— Ну допустим! Но вот вам парадокс! — Знакомый даже подпрыгнул в полемическом возбуждении, хихикал победно. — Пострадала не какая-то жалкая единица, а тысячи, десятки тысяч! Миллионы трупов, как я уже вам докладывал! А кто убийца? Где он? Тут бы и провести расследование в полном соответствии с жанром, выявить мотивы преступления, привлечь свидетелей, начать грандиозный процесс… Прокурор, защитники, речи… Кто — за, кто — против…

Пискунов в недоумении уставился на Алексея Гавриловича, нетерпеливо ожидавшего ответа. Не знал, как на это реагировать.

— И вынести приговор виновникам истинным? Так? И кого же мы посадим на скамью подсудимых? Поскольку самих-то давно и на свете нет?

— Михаил Андреевич, голубчик, это уж ваши заботы. Придумайте что-нибудь, пофантазируйте. Пусть будут тряпичные куклы, а еще лучше — восковые фигуры. Для большей наглядности. Был когда-то обряд: вместо человека сжигают его чучело… Маленький музей восковых фигур…

— И зачем весь этот маскарад?

— Дело-то теперь даже не в них самих, — терпеливо разъяснял Алексей Гаврилович свою мысль. — Они-то ушли, но много чего оставили. В умах. И в душах тоже. И надолго. Помните, в ресторане, изволили образно выразиться: «черная волна»? Ну так как вам моя идея?

Пискунов некоторое время молчал. Протянул наконец с натянутой усмешкой:

— Ну вы провокатор, однако, и опасный! Да найдись такой смельчак, сами бы его — в лучшем случае в психушку. А то и подальше куда! К этому подбиваете меня?

— Наш человек! — в восторге подхватил знакомый. — Это точно! Все-то вы знаете, Михаил Андреевич! И адреса не найдешь. Да и зачем адрес, если без права переписки! — Хитровато подмигнул и ловко переменил тему: — Кстати, хорошо, что напомнили. Как раз и прорепетируем. Дайте-ка сюда затылок, повернитесь! — Алексей Гаврилович взял пистолет. — Здесь семь патронов. Возможно, будет одного достаточно. Вот так приставляете дуло… Можно на некотором расстоянии. Лучше ночью, когда заснет. И нажимаете… Да что это я! — спохватился знакомый. — Чуть в самом деле не нажал, а на предохранитель не поставил! Вот рассеянный! Потренируетесь тут на досуге. — Деловито и умело показал, как обращаться с оружием. Поднял себя рывком, по-молодому пружинисто прошелся по камере и, сделав пируэт, нацелился на Пискунова взглядом.

— Ну так как, беретесь или нет?

— Вы хотите от меня… этой жертвы? — растерянно залепетал Михаил. — Чтобы потом… Это и есть услуга за услугу? Так и чувствовал, что кончится чем-нибудь таким…

— Ну я же вам говорил, Михаил Андреевич, мы ничего не требуем, мы просим, и нам идут навстречу. Мои личные пожелания вы знаете, готов посодействовать по первому зову. Полный объем криминальной информации. Сверхсекретный материал. Сможете воспользоваться. И замечу в скобках: разговор этот у нас предварительный.

Продолжим потом.

Оба умолкли. Наступила тяжелая пауза. Пискунов глухо спросил:

— Когда он придет? Этот…

— А, насчет компаньона? Надеюсь, не заставит себя долго ждать. Итак, следующий ход за вами, как сказал бы Афанасий Петрович. Уверен, он уже давно жаждет сразиться на поле шахматной брани. Время еще есть и предостаточно. Желаю успеха!

Алексей Гаврилович, следуя своей манере, отвесил церемонный поклон, подрыгал ножкой и послал воздушный поцелуй, как даме. И вдруг исчез, как будто прошел сквозь стену, а возможно, Пискунов, находясь в состоянии крайней удрученности, не заметил реального момента его ухода. Только дверь тяжело, со скрипом закрылась, оглушительно, как выстрел, щелкнул засов.

Михаил остался один. Взял пистолет и долго тупо на него смотрел. Затем осторожно проделал все те действия, что показал знакомый. В эту ночь он почти не сомкнул глаз — ждал, прислушиваясь к каждому скрипу, шороху. И лишь под утро, как это бывало и дома, провалился в вязкую трясину кошмара. Вскочил, дико озираясь. И долго сидел в темноте, пока не потухли звезды и свет зари не скользнул в окно камеры.

На этот раз никто не пришел.

В тюрьме всегда и все известно. Казалось бы, полная изоляция, ан нет. Особый интерес вызывают знаменательные события, которые рассматриваются с единственной точки зрения — быть амнистии или не быть. На этот раз все тюремное население активно обсуждало две взаимосвязанные проблемы. С одной стороны, близилась юбилейная дата, и народ легковерный утверждал, что этот факт, хоть и незначительный в масштабах страны, может все же послужить основанием для амнистии, хотя бы частичной. С другой стороны, все чаще поговаривали о разразившейся в городе катастрофе, что бросало мрачную тень на приближающийся праздник, и тогда, конечно, ничего хорошего не жди.

Информация эта имела под собой серьезные основания. Дело в том, что таинственная эпидемия, которую удалось сначала приостановить, так что об этом стали уже забывать, вспыхнула с новой силой. Все дороги были перекрыты, аэропорт находился под усиленной охраной, началась поголовная проверка документов. Время шло, а поиски были тщетны. Очаги эпидемии вспыхивали то здесь то там, число тех, кто стал жертвой, росло с каждым днем. Теперь город жил, скованный тревогой и страхом. Пресса в растерянности молчала, да и запрещено было строжайше касаться этой темы. Слухи, как снежный ком, обрастали все новыми домыслами и подробностями.

Впрочем, и здесь не обошлось без курьезов.

В связи с тем, что лица высокопоставленные, так сказать, руководящая элита, тоже застрахованы не были, город в один прекрасный день оказался как бы обезглавленным. Людей охватила паника, надвигался хаос. Между тем руководящие минигопсы, в силу физических превращений лишившиеся своих кресел и тепленьких мест, искали выход и быстро нашли. Вскоре для каждого ответственного должностного лица был прикомандирован носитель. Во время совещаний и других мероприятий, когда надо было выступить с речью, носитель вынимал руководителя из верхнего кармана пиджака, и тот мог выступать как бы с трибуны. Тем же способом осуществлялась и кабинетная работа, переговоры с подчиненными и так далее. Но тут возникли трудности психологического порядка: даже лица самого высокого ранга не воспринимались всерьез, из чего следует, что важны не только деловые качества, а ничуть не меньше и внешние данные. Представьте себе такую руководящую крошку — что-то она такое пищит и чем умнее говорит, тем смешнее получается. Мысли-то вроде ценные, все по делу, а аудитория прямо-таки корчится: хохотать в голос неудобно, а удержаться нельзя. В связи с этим было срочно сконструировано специальное акустическое устройство. С его помощью писклявый голосок ми-нигопса приобретал вполне нормальные звуковые характеристики и по тембру, и по высоте. Установка получилась довольно громоздкая. Была утверждена еще одна должность — носитель усилителя. Однако народ продолжал веселиться: этакая малютка, а грохочет басом. Тогда в срочном порядке пришлось решить проблему увеличения руководящего минигопса, хотя бы верхней его части, что и было сделано благодаря хитроумной системе линз. Руководитель залезал в маленький отсек и смотрел в окошечко, а на выходе, с другой стороны, он был виден, как на экране телевизора. Соответственно была утверждена еще одна должность — носитель увеличителя. Получился своеобразный триумвират, состоящий из людей, прошедших тщательную проверку. Носители были ребята бравые, физически крепкие, а поскольку они, естественно, были вхожи в семьи своих начальников, то сама жизнь подсказала решение и других проблем личного характера. Но именно здесь-то и обнаружились взрывоопасные источники конфликтов, которые вспыхивали то здесь то там. Возник законный вопрос: а к чему городить весь этот огород и не следует ли попросту заменить руководящих минигопсов на людей нормальных? Городская верхушка заволновалась. Но настоящая паника началась, когда из центра было спущено указание — всех потерпевших, независимо от ранга, от остального населения отделить, поместив в специальный изолятор, который и был построен в спешном порядке. На Зеленом острове, посреди искусственного водоема в одном из городских парков, были наскоро сооружены казармы, несколько рядов по военному образцу, для прибывающего сюда пополнения; минигопсов содержали в строгости, как арестантов, точно они сами были виновниками собственного несчастья. Те, что находились еще на свободе, прятались, кто где мог. Все силы охраны общественного порядка были брошены на отлов уклонистов. На дорогах там и сям можно было видеть, особенно по утрам, кровавые пятна и расплющенные маленькие тела попавших под машину в ночное время. Небывало расплодились крысы, поедавшие тех, кто пытался прятаться в подвалах домов. Умышленное сокрытие минигопса строго каралось, весь город погрузился в траур, потеря близких коснулась почти каждой семьи. Сам город Бреховск был изолирован от окружающего мира, словно населенный прокаженными.