* * *

Разглядывая небольшой кулон в виде вьющейся змеи с глазами из изумрудов, он думал, будет ли правильным использовать его сейчас. Всё-таки с Петунией он уже давно не общался. Помнит ли она его вообще или уже забыла, как о случайном знакомом?

А, была не была!

— Портус, — решительно произнёс он заклинание, покрепче сжимая кулон. Внизу живота уже привычно неприятно скрутило, к горлу подступила тошнота, а в следующее мгновение он с облегчением чувствует под ногами твёрдую поверхность.

Несмотря на то, что размеры коридора, в котором он оказался, были не самыми большими, здесь оказалось довольно просторно. Лестница, ведущая на второй этаж, за спиной дверь, шкаф для верхней одежды в углу, там же место и для обуви. Удивленно приподняв бровь, когда он заметил около двери несколько пар обуви, однозначно принадлежащих не семейству Дурсль, Люциус осторожно снял свою и положил рядом с остальными. Стараясь не шуметь, он подошёл к двери, ведущей в комнату, из которой доносились голоса.

— Etiam aperire secretum hereditatem, — услышал Люциус слова незнакомого заклинания, а в следующее мгновение увидел, как в спину застывшей возле деревянной двери (его глаза округлились) Лили летит небесно-голубой луч, сорвавшийся с палочки Сириуса. — Sit veniet clam, — тихо закончил тот, без сил оседая на пол.

Малфой, казалось, даже забыл, как правильно надо дышать, потому что следующее потрясло его настолько, что он пожалел, что не захватил с собой успокоительное. А рассчитывать на Северуса, который в это время, не жалея своих маленьких запасов, отпаивал бессознательного Блека, не стоило.

Лили, до этого ещё окутанная голубым сиянием, даже не двинулась с места, а Сириус Блэк, тем временем взял в руки появившийся на столе пергамент и устало зачитал вслух его содержимое. С каждым словом, с каждым отблеском удивления в глазах присутствующих, Люциус начинал сомневаться, а туда ли он вообще попал? Или, может, Петунья решила его таким образом наказать и специально отправила в гнездо, где беспрепятственно разгуливает самка Раптора.

О, об этих существах он был наслышан. Не раз его в детстве грозились отправить в горы к этим людям и принести в жертву. Пусть они всего лишь не более чем легенда, но это легенда, которая имела место быть. И сейчас перед его глазами стоит женщина, которую он знает чуть ли не всю жизнь.

— Выходит, что Гарри входит в наследие Раптора? — вывел его из размышлений голос… Джеймса?

— Но об этой расе ничего толком-то и не известно, — недовольно нахмурился еще один присутствующий. Люциус только мысленно пожал плечами, распознав в нем своего старого друга, Тома Марволо. Сил удивляться уже не было. Ещё немного, и он с радостью присоединится к Сириусу на диване. — Нет даже документов, в которых бы имелась информация о ней.

— Кстати, Люциус, — едва придя в себя, обратился к новому гостю Блэк, не сводя с него насмешливого взгляда, — как так получилось, что Драко оказался Светлым Целителем? В нашей семье светлого наследия попросту не может быть. Может, у тебя предки погуляли где-то со светлыми?

— Скорее, практиковали введение в род магического существа, — тихо ответил Люциус. Он бы мог съязвить, как обычно, или уйти от ответа, но совершенно не было для этого настроения, да и присутствующие здесь маги вряд ли позволят ему увильнуть от ответа или тем более соврать. — Светлого эльфа, если вам так интересно. А что касается того, что нас считают Темными, то причина та же, что и у Поттеров, которых все принимают за светлых.

Увлечённые разговором, маги не сразу заметили исчезновение Гарольда из комнаты, который, к слову, как только разговор пошёл о его брате, решил уйти, справедливо посчитав, что, если и будет что-то, что ему ну прям не хочу, а нужно знать, тётя Петунья знает, где его найти. А именно на заднем дворе, куда он, собственно, и направлялся. У него там было своё тайное место. Старый дуб, где за густой листвой он мог спрятаться от лишних глаз и побыть наедине.

В голове тут же всплыло воспоминание, сколько шоколада ему стоило молчание Дадли, чтобы тот «случайно» не проболтался в присутствии тёти или дяди о его существовании. Находилось то дерево как нельзя кстати в самом конце сада, куда мало того, что и добираться минут десять нужно, так ещё и лучи солнца попадали только в моменты заката, но это скорее был плюс, чем минус, что заставляло маленького Гарри частенько прибегать сюда если не из-за красот пейзажа, то просто чтобы полюбоваться заходящим солнцем и побыть наедине с собой. Таких случаев, как ни странно, было неисчислимое число раз. И когда Лили вот уже больше месяца не появлялась, именно это старое дерево стало его собеседником, и… даже когда тятя Петунья впервые рассказала о его наследии, именно это место стало тем, кому он доверил свои мысли и излил душу, оставив здесь всё без остатка. Как ни странно, но это всегда работало, и он снова мог возвращаться в дом сестры матери весёлым и беззаботным, любящим рисование мальчиком. А сейчас… Сейчас он уже смирился. Смирился с тем, каким чудовищем на деле оказался.

Гарри уверен, что в целом мире найдутся миллионы людей, мечтающих заполучить в свои руки подобную силу и ту мощь, что досталась ему. Одни его глаза сродни проклятию Авады, способен убить человека на месте, если не уметь себя контролировать, а уж о наследии Слизеринов и упоминать не стоит. Артефакторика и Боевая магия, наверное, были самыми безобидными дарами, и то не факт, что, опять же потеряв контроль, он не причинит вред окружающим, например, каким-нибудь боевым заклинанием, или же в минуты горя не сотворит какой-нибудь артефакт массового поражения.

И зачем ему только эта сила? Чтобы исполнить это треклятое пророчество и остановить брата? Но что, если дракон, описанный в пророчестве, встанет на сторону Песочника? Что тогда? Конец? И сила ему тогда даже не поможет? Смысл-то от неё тогда какой? Если всего лишь из-за решения какого-то ящера он не сможет защитить своих родных и близких? Почему в таком случае сила, доставшаяся ему по воле случая, не досталась кому-то другому, более умелому? Ему-то она не нужна, ему нужны спокойные деньки, когда о пророчестве не было известно, когда его наследие спало, и он мог спокойно наслаждаться рисованием, радуя окружающих разноцветными картинками и незамысловатыми карикатурами.

Тихое «Мяу», донёсшееся со стороны, а после и нежное прикосновение мягкой шерсти к щеке заставили его вынырнуть из грустных мыслей и поднять голову на рыжее создание, которое так осторожно к нему ластилось, безмолвно прося погладить себя, что Анри и сделал. Нежно улыбнувшись, он поднял кошку на уровень своих глаз, заглядывая в жёлтые глаза напротив.

— Красавица, ты случайно номером не ошиблась? Я ведь тебя и убить ненароком мог, — вздохнул он, усаживая прильнувшую к его животу кошку на колени и запуская в густую шерсть пальцы, наконец-то обратил внимание на окружающий его мир, да так и застыл, не в силах пошевелиться.

Время-то как раз шло к закату, и солнце уже готовилось скрыться за горизонтом, окрашивая всё вокруг последними лучами в красно-золотистые цвета. Словно завороженный он следил, как уходящее золото сливалось с летней зеленью листьев и сероватым цветом крыш домов, создавая совершенно новые оттенки, доселе никем неизведанные. А потерявшиеся лучи в редких проплывающих облаках только дополняли красочность картины.

Анри даже не заметил, как в его руках появились тетрадь и самый обычный карандаш. Не заметил он так же и то, что эти самые принадлежности для рисования достал буквально из ниоткуда, преобразовав их из самой обычной пролетавшей мимо пылинки.

Мягкими серыми линиями на бумаге появлялись образы, один за другим постепенно соединяясь в один единственный черно-белый рисунок. И как только на картину легла последняя деталь, он смог облегчённо вздохнуть и уже свежим взглядом взглянуть на зарисовку. Немного нахмурившись, он внимательно всматривался в каждую деталь, с каждой секундой всё больше и больше склоняясь к мысли, что чего-то не хватает. Снова посмотрел на уже почти скрывшееся солнце, стараясь найти упущенное. И словно по мановению чьей-то руки, прежде чем последние лучи полностью исчезли, в его мыслях всплыл чей-то образ. А именно образ белокурого юноши, серебро глаз которого блестело пуще прежнего в красно-золотом сиянии. Стараясь не упустить наваждение, он с еще большей скоростью продолжил работу, стараясь зарисовать недостающий элемент.