Нам словно приходилось искать ходы в лабиринте, иногда возвращаясь в исходную точку, часто её теряя, много раз меняя направления и манеру передвижения. Казалось даже лошади были возмущены таким запутанным блужданием, усложнённым трудным плавающим рельефом, но молча терпели и не перечили своим хозяевам, послушно выполняя все отдаваемые приказы, в виде нежного подёргивая узды, если того требовал подъём или протискивание в проёмы.

- Еле вышли, – набирая воздуха в пышную грудь, призналась Намаах, когда перед нами открылся ровный альпийский луг, усеянную пустяковыми, редкими, белыми камнями, не превышающими по размеру средней тыквы.

- А как же волчек? – спросил Гор.

- Не знаю, – вздохнула глубоко Намаах. – Надеюсь, найдёт путь. Так-то он у меня смышлёный парень. Сообразит. Зверь в природе не пропадёт. 

- Это и есть Сомном? – спросил я, созерцая интересную картину города, с белыми крышами, стенами и местами разноцветными домами, с преобладанием, насыщенно гранатовых и изумрудных тонов.

- Это он. Ничуть не изменился. Даже кажется, стал ещё краше. Очень конкретный стиль, ни в чём не изменяет себе. Заметили, какое выразительное соотношение цвета, высоты вытянутых башен и форменных домов повсюду? – мы покивали. – Так вот ни у одного жителя, не возникает желание менять устои и выделится среди остальных. Словно по жёсткому принуждению, все строят в одном духе. Хотя у них здесь полная свобода и нет законов.

- Это как?

- Вот так. Абсолютная свобода и никаких наказаний. Ни темниц. Ни стражи. Ни преступников соответственно. Потому что закона как такового здесь нет.

            - Хочешь сказать, если я убью или обворую кого нибудь на центральной площади публично, мне за это ничего не будет?

             - Да. Человек сам себе мера. Это касается вообще всего. 

            - Какая-то утопия с идеальным обществом. Правда, я в это не совсем верю.

            - В этом и есть парадокс. А когда побывала, первый раз, то всё поняла. Находясь там, не возникает никакого желания, совершать глупости. Там даже сознательные поступки, самые простые, могут казаться абсурдными. Например, я всегда держалась достаточно сухо и строго с незнакомыми людьми, впрочем, это присуще большинству и это как бы для нас нормально. Но там я перестала этим заниматься и вообще смотрю на вещи по-другому. Осталась бы подольше, не знаю, как бы это ещё на меня повлияло. 

            - С Вильгельминой то же самое?

            - Похожая история. Мы по уходу делились друг с другом, у кого чего поменялось. Вернее, как изменилось отношение ко многим вещам.

            - Странное место, – изрёк глубоко мысленно Гор, хотя мы ещё даже не вошли.

            - Странная вещь – это человек, – просто сказала Намаах. – Всё остальное не имеет никаких характеристик, что наделяет ими без остановки тот же человек, с помощью своего ума. Навешивая на всё ярлыки, названия, свойства, слова и определения. Создавая вокруг себя картину и потом становясь её рабом и заключённым, собственной тюрьмы внутреннего закодированного в ноль восприятия.

            - Во многом ты права. Хоть я не со всем согласен Намаах. Но не будем спорить. Я слишком для этого устал.

            - Я тоже.

            Двигаясь вдоль длинной белой стены, мы нашли почти скрытые из-за монотонно белого цвета ворота, чуть не пройдя мимо них, так как они сливались со стеной один к одному. Нас спасло то, что сквозь них, нас привлёк звук, говоривших женщин, о цветочных растениях и методах их посадки.

            Я перекинул ногу и скользнул с Черёмухи вниз. Створка ворот подалась легко, не смотря на свои внушительные размеры из цельных, тёсаных досок, не менее чем столетней давности, совершенно не покрашенных с внутренней стороны. Женщины особо не обратили на нас внимания и лишь чуть посторонились, чтобы не мешать нам войти. Когда все прошли, в том числе Черёмуха, подгоняемая Намаах, я так же прикрыл створку обратно. С внутренней стороны не было замка, это меня слегка озадачило. Нет даже запоров и хоть каких стопорящих устройств, чтобы они не гуляли от того же ветра. Ну ладно. Оставил как есть и вернулся на Черёмуху.

            - Куда дальше Намаах?

            - Да по любой улице пошли. Нам всё равно к центру. Они от краёв все к центру ведут, неизбежно.

            Оказалось что не все. Мы несколько раз сбивались с пути, а лабиринты начинали немного утомлять, но всё равно в итоге, мы вышли к центральной части города. 

            - Слушай Лууч, а вот зачем ты живёшь? – спросил вдруг Гор. 

            - Откуда у тебя такие странные мысли? – спросила Намаах.

            - Вот я просто задумался. Живу я три десятка лет, а потом вдруг думаю. Нахрена я живу?

            - Мысль очень серьёзная Гор и не имеет однозначного ответа. Скажу лишь то, что знаю, про себя. Всё моё естество, наполнено глубочайшим по своей естественной, природной задумке смыслом и каждым действием, мыслью, словом, я проявляю заложенную и сразу порождаемую мною силу смысла и намерения. В этом есть непрерывный и неиссякаемый поток, он даёт при правильной настройке и жизни всю необходимую для него жизненную силу. Так что буду проявлять его, пока мой поток не иссякнет. Но чем больше я живу здесь, тем больше вижу шансов, этот поток перевернуть и запустить вспять. Кстати об этом тебе расскажет, как никто другой лучше КерукЭде. Скажем так, тебе просто нужно немного его особой эм…, назовём это слово, чтобы тебе было понятно «мистерии».

            - Магии что-ли?

            - Не подходящее слово, – пришла мне на помощь Намаах.

            - Намаах, дорогая наша проводница, благодарю тебя, за то, что доставила нас благополучно, в целости и сохранности из пункта назначения до самого Сомнома.

            - Пустяки Лууч. Мне было приятно иметь с вами чудаками и иноземцами, дело.

            - Намаах, пока я не упал в обморок от усталости и общего необъяснимого утомления, поведай будь добра. Как ты и где, собиралась встретить учителя Лууча? И вот ещё, вы всё упоминаете мельком КерукЭде. Образ у меня сложился. А сколько ему лет? И как он выглядит? 

            - Ну, он такой, старик стариком, – завернула Намаах. – Прям очень старый. Очень старый старикан. Будто ему две тысячи лет.

            - Я бы не сказал, что он выглядит как мумифицированный, хорошо сохранившийся монах, только что вышедший из состояния сатори. Просто, как старец, но он выглядит достаточно живо.  Намаах преувеличивает. Ты её Гор, не слушай.

            - Понятно. В общем, такой крепкий старик.

            - В общем, мальчики, он должен сам меня найти.

            - А вдруг это будет через месяц? – сказал Гор, садясь на ближайшую свободную лавочку в тени плодовых деревьев.

            - Нет, он должен нас быстро найти. Я не знаю, когда и где это будет. Но будет это, быстрее чем мы думаем.

            - Так может, пойдём пока найдём комнату на постой. Я бы сам не против, отдохнуть. Долгий путь всегда выматывает. Просто если я сейчас сяду, как это сделал Гор, то уже долго не встану.

            - У меня большая сила воли встать, – с трудом поднялся с лавочки Гор, хлопая сонными глазами. 

            - Такое ощущение, глядя на вас, что я сама с трудом стою на ногах. Ладно, пошли, я тут на соседнем проулке, в прошлый раз заприметила дом для постояльцев с разных уголков. Нам там будут рады.

            Действительно. Нам там были рады. Маленькая девчушка, не более десяти лет, с яркими синими глазами, встретила нас на входе и сразу же оставила нас без лошадей. Как она это так ловко провернула, я не успел толком уловить. Лишь обнаружил себя стоящим на своих двоих и таких же недоумевающих спутников.

            - Что это было? – спросил Гор.

            - Ну что вы там стоите? – окликнула нас девочка уже с парадного входа. –  Проходите сюда, прошу, новым постояльцам мы рады всегда.

            - А как называется ваш дом? – спросил я, невпопад.