— Ах, ты, выродок! На отца руку поднимать! Убью!

Все, больше я не намерен терпеть! Слишком знакома мне эта картина — слова Олега моментально заставили мое тело воскресить тактильную память: я до сих пор чувствую удары своего отца. Бросаюсь на Олега и наношу ему правой рукой сильный удар в челюсть. Он отлетает от меня на пару метров. Но меня не останавливает расстояние — перед глазами не он, а мой родной отец, только я стал сильнее и могу дать отпор. Кидаюсь на мужа Веры со звериной ненавистью. Наношу удары в лицо, живот... Олег сопротивляется, даже пару раз ударяет меня, рассекает мне бровь, но это не важно — я моложе и злее!

Я бы убил его, если бы не она... Не знаю, каким чудом, но Вере удается вклиниться между мной и мужем. Она обхватывает меня за шею, прижимается ко мне и, чуть касаясь губами кожи, шепчет мне:

— Пожалуйста... пожалуйста, отпусти его, пусть он уходит... ему больше нет места рядом со мной и детьми.

И ее голос, как ледяная вода, отрезвляет затуманенный агрессией мозг — я прихожу в себя. Олег скулит, стоя на четвереньках. Петька — недалеко от нас, буравит отца взглядом, полным ненависти. А Вера... она рядом. Вера отпускает успокоившегося меня, поворачивается к мужу и говорит четко, выделяя каждое слово:

— Ты больше никогда не причинишь нам боль, ты умер для нас сегодня. Я завтра же подам документы на развод. Только посмей еще раз появиться рядом с нами.

— Ты об этом пожалеешь, сука, — шипит Олег.

Вера даже не смотрит на него, она идет к Пете, обнимает его и ведет домой. Я собираюсь пойти следом, но меня останавливают слова Олега:

— Думаешь — победил, урод? Как бы не так! Скоро ты за все ответишь!

Да, ничему его жизнь не учит. Даже не собираюсь что-то отвечать этому козлу, просто разворачиваюсь и иду следом за Верой и Петей.

Около подъезда собралась приличная толпа людей — такая драма во дворе разыгралась! Не удивлюсь, что все действие и на телефон кто-то успел записать! В наше время — это обыденная реальность: люди гибнут, а другие, вместо того, чтобы оказать помощь, скорее начинают снимать. «Жестокий век! Жестокие сердца!».

Захожу в квартиру — Петька кричит на кухне, Вера пытается его успокоить:

— Петя, не надо, успокойся.

— Ненавижу его! Я убью его! Он мне не отец!

— Сынок, так нельзя, — ох уж, эта Верина доброта, — все будет хорошо.

— Он отказался от нас, он тебя уже похоронил, мама, — кричит Петя, — почему ты его защищаешь?

— Я не защищаю его, — оправдывается Вера. — Просто хочу, чтобы ты не опускался до его уровня, Петя. Ты лучше во много раз.

Он выскакивает из кухни и убегает к себе в комнату. Я, было, хочу зайти к Вере, но слышу, как она плачет — пока не время. Ей нужно все осмыслить, поэтому иду в другую комнату, которую сейчас занимаю. Там сидят Вовка и Колька. Вова листает какую-то книжку, а Коля возит машину по полу. Видно — заняты ребята своими делами без особого энтузиазма. Вовка поднимает голову, услышав, как я вхожу, потом снова утыкается в книгу. Недолгое молчание, и мальчик нарушает тишину:

— Мы видели папу... и слышали, что он говорил...

Я теряюсь. Петька пусть и подросток, но ему легче объяснить реалии жизни. И до Вовки я могу еще что-то донести, но как все объяснить младшему? И тот ли я человек, который должен объяснять все ребятам? Еще пару минут назад я избивал их родного отца. Пусть я бил его за дело, но это не оправдывает меня. Для ребят Олег — отец, а я никто.

— Папа плохо поступил с мамой и Петю побил, — говорит Колька, продолжая возиться с машиной, — а ты нас будешь бить?

Он договаривает слова и поднимает на меня взгляд. И мне еще тяжелее становится. Бить детей? Никогда! Ни за что! Можно отругать, наказать, шлепнуть по попе за непослушание, но бить — это не просто грех, это — смертельный приговор, за такое надо сразу руки отрубать!

Присаживаюсь на пол рядом с Колей и отвечаю ему спокойно:

— Нет, я никогда никого из вас не ударю, мужчина должен выбирать себе равного по силе соперника, а не обижать тех, кто слабее и младше него.

— А маму ты будешь обижать? — не унимается малыш.

— Нет, вашу маму нельзя обижать, ее можно только любить.

Я веду свой разговор с Колей, но чувствую, как за мной наблюдает Вовка и анализирует каждое мое слово. Ребенок с острым и не по годам развитым интеллектом… С ним еще сложнее найти общий язык, чем с проходящим ломку характера подростком Петькой.

— Вэл, — Вера заглядывает в комнату, — ты здесь... давай я рану обработаю.

И только сейчас я вспоминаю, что у меня рассечена бровь и сбиты в кровь костяшки пальцев. Встаю и иду за ней следом. Мы приходим на кухню. На столе уже стоит аптечка, а бинт, перекись и пластырь лежат рядом.

Вера аккуратно обрабатывает мою рану, пока я сижу и наслаждаюсь ароматом, исходящим от нее. Так пахнет счастье... Нотками апельсина и чего-то восточно-пряного... естественным женским ароматом и свежестью осенней природы... так пахнет Вера...

— Не больно? — спрашивает она натянуто.

— Нет, — хотя жжет и ноет, но я не признаюсь.

Вера старательно избегает возможности встретиться взглядами, прячет от меня свои глаза и чуть прикусывает нижнюю губу.

— Значит, ты с самого начала знал, кто я такая? — спрашивает она неожиданно.

— Да, — отвечаю я.

— Почему не рассказал? — очередной вопрос от Веры.

— Боялся, — честно признаюсь, — не знал, как ты отреагируешь.

Она больше ничего не говорит. Заканчивает обрабатывать мне бровь и принимается за мои руки.

— Твое предложение о помощи, — начинает она, но я перебиваю ее.

— Оно искреннее, Вера, от всего сердца, прими его, пожалуйста. Мне не нужно ничего взамен, просто я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Я приму его, — не вижу ее глаз, но улыбка на лице Веры мне прекрасно видна, — спасибо тебе за него... и за то, что заступился за Петю во дворе.

— Я не только за него заступился... за тебя тоже.

Произношу эти слова и касаюсь пальцами ее щеки — Вера поднимает голову. В ее небесных глазах стоят слезы, они готовы пролиться в любой момент. Вера быстро моргает и одна слезинка успевает сбежать по ее щеке. Я ловлю ее пальцем. А потом наклоняюсь и целую...

Чуть касаюсь ее дрожащих губ своими — меня самого немного трясет от волнения. Не спеша, очень осторожно целую Веру, а она робко отвечает мне. Мне мало этих поцелуев, я хочу страстный, сносящий голову, одурманивающий поцелуй, но до этого еще далеко...

Вера замирает, а потом отворачивается и отходит от меня. Хочется броситься за ней, повернуть к себе и поцеловать, наконец, ее нормально! Но пока нельзя, нужно контролировать свои действия.

— Вера, — мой голос чуть хрипит от бурлящего в крови возбуждения, — я сейчас свяжусь с отцом и поговорю с ним насчет лечения.

— Спасибо, — говорит она глухо.

— Пока не за что.

Поднимаюсь, подхожу к ней сзади и обнимаю.

— Я приложу все усилия, чтобы помочь тебе, — шепчу я ей в макушку, — потому что ты мне дорога... не как друг, а как любимая ...

От моих последних слов она напрягается... Сам не знаю, как проговорил это... Любимая ... да, Вера для меня именно любимая... все эти годы я думал о ней, потому что любил. Нет, не так. Думал и думаю, потому что люблю... Я люблю Веру...

Смысл этих слов доходит до меня не сразу, он словно воск медленно растекается по моему телу, заполняя каждую клеточку, обволакивая все внутри меня. Люблю... да, давно и навсегда. Грязный, голодный мальчишка много лет назад полюбил фею — прошли годы, и теперь молодой мужчина любит красивую женщину и готов бороться за нее. Это обо мне...

Я уже не представляю своей жизни без Веры, она стала частью меня. Внутри зреет четкое решение — за свое нужно бороться, и я готов к этому.

Я не знаю, что написано на моей странице Книги судеб, но четко понимаю — кто-то решил переписать мою жизнь заново, и я счастлива! Пусть этот незримый вершитель перечеркнет былое, пусть зальет его чернилами, пусть вырвет страницы с прошлым — у меня есть настоящее, и появилась надежда на будущее. Теперь я знаю это точно! Чувствую, живу этим пониманием. И оно, как адреналин для умирающего, заставляет мою кровь бежать по венам все сильнее и сильнее.