«Не исключено», — решила она. Хотя она на год моложе и в одиннадцатом классе и они даже ни разу толком не говорили друг с другом, если не считать фразы «Привет, как дела?», она видела, как он смотрит на нее каждый раз, когда она проходит по коридору. А однажды, две недели назад, когда она сидела в кафетерии, то заметила, что он пристально смотрит на нее. Он, правда, тут же быстро отвернулся, очевидно, смущенный тем, что его поймали, и бросился пирожным в своего друга Джоя Бэлфора. Тот ответил ему тем, что выплеснул Грегу в лицо колу из своего стакана. Меган покачала головой: и зачем Грег тратит время на такого кретина, как Джой Бэлфор? Внешне они, может быть, и похожи, но в действительности у Грега нет ничего общего с Джоем, совершенным хамом и откровенным тупицей. Грег совсем не такой. В глубине души он милый, умный и чувствительный. К тому же очень сексуальный. Меган твердо решила познакомиться с ним поближе. И если для этого понадобится пойти на прослушивание для очередной музыкальной буффонады мистера Липсмана, что ж, она пойдет.

Она снова перевела взгляд на экран монитора и нахмурилась, как делала это всякий раз при виде сообщения, застрявшего здесь еще со вторника.

— О господи, — прошептала Меган. Мало того что этот ужасный постер висит здесь уже несколько дней, так теперь его еще кто-то обновил. «…Нашей местной Джинджер Роджерс!.. Смотрите их уморительное фото с полоумным Липсманом… А вы, миссис Кросби, доставайте-ка быстрее свои танцевальные туфли!..»

И почему ее мать вечно во что-то вляпывается? Достаточно уже и того, что она преподает в ее школе и у Меган не бывает ни минуты свободы, ни капли личного пространства. В школу пойдешь — там мать, придешь домой — здесь снова мать. Она постоянно дышит ей в затылок и никак не оставит свою привычку совать нос в чужие дела. Неужто она не понимает, что каждый раз, как она суется туда, куда ее не просят, то выставляет на посмешище свою семью? Может, поэтому отец ее и бросил? Просто устал от того, что она вечно торчит рядом?

У Меган до сих пор стояла в ушах тирада матери, которой та разразилась, придя сегодня днем из школы и увидев эту фотографию: «Никакого уважения к личному пространству! Что это за манера — фотографировать исподтишка! Обязательно какому-нибудь идиоту неймется разместить фотографию! Вот наглецы!» И это неизбежно перешло в еще одну знакомую тираду: «Тебе просто житья не дадут, если не станешь подлаживаться под их представление о том, что является, а что не является приемлемым! Если девушка не влезает в джинсы второго номера, если не отрастила себе длинные прямые волосы, если у нее нет маленького вздернутого носа и больших округлых грудей, ее презирают и клеймят как неудачницу. Или, еще хуже, она становится объектом травли, как Далила Фрэнклин. Если юноша как-то иначе, чем другие, одевается, вроде Виктора Драммонда, если он скромный и впечатлительный, как Брайан Хенсен, значит, он извращенец, гомосексуалист. С каких это пор так сузились стандарты красоты? С каких это пор молодежь стала такой нетерпимой? Почему все считают себя обязанными одеваться, как все, и говорить, как все? Почему из кожи лезут вон, чтобы стать похожими на кого-то другого? Неужели им не доставляет никакой радости оставаться самими собой?»

Меган откинула с лица свои длинные прямые волосы. Она прекрасно понимала, что в своем возмущении мать выплеснула затаенную боль, от нее не укрылось то, что́ она хотела сказать на самом деле: «Как мог твой отец променять меня на такую женщину, как Кэрри Фрэнклин?» Сердцем Меган понимала, что мать права, но считала, что лучше бы она помалкивала.

Меган не могла не сочувствовать Далиле, которая ничем не заслужила такого скотского к ней отношения. Конечно, девушка даже не пытается хоть как-то исправить свое положение. Ну ведь могла бы она сесть на диету, сбросить несколько фунтов, попытаться хоть как-то подладиться под среду? Неужели она и вправду такая апатичная, какой кажется?

И вдруг Меган подумала: а что если — боже упаси! — ее отец и вправду женится на Кэрри Фрэнклин? Тогда Далила станет ее сводной сестрой и ее жизнь пойдет прахом. Она целый год с таким трудом завоевывала себе друзей, ее вот-вот примут в избранное общество школы. Она станет близкой приятельницей Тани, Джинджер и Лианы — куда она, кстати, подевалась? И невозможно себе представить, каким она станет посмешищем, если они с Далилой действительно станут родственницами! Нет, это слишком ужасно, чтобы об этом думать.

Так же ужасно, как думать о том, что могло случиться с Лианой. По школе ходят самые невообразимые слухи: будто она сбежала, потому что была беременна, а Питер отказался на ней жениться, и ей сделали неудачный аборт, после которого она умерла. Будто она сбежала с каким-то парнем вдвое старше ее, с которым она познакомилась в Интернете; будто ее изнасиловал и задушил сексуальный маньяк, потом расчленил и разбросал куски тела по Эверглейдс,[27] как крошки черствого хлеба.

Меган закрыла глаза, рассеянно прокручивая колесико мыши и стараясь не думать о том, как роскошным телом Лианы Мартин теперь кормится какой-нибудь аллигатор. Когда она снова открыла глаза, то увидела, что на месте оскорбительного сообщения появился очередной постер.

— О, господи, — снова вырвалось у Меган, когда она увидела в конце списка имя своего брата. Она похолодела. Видел ли это Тим? Разумеется, видел. — Видела вся школа, — прошептала она.

В дверь спальни постучали.

— Меган, — сказала мать. — Ты что, не слышала? Я же сказала, что вас ждет отец.

Меган не стала приглашать мать войти.

— Сейчас выйду.

За дверью немного помолчали.

— Хорошо, только поторопись.

— Две минуты. — За пару лишних минут мать с отцом вряд ли успеют разругаться.

Меган знала, что если мать увидит этот последний постер, то ее хватит удар, поэтому просто нажала на кнопку, не закрыв программу. Компьютер протестующе застонал. Наверное, это Джой с Грегом разместили эту дурацкую фотографию ее матери с мистером Липсманом и эту ужасную песенку про Далилу. Неужели они?