Он идёт за мной, след в след. Загоняя в угол.

Остановиться и развернуться, едва не налетев на модифицированного. Он так непозволительно близко.

— Осторожно, Кейтлин.

Его голос хрипл и тих. А руки, удерживающие меня за талию, неожиданно горячие. Я сама вспыхиваю и замираю, пойманная в ловушку этого взгляда и рук.

Кажется, танец начался, но я не слышу музыку! Ничего не слышу, кроме бешеного пульса в собственной голове.

Мне не нравится это состояние, не нравится, как этот Омару воздействует на меня. Я же люблю Шона, очень люблю…

Это похоже на наркотик, яд, отравляющий душу.

— Прошу прощения, — бормочу едва слышно, укладывая ладони ему на плечи и подстраиваясь к его шагам.

Молчание длится недолго.

— Вы боитесь меня?

— Да, — отвечаю, продолжая изучать носовой платок в кармане его пиджака. Хмыкает, но от замечаний воздерживается. Но не от разговора в целом.

— У вас удивительные волосы, Кейтлин.

— Обычные.

— О нет, — шепчет мне Омару, отчего я сбиваюсь с ритма на мгновение. — Удивительные. Похожие на лунное серебро. Вы знаете, что модифицированных называют оборотнями и приписывают магическую связь с луной?

— Слышала.

— Никогда этого не понимал. До встречи с вами. За такой луной… я бы пошёл на край света.

— Я помолвлена, — напоминаю ему немного нервно.

— Знаю.

— Люблю Шона. А он любит меня.

— И это мне известно.

И снова это странное напряжение в голосе.

— Оставьте меня, — прошу, поднимая глаза и утопая в золоте его взгляда. — Оставьте меня.

— Если бы это было так просто… Полуночница…

Полуночница… Полуночница! Полуночница!!

Ненавижу это слово! Ненавижу кличку, которую он мне дал! И его ненавижу!

Из сна вырвалась резко и быстро, как и все эти месяцы. Замерла на мгновение, глотая подступившие слёзы и приходя в себя.

Как же я устала! Как же сильно я устала.

Мари зашлась кашлем на диване и снова дрожала, несмотря на камин и несколько покрывал.

Навязалась на мою голову.

Но мне её жалко.

Я подошла к дивану и осторожно коснулась липкого от пота лба.

Чёрт! Она же вся горит.

— Мари, Мари!

Я тормошу её, пытаясь разбудить.

Девушка со стоном приоткрывает воспалённые глаза.

— У тебя жар, температура не сбивается.

Она кивнула и снова попыталась уснуть.

— Эй, Мари! Стоп! Нельзя! Поговори со мной.

— Я устала, — прошептала девушка тихо.

— Нужны антибиотики. Мне нужно съездить за ними в город.

— Угу.

— Тебе придётся остаться здесь одной. На пару часов.

Но Мари безучастна.

— Я не могу взять тебя с собой, — принялась рассказывать я, сама не зная зачем. — Ты не удержишься на мотоцикле. И врача привезти не могу. Тебе надо подождать. Я куплю лекарства и сразу приеду.

— Угу.

— Чёрт!

Она опять уснула.

Перед отъездом я снова заставила её выпить жаропонижающее, подбросила в камин дров, проследила, чтобы искры не упали и не подожгли всё к чертям, и бросилась на улицу.

Оставалось надеяться, что за эти пару часов ничего не случится.

Есть у меня такая черта или неприятность: стоит подняться температуре выше тридцати восьми, как сразу же начинается самая настоящая горячка, переходящая в очень яркие и красочные галлюцинации. И чем выше эта температура, тем заковыристее фантазия.

Надо признать, что держалась я долго, до самого утра, и даже отъезд Кейт запомнила, её прохладную руку на своём лбу и просьбу держаться.

Потом она, кажется, заставила меня что-то выпить. Или это уже был плод моих фантазий? Уже не знаю. Организм дал слабину, не в силах бороться с простудой, которая уже прочно обосновалась в организме.

Сначала я вспомнила Элис. Подруга, благодаря которой я ввязалась в эти неприятности.

— Сама виновата, — заявила её очень реальная галлюцинация, раскачиваясь на шесте для приват-танца и одновременно с этим потягивая дорогущий коктейль с помощью полосатой трубочки.

— Оставила бы её мне, и всё закончилось бы хорошо, — заявил неизвестно откуда взявшийся полукровка с зелёными глазами.

Как же его звали? Ах да, Ильяс. И ему крайне не понравилось, что его добычу увели из-под носа.

Мне очень хотелось верить, что в моё отсутствие он не найдёт подругу и не начнёт вновь дурить ей голову.

— Не о том думаешь, — заявил Кирен Фроуи, неизвестно каким образом оказавшийся в моих фантазиях.

Этого я точно не звала. В набедренной повязке, как Тарзан, заплывший жиром, он пошло облизал сальные губы и прошептал:

— Я бы смог тебя спасти… надо было быть хорошей девочкой. Хороших девочек всегда спасают.

Фу, какая гадость. Он еще и руки ко мне тянуть начал. Потные, толстые, как сардельки.

Я дёрнулась и мотнула головой, задыхаясь от нового приступа кашля. А Фроуи уже исчез, растворившись в дымке воспалённого сознания.

Пить… как же хочется пить.

Надо открыть глаза, Кейт должна была оставить стакан с водой рядом со мной. Она обещала. Или мне показалось. Не помню. Ничего не помню.

— Будь хорошей девочкой, Мари, — произнёс папа, серьёзно и как-то грустно смотря на меня. — Борись.

— Папа…

Хрип, сорвавшийся с губ, сложно было разобрать, но он выдернул меня из этого состояния. Пусть ненадолго, но помог справиться с болезнью.

Жарко…

Я дёрнула ногой, избавляясь от покрывала, которое сейчас так мешало, сбивая его в ком у самых стоп. Неловко провела ладонью по лбу, спустилась к шее.

Мокрая.

Такая мокрая, что хоть выжимай.

Хотелось раздеться, но сил стащить футболку и штаны не было. Я лишь перевернулась спиной к камину, сотрясаясь в новом приступе кашля.

«Я всё равно найду тебя…»

Не хочу.

«Найду, поймаю… и не отпущу…»

Надо было догадаться, что без модифицированного не обойдусь. Мне и так плохо, а сознание подсунуло еще и эту хищную персону. Точно доконать хочет и в могилу свести. И где хвалёное чувство самосохранения? Несправедливо.

— Исчезни, — пробормотала сквозь зубы и обхватила себя руками.

Футболка насквозь промокла, и внезапно стало прохладно. Я даже начала жалеть, что только что избавилась от одеяла. Но дотянуться было лень.

«Найду… и не отпущу. Ты моя!»

— Нет. Нет, нет. Я не твоя. Ничья. Я сама по себе.

«Мари… Мари… Мари!»

Моя имя в его устах звучит хрипло и прерывисто, как будто он бежит куда-то. Очень быстро бежит. И эти хриплые нотки щекоткой проносятся по коже, заставляя дрожать сильнее.

Можно списать всё на температуру, но сейчас я могу признаться самой себе, что устоять перед Омару очень и очень сложно.

— Не хочу, — простонала чуть слышно, обхватывая плечи руками.

«Неужели это так страшно? Страшно быть со мной? Любить? Неужели умереть лучше?» — его голос зазвенел от сдерживаемого гнева и боли, и мне стало страшно.

— Ты монстр… чудовище. Хищник, — пробормотала я скорее сама себе, чем ему.

— Да! — рыкнул он неожиданно громко. — А ты моя жертва! Моя!

Снова кашель. И приступ в этот раз длился намного дольше. Диван жалобно хрипел, дрожа и сотрясаясь вместе со мной. В какой-то момент я даже испугалась, что задохнусь, не смогу сделать вдоха.

— Тише… тише, — зашептала моя галлюцинация с глазами цвета расплавленного золота. — Дыши… Мари… как же ты так… глупенькая.

До чего дошла, даже прикосновения чувствую. На своих плечах, лице, когда Омару осторожно обхватил его ладонью, поворачивая к себе.

— Это ты во всём виноват, — заявила я.

Сейчас бояться нечего, можно сказать всё что угодно, выговориться.

— Виноват, — согласился он, кладя руку мне на лоб, и я громко застонала от блаженства.

Ох, какая она неожиданно прохладная. А ведь должно было быть наоборот. У модифицированных температура больше. Но это же мои фантазии, здесь всё может быть.

— Виноват, — повторил модифицированный. — Надо было схватить тебя в охапку и увезти из города, запереть в комнате и сделать своей. От начала и до конца.