Каждый занял своё место и с любопытством рассматривал другого, словно привычный близкий человек предстал в совершенно другом виде. Впрочем, так оно и было.

— Итак, — набралась храбрости Ева. В конце концов, это был её любимый дедушка, чего ей было опасаться? — Ты так медитируешь?

— Гм, — весьма немногословно ответил тот, сцепив пальцы в замок. — Я смотрю, Далахан тебя уже успел научить… всякому.

Фея почему-то покраснела.

— Ничего не было.

— Я знаю, — из уст Исмаэля это прозвучало самой естественной и разумеющейся вещью на свете. — Я, конечно, не буду ему препятствовать, что захочешь, то и выберешь. Хотя за это меня, конечно, по головке не погладят.

— Слушай, — устало выдохнула Ева, — я будто в параллельную реальность попала. Может, хоть ты не будешь говорить загадками?

— Не буду, — кивнул головой владелец 'Хирры'. — Отвечая на твой вопрос, честно признаюсь, что то, чем я тут занимался, вполне можно назвать медитацией, — криво усмехнулся он.

Ева насупилась.

— А у меня по-другому получается.

— А ты не демон.

Девушка сначала замерла, потом с недоумением воззрилась на деда, затем её глаза округлились, а после изумлённо-недоверчивая улыбка искривила её губы:

— А ты, что ли?..

— Так меня упорно кличет твоя бабушка, — с шуточным недовольством пожаловался Еве на Диди Исмаэль. — Кстати, она из немногих, кто знает о моей истинной природе. Но вообще-то, я джинн, — поспешно поведал он бледнеющей от ужаса внучке. — Исполняю человеческие желания.

— Эээ…

— Только в обморок не падай, ладно? А то сидит тут вся такая невинная, трепетная светлая фея, а я сейчас грязные подробности буду на неё вываливать, мне неловко даже. Ты моя плоть и кровь всё-таки и даже не представляешь, как я тебя обожаю, — тёмные глаза мужчины загорелись тёплым отблеском.

— Эээ… Так я тоже, значит, демон?! — с ужасом проговорила Ева. — Н-на четверть? И папа?! И Крис?!

— Тихо-тихо, — остановил зарождающуюся истерику Исмаэль. — Вижу, этот тормознутый эльф ничего главного тебе не объяснил. Тело, разумеется, отражает сущность, которая в нём обитает, но это лишь оболочка. В этом теле, — указал он на свою идеально белую рубашку, — существует полноправный де… джинн. А в твоём — твоя личность, то есть, ты сама и душа. А фея… это так, раса.

Он прервался и с беспокойством поглядел на внучку, потому что та начала тихо смеяться.

— Значит, я — фея, живу в городе сверхъестественных существ, а про демонов, ох, извини, джиннов никогда не слышала!

Исмаэль нахмурился.

— Говорят же, что у человека есть ангел-хранитель и демон-искуситель. Так вот, всё хорошее и правильное в людях идёт от души. Ну а такие, как мы, можем влиять на сознание.

— Такие?..

— Нас — легион. И служим мы… понятно, кому. Видела всю эту толпу внизу? С какой жадностью они прикладываются к алкоголю, с каким вожделением смотрят на моих танцовщиц! Сексуальная энергия, Ева, — самое мощное оружие. Люди, которым шепчем мы, стремятся обладать и властвовать. А шепчем мы всем. Они надевают лучшие тряпки, покупают дорогие автомобили, сорят деньгами, чтобы произвести впечатление на таких же, как они. Рвутся вперёд, чтобы стать альфой, как в стае оборотней. Да и сверхи не лучше. Ведьмы упиваются магией, не ведая, чем расплачиваются за её использование в личных целях. Вампиры… там вообще та ещё история…

Ева слушала Исмаэля, и какие-то струны в ней отзывались на его слова. Она начала понимать, что до недавнего момента совершенно не отличалась от тех, чью энергию жадно пил он и существа, подобные ему. Ведь и она мечтала о выступлениях, о славе, о том, чтобы начать встречаться с лучшим парнем… Её передёрнуло.

— Зачем же… зачем всё это?

— О, мы существуем по определённым причинам, — хмыкнул джинн. — Но ты лучше у своего остроухого блондина спроси.

Ева наконец вспомнила причину, по которой она сюда пришла. От увиденной сцены у неё на некоторое время всё вылетело из головы, но сейчас, нервно ощупывая обивку кожаного кресла, девушка заставила себя собраться.

— А Далахан… Пип так ненавидит его… И он… я видела, что у него какие-то дела с тобой, — осторожно сказала она.

Исмаэль усмехнулся.

— А ты у него сама спроси, как далеко он продвинулся в своём духовном развитии. Хотя намерения у него по отношению к тебе от духовных далеки, — развеселился он, откидываясь в кресле назад.

Когда спустя некоторое время ошарашенная Ева покинула кабинет, сильно удивив не ожидавшую этого Софи, Исмаэль бросил взгляд на окно и обнаружил там Обри Овиедо, сидящую на подоконнике. Судя по выражению её лица, хитрая фея, обратившись сгустком чернильной тьмы, всё это время порхала незамеченной и, естественно, слышала каждое слово.

— Как трогательно, — спрыгнула она с подоконника. — Демон, которому не чужда любовь к своей кровиночке.

Тот поморщился, хоть и был рад её видеть.

— А мне вообще ничто человеческое не чуждо. Кроме одного…

— Значит, вот так вот взял и признался, — Обри щедро подлила в свой кофе нагло откупоренного коньяка из кабинета Исмаэля. Тот нахмурился. — Что? Ты же всё равно не пьёшь. Кстати, почему?

— Аллах запретил пить вино, — коротко ответил её собеседник.

Обри едва не поперхнулась кофе, сдобренным коньяком, и, запрокинув голову, расхохоталась.

— Ты разве Его слушаешься?! Да и вообще-то это не вино.

— Любой алкоголь заставляет человека утрачивать над собой контроль. А у сверхъестественного существа ослабевают его магические силы. Как домой полетишь?

ѓѓѓѓ- Не полечу, ѓ- отрезала тёмнокрылая фея. — Это, знаешь ли, не единственный способ моего передвижения.

— А ты не задумываешься о том, какой пример подаёшь своим воспитанникам, глава детского дома? — в глазах Исмаэля заблестела хитринка.

— А меня сейчас никто не видит, — фыркнула загадочная своенравная фея. — Кроме тебя. Но ты не считаешься. И Софи, — качнула она головой в сторону двери, — давно ушла. А воспитанники мои почти все уже выросли, и новых, к счастью, нет.

Исмаэль смотрел как она потягивает кофе и слегка жмурится от удовольствия. Её руки, как всегда, были затянуты в тонкие перчатки, оставляющие открытыми пальцы. Даже летний зной не стал исключением.

— В чём ты винишь себя, Обри Овиедо? — внезапно спросил Исмаэль. Его собеседница замерла, поднеся чашку к губам.

— Мы недостаточно хорошо знакомы, чтобы я открыла тебе все свои тайны, — шутливо ответила она, но в её глазах на мгновение мелькнула давняя боль. — Вот ещё, буду я исповедоваться демону, — поддразнила она его и отпила немного ароматного напитка.

— Несправедливо получается, — ухмыльнулся Исмаэль, — ты про меня почти всё знаешь, а я про тебя — лишь сухие факты.

— Ну… — задумавшись, Обри тряхнула своей рыжеватой шевелюрой, — я не замужем, детей нет, но есть собака. Возраст свой не буду называть, сам понимаешь, — лукаво улыбнулась она.

— Я уж мой тем более, — махнул рукой мужчина. — Что ж, про твоё семейное положение мне давно всё было понятно.

Фея фыркнула.

Они посидели немного молча. Исмаэль налил и себе кофе, несмотря на то, что на город наступала ночь.

— Почему ты спросил меня про чувство вины? — заговорила Обри, отрешившись от своего весёлого настроения.

Джинн пытливо посмотрел на неё поверх своей чашки с дымящейся чёрной жидкостью. Напиток и не думал остывать в его руках.

— Твои крылья.

— А что с ними не так? — женщина даже недоумевающе оглянулась, пытаясь увидеть сгусток тьмы у себя за спиной.

— Они ведь не всегда были такого цвета, я прав?

Ему показалось, что Обри как-то сгорбилась, болезненно впившись в белоснежные бока кофейной чашки своими пальцами оттенка мокко. Однако, это длилось лишь мгновение: в следующую секунду она распрямилась и бросила на Исмаэля осторожный взгляд.

— Я уже и не помню… — раздался её шёпот.

— Цвет крыльев не просто случайный каприз природы, — задумчиво произнёс Исмаэль. — Он определяется состоянием носителя. Ева вся сияла сегодня, как шаровая молния. Этот бело-бирюзовый ореол вокруг неё — знак необычайного духовного подъёма, через который она проходит.