А еще нас ожидал переезд, и сообщить это Далларе выпало мне.
Без Милии в замке снова стало опаснее, чем вне замка. И, несмотря на то, что на открытом воздухе на нас снова могли навалиться наемники, мы решили опять перебраться в лагерь. Только на этот раз поближе к лачуге Нгур. Места там чуть хватало для нее самой, но защиту она обещала какую-никакую обеспечить. Перебираться из замка нужно было как можно скорее, но где-то по этим коридорам болтался Иссушитель, и нам как минимум нужно было предупредить Даллару, чтобы она была поосторожнее с друзьями и родственниками. Особенно с домином – надо полагать, насчет братца ее предупреждать не требуется.
Не скажу, чтобы поручение вызвало во мне особенный восторг – тем более что повидать доминессу так и не удалось, а удалось почему-то Зелхеса.
Дворцовый алхимик неслышно вырос за моей спиной, когда я в четвертый раз постучала в дверь Даллары и бесстрастно произнес:
– Вам не откроют.
Поручение начало казаться мне еще гаже, чем вначале. Бесцветные глазки профессора сверлили пристально-леденистым взглядом.
– Домин гневается на доминессу.
Я машинально еще раз постучалась дверь. На сей раз – с тайной надеждой, что меня впустят, и я окажусь подальше от этого малоприятного типа.
Но мне действительно не открыли.
– А вас, значит, поставили здесь на страже?
– Нет, я ждал. Но не вас.
Хотя на лице у него нет ярко выраженного разочарования в том, что встреча не состоялась.
Я только теперь заметила у него в руках фиалку, небольшую, и по всей видимости, ядовитую.
– Хотите подарить цветочек Веславу – преподнесите ему лично. С какой вообще стати вы ждали, что придет он?
Зелхес какое-то время смотрел на меня так, будто не понимал вопроса.
– Иниквус, – наконец собрался он с мыслями. – Да. Я рассчитывал, что он придет говорить с доминессой сам. Но он прислал вас. Для того, кто отверг наши законы, он хорошо умеет просчитывать.
– Веслав врожденный алхимик. Кодекс ему не…
– Алхимиками не рождаются, – отрубил профессор все с тем же каменным выражением лица. – Он солгал вам.
А я и рада бы ответить, что нет, да едва ли это получится. Помнится, Веслав уже успел умолчать кое о чем из своего прошлого.
А это прошлое точно скрыто тенью.
Ну, что ж это слово от меня никак не отвяжется?
Зелхес неторопливо спрятал свою отравленную фиалку в карман. Скупое, четко выверенное движение. И разговаривает он так же – ничего лишнего, все сверхпрактично, и это вызывает не очень уместное такое чувство…
Жалость. Веслав, конечно, псих, то есть холерик, но я как минимум пару раз видела его смеющимся. Теперь я понимаю, почему он отрекся от Кодекса. Если предполагалось, что он станет таким…
Чурбаном или нет был Зелхес с виду, но у него хватило мозгов верно истолковать мое выражение лица.
– Вам следовало бы обратить свою жалость на себя и своих друзей, – сказал он холодно. – Йехар и Глэрион будут сражаться на турнире?
– Может быть. А что, Ксахар просил вас передать, как он ждет этой встречи?
– Ксахар не самый сильный противник на этом турнире. Достойные из достойных прибудут на него, чтобы драться за такой приз.
– Поцелуй прекрасной дамы? – я кивнула в сторону покоев.
– Камень Крови.
– То есть, наградой будет рубин? Всего лишь какой-то рубин?
– Камень Крови, – он немного подумал и прибавил неторопливо: - Подумайте лучше. В алхимии цвет крови – всегда цвет перемен. Или измены.
Тут алхимик издал обезличенное «хм» и оставил меня у двери в полном одиночестве. Я подняла руку, чтобы постучать в дверь еще раз – и вместо стука игриво побарабанила по ней пальцами.
Камень. Камень Крови – то есть, рубин вампиров. Ценный приз… «величайшее сокровище нации». С чего бы вокруг него такой ажиотаж?
Вампиров, говорил Йехар, очень трудно найти. Они кочевники и скрываются так тщательно… А мы их обнаружили мгновенно.
Я постучала, только не в дверь (та давно покрылась инеем от моей предыдущей попытки), а по своему собственному лбу. Потом развернулась и пошла назад, к нашим комнатам, сначала медленно, потом быстрее и быстрее.
И едва не сбила с ног Тилкиду, которая притаилась за ближайшим поворотом. Вот уж о ком я успела забыть совершенно, правда, долетали и до нас слухи о том, что Стэхар вдруг с чего-то к ней воспылал, а она все еще надеется его прикончить без всяких видимых поводов. Наверное, Веслав что-то намудрил с «Антиамуром».
– Вы с ним так долго говорили, может, кокетничали? – подружка доминессы не стала здороваться или делать вид, что не заметила моего разговора с Зелхесом.
– Это вряд ли, – пробормотала я, порываясь пойти дальше. Но Тилкида уже надежно вцепилась в мой рукав.
– Зелхес сейчас все время какой-то странный, – сообщила она и доверительно захихикала. – Вот я и подумала… если увидишь Стэхара – скажи, что я его ненавижу и что это не вызвано действием того зелья правды от вашего друга.
– А… ну, он вряд ли… – начала я, потихоньку выпутывая свой рукав, но Тилкида повисла на нем как голодная пиранья. И по виду она примерно подходила под описание – во всяком случае, сегодня она смотрелась не такой круглолицей и жизнерадостной, а зубы в улыбке оскаливала чересчур усердно.
– Он меня подстерегает, – прошептала она, наклоняясь ко мне поближе. – И говорит, что я неотразима. Ах, как весело было, когда все друг другу начали говорить правду! Мне четырнадцать раз признались в любви. И теперь я точно знаю, кто хотел отравить воду в моём умывальнике.
Она вдруг стиснула мне руку, затрясла ее, и я почувствовала под пальцами маленькую полоску бумаги. Тилкида прыснула чуть ли не мне в ухо – видно, это показалось ей особенно смешным – и убежала по направлению к покоям доминессы.
Определенно, странные мне типажи попадаются…
Но даже эта встреча и увязавшийся за мной на полпути Ксахар (он, конечно, интересовался здоровьем Йехара и, конечно, не в хорошем смысле) не могли затмить понимание, которое не то на меня снизошло, не то свалилось, так что как только я ворвалась в комнату, это заметил для начала Эдмус:
– Оля! Это вдохновленное лицо! Здесь где-то пролетел пегас или пробежала тень кузнеца, который, может быть, уже скончался после моего пения…
Я молча закрыла дверь и запечатала «Засовом Января». При этом меня не смутило, что нам не успели объяснить обратное заклинание.
– Видела Даллару? – спросила Виола. Веслав поднял глаза.
– Видела Зелхеса. Знаете, что будет наградой на турнире?
– Камень Крови. Это написано в том свитке, который принес Стэхар.
– Вообще-то, это один из вариантов наград, – со знанием дела влез Эдмус. – Там еще есть благосклонность доминессы, благосклонность домина, благосклонность домиция, доспехи из рук домина, доспехи из рук домиция, сапоги с ног…
– Этот рубин – «вещий».
Приятно было видеть, что долгое общение с доминессой сохранило мозг Веслава в целости и сохранности: он понял с полуслова.
– Скроет то, что можно скрыть… поэтому, значит, вампиров было так трудно найти. Ч-чёрт!
– Не очки! – предупредил Эдмус, выхватывая их из-под носа у алхимика, поскольку тот явно искал что-нибудь, что можно было бы разбить. – На, грохни кружку!
Кружку у Веслава отобрала Виола. Она как раз подкреплялась бульоном. Алхимик же за неимением лучшего стукнул по столешнице ладонью.
– Необразованный болван!
– Да-да, – с умным видом подтвердил спирит. – Есть такие... хоть всю Книгу Миров прочитают, а знаний…
– Я не о себе, я о нем! – кивок в сторону двери, за которой лежал Йехар. – Глэрион, значит, волнуется! То вспыхнет, то погаснет! Что-то происходит! Ну, он хоть сам знал, что у него там в рукояти и каковы его свойства? Честное слово, он меня в гроб вгонит!
– И это будет первый случай, когда силы света одержат победу над Повелителем Тени таким оригинальным способом. Ура необразованности! Бегите от школы, и вы спасете мир!
Словоизвержение спирита на некоторое время остановила брошенная рукой Виолы кружка. Бульон триаморфиня дальновидно выпила и теперь посуды не жалела.
