— Кроссовки. — Он взглядом показал на свои ноги. — Коварная обувь.

Сэнди выдавила улыбку. Гордон Липсман был одним из тех людей, которые так сильно хотят понравиться, что понравиться не могут в принципе. Он говорил с искусственным британским акцентом, который тем более резал ухо, что всем было прекрасно известно о том, что родился он здесь, в Торрансе. Ему было уже сорок, он ни разу не был женат и до недавнего времени жил со своей матерью и с дюжиной кошек в доме на окраине города.

В феврале его мать умерла, и в результате последовавшего за этим душевного срыва пришлось даже отложить ежегодную музыкальную постановку. На этот раз должны были ставить «Поцелуй меня, Кэт».[25]

— Я вижу, вы тут любуетесь нашим Залом театральной славы?

— Довольно впечатляюще. — Сэнди стала считать про себя кошачьи волоски, прилипшие к ветровке Гордона Липсмана. Что это у него на рукаве, кетчуп? — Я и понятия не имела, что Грег Уотт умеет петь.

— О! Вот уж кто полон сюрпризов. Тевье он сыграл превосходно, хотя родителю Грега не очень-то понравилось, что его сынок тратит драгоценное время на дурацкие театры, когда должен работать. И ясно дал понять, что больше в подобной блажи Грег участвовать не будет. Хотя выразился он, кажется, несколько иначе.

— Верю.

— Я надеюсь, что он все же передумает. Из парня вышел бы замечательный Петруччо, а?

— А я и не знала, что в этом году тоже будет представление.

— Ну да. Моя мать очень бы этого хотела, да покоится она в мире. К тому же «Поцелуй меня, Кэт» была одной из ее любимых пьес. — Его глаза наполнились слезами, которые уже в следующую секунду бесследно испарились. — А главную роль я хочу отдать вашей дочери. Она очень красивая девушка. Как вы думаете, она не откажется попробовать?

— Об этом надо спросить у нее.

— Просто я хотел, чтобы вы как-то этому посодействовали.

— Я скажу Меган, — ответила Сэнди. И добавила: — А как насчет Тима? — «Может, театр — это его шанс выбраться из своей скорлупы?» — думала она. Он всегда любил театр. Возможно, участие в школьной постановке прибавит ему уверенности в себе? И почему она раньше не подумала об этом?

— Тима?

— Моего сына.

— А, ну да. Тим. Очень тихий паренек, неразговорчивый такой. Боюсь, роль Петруччо он не потянет, тем более если Меган согласится играть Кэт. К тому же как-то неприлично брату с сестрой играть любовников. Да, совершенно неприлично. Но там есть куча маленьких ролей. Пусть приходит в понедельник на прослушивание. — На удивление сильные руки Липсмана нервно взметнулись к лицу и опустились на кончик носа.

Сэнди вспомнила карикатуру Грега и подумала о том, насколько точно он понял суть этого человека и отобразил ее несколькими грубыми штрихами.

— Это кровь? — вдруг спросила она.

От лица учителя мгновенно отхлынула краска.

— Кровь? Где?

— На рукаве.

Гордон уставился на пятно на манжете, потом медленно поднес рукав к носу и, как пес, обнюхал его.

— Соус для спагетти, — произнес он через секунду. И вытянул вперед руку, как будто предлагая ей лично в этом удостовериться.

— Мне нужно идти. — Сэнди развернулась, споткнулась в попытке обойти вытянутую руку Гордона Липсмана и рухнула прямо на него. Так они оба и проковыляли до стены, как в каком-то безумном судорожном танго.

— Простите, — проговорила она, когда наконец выпуталась из его липких объятий. И отвернулась, чтобы незаметно счистить кошачьи волоски, прилипшие к ее розовой хлопчатобумажной блузке. Вдруг метрах в десяти от них она увидела Джоя Бэлфора, который стоял, вытянув руку с зажатым в ней сотовым телефоном.

На какой-то безумный момент Сэнди решила, что кто-то попросил ее позвонить и Джой любезно предлагает ей воспользоваться своим телефоном. И только когда он с гоготом помчался по коридору, Сэнди поняла, что произошло.

Вернувшись домой, она обнаружила, что ее фотография, на которой она была запечатлена в объятиях Гордона Липсмана, уже гуляла по школьным сайтам.

— Меган, Тим, пришел ваш отец.

Меган медленно перевела взгляд на дверь своей спальни, потом снова уставилась на картинку на мониторе. Знакомый школьный коридор. Мужчина в легком полосатом пиджаке. И женщина в старомодной розовой хлопчатобумажной блузке и голубой плиссированной юбке. Он обнимает ее одной рукой за талию. Она изогнула спину и откинула назад голову, на лице нечто вроде улыбки. «Действительно, похоже на то, будто они танцуют», — подумала Меган, хотя мать и уверяла, что это не так. Меган широко улыбнулась. Странно, конечно, видеть свою мать в объятиях не ее отца, а какого-то другого мужчины — тем более этого мерзкого дебила, мистера Липсмана, зато мать на этой фотографии очень хороша и даже пытается улыбаться. Меган уже несколько месяцев не видела, чтобы мать улыбалась, на ее лице все чаще отражалась печаль. Но хуже, что все чаще мать молча смотрела в пространство отсутствующим взглядом. Меган понимала, что та всматривается в прошлое, пытаясь понять, что послужило началом катастрофы.

Меган очень хотелось бы ее утешить, сказать, что она ни в чем не виновата, но она этого не делала, потому что в самой глубине души считала, что, возможно, в этом есть и вина матери. Если бы она одевалась хоть чуточку сексуальнее, если бы попыталась хоть что-то сделать со своими дурацкими кудряшками. Если бы не совалась везде со своим мнением, не перебивала мужа и чаще принимала его сторону, может быть, тогда он не проводил бы столько времени в Интернете. Может быть, не связался бы с Кэрри Фрэнклин. И тогда, может быть, у них и сейчас была бы полноценная семья.

Меган откинулась на спинку кресла. Мать сказала, что мистер Липсман хочет отдать ей роль Кэт в школьной постановке «Поцелуй меня, Кэт», и, может быть, она согласится. Особенно если они убедят красавчика Грега Уотта сыграть роль Петручо.

Мать, конечно, пришла бы в ужас, узнай она, что Меган находит Грега Уотта хоть сколько-нибудь привлекательным, и усомнилась бы в ее психическом здоровье. Она наверняка сказала бы, что девушкам ее возраста есть о чем подумать и помимо таких парней.

И что тогда ответила бы ей Меган в свое оправдание? Что только она видит все то, что скрыто за этой маской хулигана, за надменно выдвинутой челюстью и самоуверенной походкой? Что ей нравится, как двигаются его плечи в такт развязным движениям бедер и то, как сексуально узкие джинсы обтягивают его стройные ноги и крепкую попу? Да уж, конечно.

Крепкую попу? Меган почувствовала, что покраснела. Разве в ее возрасте так говорят? Но она буквально не могла себя заставить даже мысленно произнести слово «задница», а уж тем более выговорить его вслух. В этом отношении она истинная дочь своей матери, со вздохом думала Меган, решив, что, если бы не чопорность матери, не эта ее страсть к внешним приличиям и благонравной речи, отец сидел бы сейчас перед телевизором и ел сэндвич, а не топтался на пороге, чтобы сводить их с братом на ужин.

Она снова повернулась к компьютеру, нажала кнопку, и с экрана мгновенно исчезла фотография, на которой мать обнималась с Гордоном Липсманом. «Если бы в реальной жизни все было бы так же легко устранимо», — подумала она, неохотно представляя себе Лиану Мартин.

И правда, куда она запропастилась? Что с ней случилось? Вот уже четыре дня, как исчезла и никто ее не видел.

Меган вышла в главное меню, переключилась на MSN, нажала еще несколько клавиш и снова откинулась на спинку кресла, отогнав от себя неприятные мысли и вместо этого представив себя в мускулистых объятиях Грега. Он бы защитил ее от беды, думала она, представляя, как его теплое дыхание смешивается с ее собственным, как он мучительно медленно приближает свои губы к ее губам. Далее следовал нежный, но настойчивый поцелуй, и он ласково заключал в ладони ее лицо, в точности, как это показывают в фильмах. «Интересно, — думала Меган, — а Грег позволяет себе подобные фантазии?»