– Знаю. Но это достаточно долгая история – к тому же это знание очень опасно, поэтому о баронессе я расскажу тебе вечером. Не на ходу, договорились?

Вечером, когда я после лекций зашел в покои магистра, о «баронессе М.» я уже не вспомнил. Ребекка с Юлией встретили меня молчанием – на столе красовалась бутылка вина и вазы с фруктами, – а в кабинете висело густое напряжение. И только сейчас, на фоне всей суеты сегодняшнего дня, глядя в поблескивающие глаза Юлии, я вспомнил как она говорила про важный разговор, который есть у девушек ко мне.

В полнейшей тишине я прошел через покои и аккуратно отодвинув высокий стул, присел. Ребекка и Юлия на мое появление обратили внимание лишь мимолетно, вернувшись к изучению экранов своих интерфейсов.

Я налил вина, оторвал пару виноградин и некоторое время сидел, переводя взгляд с одной девушки на другую.

— Немного странная ситуация, не находишь? – подняла вдруг взгляд Ребекка.

— Нахожу, – кивнул я, сделав небольшой глоток.

— Сам вино пьет, нам даже не предложил, – не глядя на меня, произнесла Юлия: – Действительно, странно.

Хмыкнув, я пожал плечами и принеся два серебряных бокала, наполнил их, поставив рядом с девушками.

– Так получилось, — переглянувшись с Юлией, начала Ребекка, — что мы до этого ни разу не говорили… о нас.

Спрятавшись за бокалом, я сделал несколько глотков, молчаливо соглашаясь. Ребекка, которая сидела в парадной форме, положив ногу на ногу, в этот момент медленно поменяла положение ног, глядя мне в глаза. И одернув юбку, едва улыбнувшись, чуть приподняла бокал. Юлия почти сразу глубоко вздохнула, привлекая мое внимание и, облокотившись на стол, чуть подалась вперед, глядя на меня блеснувшим лазурью магии взглядом.

– С Джули мы… даже ни о чем не договаривались. Просто так получилось, что мы с тобой проводили время в первом отражении, а здесь — в силу известных тебе причин -- ты с ней часто оставался наедине.

– Думаю тут все свои и можно говорить попроще, – произнесла вдруг Юлия, обворожительно улыбнувшись. Не добавив вслух про молодость, которой свойственна открытость – но и не скрывая свои мысли.

– Сейчас, когда ты присутствуешь только в новых мирах, ситуация поменялась, – не обратила внимания на шпильку юной Орловой Ребекка.

– Мы с Ребеккой всегда не очень любили друг друга, и нет смысла с этим бороться, – едва графиня сделала паузу, мило улыбнулась Юлия, отставляя бокал в сторону и небрежно поправляя медальон, коснувшись упругого полушария груди.

– После единения памяти нет смысла и строить предположения, ведь чувства известны. Ты любишь нас, мы… – губы Ребекки были влажными от вина и притягивали взгляд.

– Мы об этом знаем. Как и ты о самых сокровенных наших чувствах, – Юлия вновь подхватила фразу Ребекки – теперь они говорили практически одновременно.

– Поэтому мы решили, что слишком много наших эмоций и внимания тратится в спорах – даже несостоявшихся – о тебе.

– И пришли к выводу, что с этим необходимо решить как можно скорее, – изменившимся тоном словно гвоздь забила Ребекка, разрушая очарование беседы.

– Нам предстоит очень много важных дел в самое ближайшее время, – кивнула Юлия, повторяя не так давно – перед ужином в Бильдерберге – слышанною мною от Ребекки фразу.

– Послезавтра легионы Клеопатры по плану должны выдвинуться из Александрии в Мемфис, и тебе надо решить, на чьей ты стороне, потому что из Дамаска к Мемфису уже двигаются войска тамплиеров.

– В ближайшее время нам с Ребеккой предстоит сразу несколько важных визитов в первом отражении – это ежегодный бал Розы в Монако и конклав Молодых Богов в Париже.

– В Красноярске де Вард собрал больше двух сотен наемников – кандидатов в твою частную армию, с каждым из них необходимо провести собеседование. Делать это будем здесь – поэтому сейчас команда Жерара работает круглосуточно, собирая все необходимые мощности для запуска первой очереди капсул для путешествия в новые миры.

– И еще сотни дел – менее важных, но требующих внимания, – подытожила Юлия, выпрямляясь в кресле и неуловимым движением поправляя высокий воротник парадного кителя.

– А тебе необходимо решить, – зеркальным жестом выпрямилась Ребекка и добавила не очень уверенно и с небольшой заминкой: – Кому из нас ты…

– С кем из нас ты будешь спать, – мило улыбнулась Юлия, помогая замешкавшейся графине.

Повисла долгая пауза. Девушки сидели, выпрямившись, внимательно на меня глядя. Юлия с легкой улыбкой, Ребекка с едва вздернутой в вопросе бровью. Я же ел виноград и думал.

– Нож, – произнес я, посмотрев на Юлию. Судя по выражению ее глаз, сумел поставить девушку в тупик, но она почти сразу поняла и, вынув из уставных ножен вороненый клинок, протянула мне.

Тот самый нож, которым я убил Саяна, и который усилием воли переместил из первого отражения в новые миры – передав Юлии. Взявшись за рукоять, я почувствовал тепло под пальцами – в клинке по-прежнему чувствовалась заключенная энергия забранной жизни.

– У тебя есть карты первого отражения? – поинтересовался я у Ребекки.

Графиня молча кивнула и в несколько легких взмахов открыла интерфейс, выбрав из списка планов Землю и приближая ее изображение. Чуть крутанув интерактивный глобус, я нашел Красноярский край, увеличил масштаб и, найдя Таежный Маяк, подвинул картинку в сторону, уходя к двум деревням, где провел детство.

– Вот здесь, – показал я на излучину реки и посмотрел на Юлию: – У меня к тебе просьба. Верни нож в первое отражение и воткни его в…

– В расщепленный молнией дуб, – посерьезнела Юлия, глядя прямым взглядом.

Кивнув, я едва прикрыл глаза, и перед внутренним взором предстал невероятно далекий, но навсегда отпечатавшийся в памяти мой первый летний рассвет на берегу подернутой дымкой реки. И широкий, расщепленный молнией дуб, который давал мне приют в знаковые моменты жизни.

– Я верну нож и у меня все получится, – Юлия, не обращая внимания на блеснувшую глазами Ребекку, подошла ближе и обняла меня, легко коснувшись губами щеки – успокаивая. И сразу отошла, отвернувшись и избегая моего взгляда.

– Есть что-то такое, что я должна знать? – холодно поинтересовалась Ребекка с явно читающимся в сторону Юлии раздражением.

– Есть вещи, которые никому не стоило бы знать, – пожав плечами, прямо посмотрел я на графиню. – Но после единения памяти так получилось, что Джули о них знает.

Краем зрения увидел, как Юлия от нежданности резко повернула голову, удивившись тому, что я первый раз назвал ее «Джули». Ребекка продолжала смотреть мне в глаза.

– Есть такие вещи, которые я не хотел бы никому рассказывать. Даже на исповеди самому себе, – размеренно проговорил я, повторяясь, внимательно глядя на графиню. – И очень не хотел бы, чтобы о них узнала ты. Это никак не влияет на наши отношения, на мое нынешнее мировоззрение, мысли или чувства. Это старая, забытая грязь, и я не хочу, чтобы она тебя касалась.

– Это твоя жизнь, – просто пожала плечами Ребекка: – И я хочу об этом услышать.

Поджав губы, Юлия забрала у меня и графини бокалы и вернулась к столу, разливая вино.

– Даже если я не хочу об этом не только говорить, но и вспоминать?

– После единения памяти так получилось, что и ты обо мне знаешь такие вещи, которые я не рассказала бы под пытками – не то что на исповеди. И если бы не знала она… – короткий взгляд на Юлию, – я бы не стала настаивать.

– Хм, – под взглядом Ребекки кашлянул я.

И задумался. События моего детства были табуированы для воспоминания – а когда перед взором и вставали образы из прошлого, я старательно их гнал. Так старательно, что эти воспоминания слово перестали быть моими – у меня будто получилось не то чтобы забыть все плохое, но дистанцироваться от этого – словно от послевкусия дурного и грязного фильма или поступка.

Но сейчас, когда я чувствовал, что Ребекке очень важно услышать мой рассказ, я не бежал от воспоминаний – и вдруг понял, что отношусь к произошедшему уже ровно, без эмоций. Как к грязевой канаве, через которую пришлось перейти – оставив, правда, навсегда на другой стороне любимых и близких – тоска и горечь от расставания с которыми оставалась до сих пор.