Весь лес жирно порос тёмным мхом, тугими вьюнами и лианами. Всюду, на земле и деревьях, были огромные грибы. Они ползли вверх по стволам, прямо по мху. Местами обильно лежала чёрная как жжёная смола плесень. Местами плесень была белая, как речные камни с побережья Северного Великого океана. Местами даже красная, туда я старался не приближаться. Запахи стояли соответствующие многодневному разложению и мне, пришлось прикрыть лицо воротником, чтобы хоть немного уберечься от вездесущего зловония. Высокие коряги, в человеческий рост, стремились, казалось нас остановить, но Черёмуха, подстёгнутая жаждой жизни, чудом находила лазейки, через непроходимые на первый, да и на второй взгляд дебри.
Тишины в лесу не было. Грязно ругались вороны. Иногда кто-то подвывал. Кто именно определить не представлялось возможным. Вой смешивался с постаныванием, гуляющей от смены давления сушёной древесины сухостоев, что были здесь не редкостью, не смотря на общую повышенную влажность, заслуживающую отдельного слова. Чем глубже мы заходили, тем более лес напоминал утробу чудища из детских сказок. Температура росла, влажность повышалась до уровня банной парилки. Дошло до того, что на моём лбу без остановки стояли обильные капли, а вся шкура Черёмухи, так гармонирующая своей вороньей мастью с общей мрачность, заблестела и залоснилась. Страхом от неё не пахло, но от неё исходила тревожная нервозность. Я не большой знаток копытных и лошадиный психолог, но на моей практике, все её повадки, говорили о начинающейся форме лёгкого лошадиного психоза.
- Всё будет хорошо Черёмуха, – в сотый раз успокаивал я её нарочито спокойным голосом. – Всё будет хорошо.
Когда от лошади напрямую может зависеть твоя жизнь, начинаешь испытывать к животине, совсем другие чувства и относиться к ней не просто доверительно полюбовно, но и весьма приятельски. Лошади очень умные создания. Черёмуха сама прекрасно понимала, что без моего верного руководства ей не выбраться одной назад, даже если она удумает сбросить меня и просто убежать, чего, конечно же, она не сделает по одной простой причине – ведь мы друзья.
Стемнело сильно раньше, чем должно было. Виной тому не просто плотная растительность и густота крон колючих чёрных деревьев и разных других, но и скорее какая-то особая, я бы точно сказал здесь, мистическая аура и энергетика места, повлиявшие на сохранение смещённого баланса в сторону отсутствия света. На груди сам по себе загорелся изумрудно зелёным, мой верный камень светлячок. При приличном освещении, Черёмуха казалось пошла увереннее. Чеканя твёрдый шаг, она, возможно стремилась придать себе больше смелости, чем было на самом деле. Ведь все мы живые, все мы хотим ощущения безопасности, все мы хотим избежать боли. Такова природа жизни, стремительное противодействие гибели, любыми путями.
Весьма подозрительной особенностью, вскоре явилось то, что исчезли почти все звуки. Хищные птицы перестали горланить, лишь одни падальщики терпеливо и негромко курлыкали между собой, предвкушая скорой наживы. Невидимые глазу животные и вовсе затихли. Однако обитатели глубинки, вскоре себя проявили самым открытым способом.
Одно хорошо, серые наёмники Артро, за мной не пойдут. Ну, мне так кажется. Чай не дураки сюда соваться. Каждый здравый сорвиголова задается вопросом: «зачем нужно золото, если тебя в лесу неведомые твари убьют, съедят, переварят и выведут?». Вот то-то и оно, скорее всего, я буду здесь один и можно особо не торопиться. Черёмуха вдруг встала на дыбы. Буквально перед нами в трёх метрах, оказалась гигантская семи метровая, чёрная как смоль змея, толщиной в бедро моей длинногривой спутницы.
- Пппррр! – угомонил я Черёмуху, чтобы она меня чего доброго не опрокинула назад. – Чего ты змей никогда не видела? – Она яростно мотала головой, брызгала слюной, но слыша мой спокойный голос, успокоилась сама. – Ползи куда ползла змеюшка, мы не за твоим потомством пришли.
- Шшш! – еле различимо поведала мне змея, из чего я понял примерно следующее: «Этошш, моййи владенийяяяшш».
- Ну, тогда мы сами обойдём. Пошли Черёмуха в обход. Здесь мы не правы, это её владения по праву.
Черёмуха не возражала и не настаивала. Я повёл нас в большой обход, но наткнулся вскоре на ещё одну змею, заглатывающую какого-то некрасивого грызуна, размером с охотничью собаку. На этот раз, мы не стали приближаться и сделали ещё больший крюк. Вскоре я стал боковым зрением подмечать, мелькания в стороне. Словно нас незримо кто-то сопровождал. Каждый раз, когда я пытался оглянуться и зафиксировать тихушников, те словно исчезали. Однако боковым зрением, я отмечал, что их становилось больше. Когда число смазанных, сгорбленных силуэтов, передвигающихся на четырёх и иногда двух ногах, выросло до восьми, я решил принимать меры.
Осторожно достав неказистую (на фоне новых) стрелу, из колчана приобретённого в Стрисадисе, я аккуратно положил её на лук в правой руке. Выгадав момент, когда шевеление будет наблюдаться с удобной для меня стороны, я резво вскинул руки, натянул тетиву и отпустив, метнул стрелу. Она угодила в цель. Нечто не успело спрятаться в мохнатых тёмных зарослях и запрокинув передние лапы вверх, упало. Нечто было словно в шелухе, шерсти или кусочках коры, разных цветов. Это, пожалуй, всё, что я успел рассмотреть, прежде чем оно упало. Но только оно упало, как поднялось вновь и стало пытаться достать застрявшую в массивной груди стрелу, двумя когтистыми лапами. При этом оно как-то тоскливо и угрожающе зарычало, что холодок передался мне по всему телу. Натянув новую стрелу, я оборвал страдания нечто, усадив стрелу ему в узкую щелочку там, где должен был быть глаз. Стрела оборвала все страдания. Тварь упала и больше не вставала. Зато оживились остальные.
Прорычав по одной и все вместе, они бросились в мою сторону, с разных сторон. Едва различимые в движении мохнатые, разноцветные шкуры замелькали со всех сторон. Жаль, что на рогатку осталось мало шариков, в Форноне и Стрисадисе такого боеприпаса банально не производят. А у рогатки скорострельность, на порядок,а то и два, выше, чем у лука. Зато новый лук, разил безупречно. Тугой ход тетивы компенсировался мощью, отправляя даже стрелы сомнительного качества, на коротке, точно в назначенные цели. Я успел поразить трёх тварей, прежде, чем дал команду Черёмухе нести нас со всех ног, закинуть лук на плечо и отсечь передние когтистые лапы, четвёртой, намеревавшейся, распороть мне ногу.
Толи с тоски, толи с досады, они зарычали ещё злее. Хуже, их стало больше. Плотная растительность леса не давала скакуну вырваться вперёд на безопасную дистанцию, потому мне постоянно приходилось, отстреливаться прямо на ходу. Не люблю я этого. Ветки хлещут по телу и лицу, а тут ещё и стрелять, надо успевать, чтобы ни одна тварь не вцепилась Черёмухе, в самые аппетитные части тела. Так и ещё следить надо за Черёмухой, в основном у копытных нет чувства седока, под сук потолще подведут и бывай наездник, так и без головы можно остаться. А сейчас падение, равносильно этому.
Наверно первыми бы в нашем забеге, устали твари. Бегать я заметил, они не очень любили из-за своих коротких задних отростков, в отличие от моей породистой скакуньи. Но случилось безрадостное событие. Мы упёрлись в глубокий овраг и я, едва успел остановить Черёмуху, чтобы она оставила героический настрой его перепрыгнуть, а на деле не долететь половины и упасть. Без меня ещё может быть, но со мной её план был обречён на провал, в прямом смысле. Остановившись и натянув поводья до предела у самого края обрыва, я рванул вдоль него, как только несколько из них приблизились и совершили прыжок. Не достав до нас, они рухнули с обрыва. Это не решало всех проблем, но их определённо становилось меньше.
Впереди, когда мы почти оторвались, нас ожидала ещё одна трудность. Глухой лесоповал, не давал нам времени быстро его обойти, а возвращаться было уже некогда. Черёмуха, чувствуя безысходность вновь задрожала.
- Не боись, – я спешился. – Выбор наш не велик. Примем бой здесь. Главное не давать зайти с тыла. Я встану у обрыва, а ты смотри не убеги, когда они пойдут первой плотной волной. По мере остроты моего меча, я не дам тебя в обиду. Воткнув перед собой в землю, меч и десяток стрел в ряд (больше нет смысла, успеть бы вытащить эти), я стал ждать.
