы информации: что это, для чего, и что подчиняется эта хрень Песочнику. Вот.

— Уууу. Попал ты, парень, — рассмеялся вдруг Люцифер.

— Что это с ним? — с подозрением спросил Анри, когда, спустя две минуты непрерывного смеха, демон даже икать начал, но ржать так и не прекратил.

— У него истерика, малыш.

— А причина?

— Ну сам посуди. Ты — Посланник смерти, и твоя задача истребление Песочников, а тут такой парадокс: чтобы опять не очутиться в пучине отчаяния и немилости Жизни, тебе придётся с Песочниками сотрудничать. Ты, конечно, можешь наплевать на себя и исполнить свой долг, но, в отличие от меня, сестра — всевидящая и стоит ей только заподозрить, что ты не собираешься исполнять её волю, она тут же утащит тебя в свой мирок. Раньше, чем ты доберёшься до Карателя. А без тебя смертным с ними не справится.

— А если сотрудничество?

— Хех, можно, конечно, рассмотреть этот вариант. Ты сможешь втереться в доверие, и возможно у тебя даже получится отодвинуть цель, коей пытаются достичь Песочники, но результат окажется одним и тем же. Мир ждёт гибель, а Богов — война. Замкнутый круг.

— А почему Боги не вмешаются? И почему война?

— Уже, как видишь, вмешалась одна. Мы не можем — право есть, но не стоит этого делать, если хотим сохранить мир. Божественная сила — не то, что может остаться незамеченным. Одно наше присутствие среди смертных способно убить. Их тела слишком слабы, чтобы выдержать давление такой величины. Поэтому этот вариант даже не рассматривается, — зло прищурилась Смерть.

— А подробности?

— Понимаешь, малыш… Люцифер тебе ведь рассказывал, что мы с отцом, мягко говоря, не в ладах. Ему может и всё равно — сам создал, сам уничтожил. А мне, которой посчастливилось прожить, хоть и не долгую, но жизнь смертной, люди нравятся. И пусть это немного неправильно, но они развиваются и растут уже не одно столетие независимо от Создателя. Тяга к жизни, любовь к семье, дружба, искренняя надежда и способность раскаяться в своих грехах, и попытаться заслужить новый шанс, упорство — всё это вызывает во мне уважение к этим маленьким созданиям, и мне нравится за ними наблюдать. А отец… он и сам не понимает, что создал. Он продолжает беситься, что не только его дети, но и игрушки отвернулись от него. И ты знаешь, малыш, это его право. Убивать или позволить жить. Но он сам наделил души бессмертием и даровал им перерождение. И когда миллиарды грешников, для которых дорога в рай закрыта, рванут в мой мир за прощением, я вряд-ли смогу оставаться спокойной и в своём уме. Даже сестра… Каждая убитая жизнь, причиняет ей боль: огромную и невыносимую. Эта боль длится мгновение, но уже этого хватило, чтобы спустя тысячелетия она создала свой народ, дабы отвлечься от этой вечной пытки, а теперь представь, когда в один миг все души покинут этот мир?

— И что делать?

— Даже не представляю. Просить Жизнь отменить своё требование, всё равно что требовать с отца убрать Карателей. В этом она действительно в него пошла, такая же упрямая.

Пока богиня с братом уже третьи сутки решали проблемы уже не только мирового масштаба, а куда более колоссального, Анри было велено заняться делом полезным, и в разы плодотворнее, чем просто языком трепать, где и без него прекрасно обойдутся. А значит, заталкиваем обиду на подобное отношение по-глубже, приказываем себе не дуться и идём грызть гранит науки. Тем более, что парень действительно провалялся без сознания достаточно долгое время, а он ещё даже не знает, в каком состоянии сбежали его родные от эльфов, а Люцифер, чтоб ему споткнуться на ровном месте, молчит. Партизан хренов, ещё и утверждает, что вмешался он во-время, и ему, Анри, правда-правда, не о чём переживать. И что уж душой кривить, брюнет почти поверил. Вот только этот его взгляд явно что-то утаивал.