– Ясно. Мне пора, – кивнул я, намереваясь развернуться к выходу.

– Жень.

– Что?

– По поводу моей просьбы.

– Если ты не предупредишь меня или Юлию о том, что намереваешься надеть божественные доспехи, я предприму все усилия, чтобы избавить тебя от них.

Клеопатра резко поднялась с кресла, за несколько быстрых шагов оказалась рядом и мягко поцеловала в щеку.

– Спасибо, – кивнула она на прощанье.

Выйдя из шатра, я вышел на широкую улицу и увидел, как в город вдали въезжает небольшой отряд тамплиеров. Доспехи и накидки рыцарей были серы от пыли, но среди безликой массы воинов выделялся белоснежным цветом плащ девушки – явно горбящийся на спине – там, где находились спрятанные под тканью крылья.

Мне предстоял совсем непростой разговор. Вернее, нам предстоял совсем непростой разговор.

Катя мягко спрыгнула с лошади и подошла ко мне, не поднимая глаз. Она сильно нервничала, не зная, куда девать руки, теребя плащ — но я шагнул вперед, беря ее ладони в свои, успокаивая.

– Привет, — шепнул я ей на ухо.

– Привет, — едва справившись с голосом, ответила она.

– Пойдем куда-нибудь, надо поговорить, – отстранился я. Катя, коротко глянув на командира отряда тамплиеров, развернулась в поисках безлюдного места. Я тоже посмотрел – и через минуту мы уже сидели на крыше царского дворца, наблюдая, как легионеры защищают город и выводят пленных.

Я взлетел на грифоне — но на меня, по-моему, даже никто не обратил внимания. Все смотрели на Катю — она поднималась на своих крыльях – и полет белоснежного ангела наблюдали по всему городу.

— Ты изменилась, -- произнес я, оглядывая юную богиню. Девушка теперь разительно отличалась от хищной гарпии, виденной мною в Помпеях, – сейчас вместо бесстыдных клочков ткани на ней было длинное белоснежное платье, а мрак из глаз вытеснил мягкий желтоватый свет.

– Ты тоже, – ответила Катя, пряча глаза.

– Что они с тобой сделали?

– Прошла посвящение Великой Богине, признавая ее власть, – несколько торопливо ответила Катя, понимая, что спрашивал я совсем не об этом. И понимая, что я знаю, что она понимает. Вслух говорить об этом я не стал, просто молча ждал, когда она начнет рассказывать. Но Катя молчала, поэтому заговорил сам:

– В общих чертах ты обо мне знаешь. Несколько месяцев в коме, после чего появился здесь как аркадианец. Из рабства попал в Транснаполис, так получилось. Женился на дочери Орлова, – при этих словах Катя вздрогнула, – стал графом и молодым богом. В первом отражении меня убили совсем недавно.

– Как? – удивилась Катя, едва обернувшись.

– Ножом, в горло. Не очень приятные ощущения, если честно.

Вздохнув, я сделал паузу – ведь надо как-то рассказать Кате о том, что и она теперь бессмертная, если конечно Тарасов не соврал про уничтожение ее нейроблока.

– Катя.

– Да.

– Мне сейчас очень важно, чтобы ты рассказала о себе все, что произошло за последние полгода.

Я очень остро чувствовал, как Катя в неопределенности пытается понять, каким образом вести себя со мной. Отведя взгляд, она лихорадочно размышляла, но я, прекращая ее мучения, заговорил вновь:

– Послушай. У меня сейчас два варианта – или поступить как расчетливый хладнокровный подлец, выслушав твою подкорректированную историю, подловив на нестыковках и заставив постепенно во всем признаться. Либо не быть мелочным, понять и принять. Я склоняюсь ко второму варианту – тем более знаю, что ты меня спасла – тогда, на дороге. Пусть это было сделано из соображений финансовой выгоды…

– Нет! – вскинулась Катя, полыхнув взглядом и оборачиваясь.

– Но некоторую, вполне приличную, сумму после продажи меня на эксперименты Тарасовым ты приобрела, – негромко произнес я.

Этот факт был мне известен из воспоминаний Юлии – и также то, что именно аргументы Кати, высказанные на памятной ночной обочине, – аргументы о том, что у меня нет ни друзей, ни родных, убедили Тарасова не решать вопрос с моим телом кардинально.

– Мне надо было отказаться от денег? – бесцветным голосом поинтересовалась девушка.

– Нет, конечно. Видишь, у меня была информация, что ты действовала из корыстных побуждений – как и с квартирой. Ты говоришь, что это не так. Именно поэтому я хочу услышать от тебя абсолютно все – и если ты будешь честна со мной, поверь, я сумею проявить великодушие.

– А мне оно так необходимо? Твое великодушие? – вдруг повернулась ко мне девушка. Теперь в ее горячем взгляде и мимике не было ни единого намека на благожелательность.

– Наши знакомство состоялось по достаточно банальной причине личной корысти, и не я был его инициатором, – лишь пожал я плечами. – После всего произошедшего, когда ты совсем недавно вновь пыталась обмануть меня наличием чувств, я, не скрою, отношусь к тебе достаточно настороженно. Но не намереваюсь плодить врагов – у меня их и так немало. Нейтрального отношения между нами было бы достаточно. Ничего личного.

– Трахаться с тобой меня заставила тетка, не я сама была инициатором. Ничего личного, – вернула мне интонацию Катя. – Но одно дело потеря имущества, а другое – смерть, поэтому я без задней мысли спасла тебя тогда, на дороге.

– Отправив в рабство, – открыто улыбнулся я. – И не забывай, мы живем в эпоху, когда люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества.

Катя в ответ на мои слова лишь пренебрежительно фыркнула.

– Если не получается заслужить любовь, государь должен стремиться хотя бы не заработать ненависть. И если есть очевидная причина, государь может лишить жизни, но должен остерегаться посягать на чужое добро, ведь люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества, и это сказал не я, а Никколо Макиавелли. Мне не нужна ненависть, поэтому да, я могу быть великодушным.

– Умный стал? – сощурившись, опасно улыбнулась Катя.

– Посещаю лекции умных людей в цитадели, – кивнул я.

– Это умные люди рассказали о том, что мое тело ты можешь отдать своей белобрысой твари?

Больших усилий мне стоило сохранить невозмутимость.

– Если я сейчас скажу о том, что не знал об этом, ты мне поверишь?

Катя опасно молчала, глядя на меня горящим взглядом.

– Когда мне доложили, что ты находишься в закрытой больнице для душевнобольных, я в тот же день был там и вытащил оттуда твое бездушное тело. В нем не было имплантов в запястьях и нейроблоков – как я узнал, к их исчезновению был причастен Тарасов. И попытался его достать – не удалось, он слишком высоко взлетел.

– Намного выше тебя? – дернула уголком рта девушка.

– Не было времени рассматривать, меня убили. А твое тело я распорядился доставить во Францию – в исследовательский центр, и о том, что его забрала Юлия, я действительно не знал.

– Она мразь, как и ее папаша…

– Катя.

– Старый ублюдок, извращенец, убила бы…

– Катя!

Отшатнувшись, девушка вгляделась в мои полыхнувшие огнем глаза и замолчала.

– Орлов мертв. Он умер в тюрьме, если это тебя утешит. Юлия моя жена, и я прошу тебя впредь обойтись без оскорблений, упоминая ее имя. Итак, мы вернулись к началу разговора. Я могу быть полностью откровенным с тобой – мне не нужен еще один враг, и я готов вернуть тебе тело и проявить великодушие, забыв обо всем. Если тебе безразличны наши последующие отношения, можем прямо сейчас закончить разговор.

– Я подумаю, – произнесла девушка, расправляя крылья.

– Постой, – остановил я ее окликом. И, глядя на обернувшуюся девушку, спросил: – Как ты узнала о том, что твое тело оказалось у Юлии?

– Птичка в клювике принесла, – отвернулась девушка, взмахнув крыльями и взмывая вверх.

– Катя! – крикнул я ей вслед, но она больше не обернулась.

Птичка в клювике принесла, значит – я вдруг понял, что ответила мне девушка абсолютную правду – Бургундцу тоже письмо доставил ворон. Если это действительно так, интересно, кто еще получал обо мне столь интересные письма счастья? И кто их рассылает?