Если мой великан со шрамом подчинялся чужой воле без проблем, то сознание рыжебородого феодала сопротивлялось командам Алины изо всех сил… Ну, что поделаешь – не привык этот надменный господин выполнять указания других!

Лишь у самого подступа к дубраве, девушке удалось, наконец, окончательно сломить волю, и взять под свой полный контроль сознание деморализованного военачальника. Какой бы сильной личностью не был спрайт, всё-таки он опытному сновидцу – не соперник… Тем более – настырной Алине! Покорился таинственным приказам в собственной голове, в конце концов, и рыжебородый…

За сотню метров до вступления под лесную сень, предводитель остановил своего чёрного, как ночь, жеребца и вскинул властно руку. Это был приказ всем воинам замереть на месте. Однако, команду выполнила только та часть колонны, которая шествовала за рыжебородым… Сразу же образовав на дороге шумную давку и неразбериху.

А монахи с крестом-святыней и громкими молитвенными песнопениями, возглавляемые седобородым епископом, невозмутимо продолжили свой торжественный путь. Они не собирались подчиняться светской власти… Как, впрочем, и предполагала внимательная Алина, сразу обратившая внимание на этот конфликт интересов. У маленького божьего отряда был свой единственный начальник – небесный.

Командир тяжело вооружённых воинов, послушный моему мысленному приказу, также не остановился. Он выполнял телепатическую установку охранять монахов со святыней, несмотря ни на что… Людская колонна, таким образом, распалась на две неравные части. И разрыв между ними теперь медленно увеличивался… Голова зашла в лес и скрылась за деревьями. А середина, смешавшись с подтянувшимся хвостом армии, продолжала галдеть и топтаться на месте…

Воины с недоумением и глухим ропотом взирали на своего предводителя. Только что он удивлял всех нелепыми манёврами на марше и глупым выражением лица… А вот, теперь, зачем-то, вообще остановил движение колонны! При этом, господин пытался ещё что-то яростно кричать людям, поднимаясь на стременах и глядя перед собой обезумевшими глазами… Нет, с ним сегодня явно творилось неладное!

Когда же шум, вызванный столпотворением на дороге несколько поутих и воины смогли, наконец, разобрать слова своего господина, новая волна возмущения прокатилась по смешавшимся рядам… Люди не могли поверить своим ушам – им приказывали… срочно отступать к замку! И это – безо всякого боя, ещё до соприкосновения с силами врага. В ту самую минуту, когда Священный золотой крест монахи уже вносили в лесную чащу… Где затаилась коварная нечисть с проклятой ведьмой во главе!

Странный, непонятный приказ… Солдаты замерли, наливаясь праведным гневом. Многие десятки возмущённых взглядов уставились на искажённое криком лицо рыжебородого предводителя… Теперь понятно, почему монахи не остановились, проигнорировали это малодушное распоряжение! Духовные воины не побежали под спасительные стены замка, исполняя волю труса! Вот они где, истинные герои…

Слава и тому отважному рыцарю с немногочисленным отрядом мужественных латников, который, как и старый епископ, не подчинился позорному приказу! Храбрецы не оставили молящихся монахов с народной святыней, безо всякой вооружённой защиты, на поругание нечисти! Герои, наверное, ведут сейчас неравный, смертельный бой в чаще…

И в эту критическую минуту, основной части армии командующий приказывает отступать?! Да разве можно назвать такое простой трусостью? Нет, это, пожалуй, пахнет уже настоящим предательством… Сговором с нечистой силой! Теперь понятно, почему ведьме так легко удалось сбежать из тщательно охраняемого замка…

Эта внезапная, поразительная догадка прокатилась грозным гулом в вооружённой толпе. Над головами возмущённых лучников, арбалетчиков, копейщиков прозвучало, сначала негромко, а потом всё яростнее и отчётливее:

– Смерть! Смерть предателю!

Верные вассалы на холёных лошадях, обступившие предводителя тесным кольцом, шарахнулись от него в разные стороны, при этих словах, как от чумного… Ближайшие слуги первыми почуяли запах жареного и поспешили откреститься от изменника. На какой-то миг предводитель на вороном коне оказался в полном одиночестве, в самом центре окружившего его, разлившегося по обочинам дороги войска.

Кольцо вокруг надменного всадника медленно, и уже в полном молчании, сжималось… Но рыжебородый, будто бы не замечал смертельной опасности над своей головой. Он продолжал зло кричать, багровея от напряжения, на своих мрачных воинов, приказывая отрядам немедленно разворачиваться назад.

И вот, в общей неразберихе и гаме, тонко, почти неслышно, свистнула первая стрела… Она ударила рыжебородого всадника в защищённое металлической накладкой плечо, не причинив никакого вреда. Однако, этот первый выстрел стал своеобразным сигналом к нападению стаи на изгоя. И через секунду, уже с десяток новых стрел и острых арбалетных болтов рванулись к лёгкой цели. Они пробили блестящие латы, кожаные сочленения доспехов, впились в незащищённое горло…

С предсмертным хрипом, захлёбываясь кровью, рыжебородый повалился мешком с коня. Бросившиеся вперёд солдаты подняли ещё живое, трепещущее тело на копья и алебарды. С грозными криками, в едином порыве, воины со своей страшной ношей ринулись в лес, на выручку собратьям по оружию… На защиту Священного золотого креста.

***

Монахи, ведомые епископом, тем временем, с молитвенными песнопениями зашли уже глубоко в лес. Вокруг духовного воинства, приноравливаясь к их шагам, настороженно двигались с обнажёнными мечами латники… Закалённые в рукопашных схватках ветераны тревожно озирались по сторонам, ожидая нападения таинственного врага отовсюду и в любой момент.

Было тихо… Звучали только слова молитв и пересвист птиц. Непонятные, приглушённые крики долетали изредка со стороны остановившейся перед лесом армии. Там что-то происходило явно неординарное… Но насторожённым латникам некогда было обращать внимание ещё и на это.

За очередным поворотом лесной дороги участникам процессии открылся, наконец, наш завал. Нёсшие Священный золотой крест замерли… А вместе с ними остановились, как вкопанные, и латники.

Вскоре все они разглядели на вершине баррикады мою молчаливую фигуру, опёршуюся на меч, а рядом – молодую женщину с голыми ногами и непокрытой головой, в обрезанном, бесстыжем одеянии – явную ведьму. И без того дрожащие голоса духовных воинов запнулись на полуслове. Даже многое повидавший на своём веку епископ, едва не прервал спасительную молитву. Но потом, все священнослужители мужественно собрались с духом… Песнопения над лесом зазвучали с новой силой, уже громче и твёрже.

Нас разделяло метров пятьдесят… Монахи опустились на колени, следом за стариком-епископом, рядом со своей святыней, сверкающей золотом и разноцветными драгоценными каменьями. Они бережно поставили крест основанием на землю, предусмотрительно повернув его лицевой стороной к нам. Монахи, не прерывая молитв, принялось торопливо осенять крёстными знамениями себя, а также баррикаду и меня с Алиной… Как я понял – ближе приближаться к нечистой силе они не собирались.

Штурмовики, получившие приказ охранять духовное воинство и святыню любой ценой, также пребывали в задумчивости, поглядывая свирепо, то в нашу сторону, то на молящихся монахов. Воины рвались в бой… Яростные окрики великана со шрамом их едва удерживали на месте. Однако, бросить монахов и ввязаться в схватку с врагом, дисциплинированные штурмовики всё же не решались, разрываясь между чувством долга и азартом битвы.

В конце концов, подчинение приказу командира победило. Латники плотно перегородили узкую просеку, образовав вокруг поющих монахов непроходимый круг из щитов и мечей… И застыли в мрачном молчании, сверля нас ненавидящими взглядами.

Возникла парадоксальная ситуация. Наступающие замерли невдалеке, атакуя нас лишь одними молитвами, а мы стояли безмолвно на вершине баррикады, не проявляя никакой встречной инициативы…

– Однако, у нас, похоже, ничья, – с нервным смешком прокомментировал я вполголоса Алине сложившееся положение.