Богиня-стервятник, глядя на меня, замешкалась на мгновенье – Тарасов смог вырваться из ее захвата – но тут же, поднятый волной пронзительного смертоносного вопля, улетел.

Нехбет обернулась на меня – лицо ее выглядело ошарашенным. И не от того, что я, сверкая огненным взором, поднялся на ноги.

– Беги! – вдруг шепотом – так, что меня проняло до последней клеточки тела, – крикнула богиня, взметнув опасные шипастые крылья и бросаясь навстречу Тарасову.

Стремительная гарпия и бог Солнца, подобравший свой меч, встретились – крик рванулся навстречу солнечному сиянию, а взрыв их столкновения стер с лица земли половину квартала. Переломленная фигурка Нехбет с отрубленной рукой-крылом прокатилась рядом со мной, уставившись в небо потерявшими жизнь черными глазами.

Земля гремела под поступью солнцеликого божества, и я рванул прочь. Петляя, словно заяц, выбегая сквозь полуразрушенный особняк на площадь. Мне было необходимо всего несколько секунд. Повезло – бог меня догнал не сразу, а чуть погодя и вовсе замедлился – едва не попав под рухнувшую с неба каменную глыбу.

Тарасов оказался рядом в тот момент, когда площадь накрыло раскаленное серо-черное облако, спустившееся со склонов вулкана словно огромный фантастический зверь, раскидывающий по сторонам щупальца огня и лавы.

Сразу десяток золотых гвардейцев Хорса – первыми оказавшихся на пути раскаленного облака, буквально взорвались, брызнув паром кипящей крови из сочленений доспехов. Занятые битвой всех со всеми адепты Солнца, боевые маги и полчища нежити –поднятой из погибших жителей умирающего города, и даже воины света упустили из виду такой пустячок как извергающийся вулкан.

Большинство исчезало пламенными вспышками – все пространство вокруг заполонил чистый жар огня; те, кто был облачен в доспех духа, лишь ненадолго переживали остальных – ни один даже самый сильный чародей или боевой маг не сможет сдерживать чистую стихию. Лишь в некоторых местах вспухали сферические купола защиты – жрицы света и солнца, маги крови и скверны ставили блоки, обращаясь за заемной силой к богам и покровителям.

Тарасов сам был богом Новых Миров – заполонившую все вокруг стихию огня он не заметил, а уровень его божественной защиты позволял не перенапрягаться даже от столь агрессивной среды. Вот только он даже не подумал, что сметающий все на своем пути жар оказался для меня чистой энергией.

Уклонившись от удара меча, я закрутил смерчем огненный хлыст – распрямившись, пламенная плетка снесла солнцеликого, сминая и плавя доспехи, брызнувшие раскаленным золотом. С криком ярости я бросился вперед, избивая Тарасова ногами – просто пиная, как футбольный мяч, стараясь попасть в проплавленные латные сочленения. Бог пытался подняться, истошно ревя от боли и ярости, но каждая его попытка пресекалась очередным ударом.

Прыгнув на противника сверху вниз – я, сам превратившийся в огненный вихрь, – ногой вколотил голову Тарасова в землю вместе со шлемом.

– Стой! – раздался позади звонкий голос.

Резко обернувшись, увидел колоритную компанию. Прямо передо мной стояли две огненных чародейки – первая стройная, с горделиво вскинутом подбородком и рассыпанными по плечам иссиня-черными локонами, смотрела строгим, даже властным взглядом. Вторая казалась элегантным призраком – двигаясь с неспешной грацией лебедя. Ее распушенные золотистые волосы волной спускались до пояса – и прикрывали гораздо больше, чем откровенный наряд чародейки. Магистр ордена Красной Розы – самой сильной гильдии магов огня в новых мирах. Я ее знал – это была Габриэлла, сестра Ребекки.

Позади чародеек возвышался башней рыцарь в серых доспехах – на его простом щите был потертый красный крест тамплиеров. Озаренный белым сиянием воин был под защитой силы чистого света, к нему прижалась демонесса, одетая – вернее едва одетая – далеко за гранью легкой эротики.

– Он мой! – произнес тамплиер, показывая взглядом на поверженного бога. Рыцарь был без шлема, лицо его уродовал длинный, спускающийся на шею через глаз и щеку шрам. И только после того как тамплиер заговорил, я его узнал – это был Денис, сопровождавший Габриэллу на ужине в Бильдерберге. А в первом отражении подобного шрама у него не было.

– С какой стати? – с угрозой поинтересовался я, еще одним ударом глубже вбивая голову Тарасова в мостовую. Вокруг меня клубились вихри пламени – дающая энергию стихия пьянила, наделяя ощущением невиданной силы, и отдавать Тарасова я не собирался. Где-то на границе огненного смерча – в котором находились я и плененный бог, сейчас метались золотые лучи солнечного света, пытаясь пробиться в своему повелителю – но перед чистой огненной стихией даже божество было бессильно. Но вроде извивалось и даже пыталось что-то кричать сквозь мешанину смятой челюсти.

Между тем напряглись чародейки, настороженно расходясь по сторонам, опасно оскалилась демонесса, слившаяся, как чувствовал, с тамплиером разумом – оставаясь преданной ему целиком и полностью. Вдруг я неожиданно четко ощутил отклик боли Ребекки – мучительной, всепожирающей, выжигающей саму жизнь. Она же должна была давно умереть! – едва удивился я на краткое мгновение.

– Будешь должен, – обращаясь к тамплиеру только и произнес я, срываясь с места.

Чувствуя, что не успеваю, мчался сквозь серую взвесь, накрывшую площадь, к умирающей Ребекке. Время, подчиняясь мне, вновь остановилось – и, скользнув пространственным перемещением, я вихрем рванулся сквозь оставшееся пространство, оказавшись рядом с графиней.

Почувствовав мое приближение, поднял голову находившийся рядом с ней чародей. Вернее, колдун – при виде меня он отпрянул от Ребекки. Это был высокий, устрашающе выглядевший чернокнижник в плотной кожаной куртке, на перехлестнутых ремнях которой крепились склянки с зельями, тубы для свитков, а к поясному ремню с массивной бляхой прижимался гримуар с обложкой из чешуйчатой кожи. У колдуна был высокий лоб, подчеркиваемый зачесанными назад длинными блестящими волосами, и мертвенно бледная кожа, на которой двумя провалами чернели страшные глаза. Взметнувшийся крыльями плащ – с наплечниками, густо украшенными перьями, – был стянут плечевой цепью, на которой висел наполненный огнем скверны амулет.

В тот момент, когда колдун вскочил, в сознании у меня звонко лопнуло – словно порвалась струна, – Ребекка умерла. Словно часть души вынули – настолько четко я осознал ее смерть.

Огненная плеть перехлестнула через белокожего чернокнижника, испепеляя его защиту и превращая в прах. Даже не удостоив обугленные останки чернокнижника взглядом, я приземлился рядом с истончившимся и усохшим словно мумия телом графини, прижимаясь ладонями с отчаянной надеждой – отдавая без остатка всю свою энергию.

Закрутился огонь, ломая пространство вокруг, фигура графини вдруг наполнилась огнем – превратившись в жидкое пламя, сквозь которое проглянула ее атласная кожа. Лишь на миг Ребекка – нагая, словно новорожденная, – оказалась на моих руках, а мгновением позже ее прекрасное лицо исказила гримаса боли, и графиня исчезла, сгорая в наполнявшем ее пламени – умерев во второй раз.

Я, пытаясь наполнить Ребекку жизнью, перестарался – отдавая вообще все, что только у меня было. Последнее, что запомнил, – изумительного изумрудного цвета глаза за миг до того, как они исчезли в пламени, – и перед моим взором стало темно.

Глубоко вздохнув, Адель, сохраняя полное спокойствие, закрыв разум и чувства от пронзительного холода лейб-гвардейцев четырех цитаделей, охраняющих зал с Картой Хаоса, сбросила результаты поиска и еще раз набрала имя Ребекки.

Ничего. Вообще ничего — даже серого, неактивного имени, отображаемого при выходе в мир первого отражения.

Развернувшись на каблуках, Адель быстрым шагом направилась прочь – не глядя на безмолвных стражей. Запись ее манипуляций с Картой уже сегодня — по договору – станет известна всем хранителям артефакта, но девушка волновалась вовсе не из-за этого.