— Ну и на что в этот раз спорили, тролики мои? — поинтересовалась Лета, прекрасно зная их шуточки.

— Как скоро ты вынырнешь из мира грез, и поинтересуешься, где твой парень, — просветил подругу Тоха.

— Кстати это не честно, — встряла Марго, — если бы она не порезалась, то возвращение Дениса прошло бы так же не заметно, как и его уход.

К огню подсел Семыч, пристроил гитару на коленях, слегка застенчиво улыбнулся.

— Подобрал? — поинтересовалась Леська, к недовольству Тохи, тоже садясь ровнее.

— Ну, так-то да, — парень как всегда чуть смущенно кивнул, — только вы это…

— Знаем-знаем, — перебил его Шуша, — там все сыро, не судите строго… а в результате, как всегда очередной шедевр. Начинай уже.

Семыч коснулся струн, в воздухе поплыла тихая мелодия проигрыша, а после в нее вплелся голос. Друг всегда переживал, что плохо поет, что пишет банальности, и глупо вообще это кому-нибудь показывать. Но стоило ему поддавшись на уговоры лучших друзей, набраться смелости и начать петь, чуть слышно перебирая струны — он преображался. Уходили робость, голос становился сильным, а друзья взволнованно затихали, слушали.

— Мир счастью твоему,

Мир дню, что не вернется,

Смотрит на солнце и луну,

Маленький ребенок и смеется.

Мир краю твоему,

Мир взгляду и улыбке,

В озере глубоком бродят рыбки,

А деревья шепчут на ветру.

Мир миру твоему,

Мир вышине и небу,

Утру, что вершит победу,

Прочь отгоняя тьму.

Эхо музыки таяло где-то вдалеке, тишина ночного леса растекалась, окутывал замерших вокруг костра людей. Все молчали, боялись пошевелиться, нарушить то волшебство, что буквально только что было разлито в воздухе. А потом кто-то порывисто вздохнул, и это словно послужило сигналом, все вдруг разом захлопали, принялись поздравлять, обнимать, в конец засмущавшегося автора.

— Да ладно вам… Ну вы все же… — пытался внести хоть каплю порядка в поднявшийся хаос, а потом не выдержал и сбежал в тишину леса. Как всегда.

— Лета, — Марго утянула подругу чуть в сторону от излишне восторженных друзей, — слушай, твой Денис…

— Что? — приподнятое после выступления Семыча настроение резко ухудшилось.

— Ты это… Когда вернется твой парень, извинись перед ним. Он, похоже, нехило обиделся.

— Правда?

— Да. Он раз пять звал тебя с собой полюбоваться звездами, а ты кивала и говорила: «Да-да, сейчас!» А ведь мы его предупреждали, что если тебя накрыло волной вдохновенья, ты вынырнешь не скоро. В таком состоянии внешний мир для тебя перестает существовать. И неважно насколько адекватные разговоры ты при этом ведешь.

Лета стало не по себе. Неужели из-за этого ее проклятого вдохновения, некстати накатившего, она опять поругалась с Денисом. Нужно будет обязательно помириться.

— Ты права. Как только вернется, сразу попрошу прощения.

— И Женьке спасибо скажи, — добавила Марго, — Если бы не он, то твой Денис сейчас не дрова по лесу собирал, а ехал в машине в сторону города. Он уже за ключи схватился, его Жека во время тормознул.

— Хорошо, — опять не стала спорить взволнованная девушка. — Маргош, а почему вы ему просто не дали уйти? Вы ведь его не особо жалуете.

— Потому что, мы любим тебя. И пока этот парень делает тебя счастливой, мы будем за ваши отношения. К тому же, я уверена — узнав, что натворила, ты бы наверняка рванула прямо пешком через лес обратно в город, собирая по пути шишки и ссадины в довесок к порезу. Как кстати палец, не болит? Кровь остановилась?

— Да вроде, хотя порезалась я знатно, — проговорила Лета, машинально взглянув на кровавое пятнышко, просочившиеся сквозь белую ткань пластыря, — А знаете что?… — подняла голову, и забыла, что хотела сказать.

Вокруг костра было пусто, исчезли деревья, тихие голоса, перебор гитарных струн. Тишина, словно вдруг оказалась под водой. Потом постепенно проступили звуки: стрекот кузнечиков, шелест травы, пофыркивание лошади, мерное дыхание спящих людей.

— Опять? — простонала Лета, устремляя глаза вверх.

Но небеса, хоть и сменили яркое дневное одеянье, на удобную звездную пижаму, к общению были так же мало расположены.

Самое обидное, в этот раз сон был необычайно реальным, Лета в какой-то момент забылась и поверила, что вернулась. Звуки и запахи, порез опять же. Вспомнив о ране, девушка взглянула на палец: пластырь, конечно, отсутствовал, кожа ровная, без каких-либо следов. И не вспомнишь сейчас, резалась ли она тем летом на самом деле. Да и затянулась бы любая царапина за те полгода, что пробежали с дня рождения Семыча до момента исчезновения из родного мира.

— Все страньше и сраньше, как говорила одна девочка из книги, — пробормотала Лета, вздохнула, огляделась и вздрогнула, ей опять померещилось что-то за краем светового круга. И пусть она знала, что если бы какая опасность бродила поблизости, маг уже был бы на ногах, но успокоиться никак не получалось.

— Утром обязательно поговорю с Ханаром, — пообещала себе Лета, садясь как можно ближе к чародею, — уж лучше пусть сочтет сумасшедшей, чем действительно я ей стану.

Утро нового дня началось для Ханара почти так же, как и предыдущие: с тяжести запутанного одеяла и сидящей рядом Леты, опять принявшей его за спинку дивана. Правда стружки в этот раз вокруг не было.

Выпутавшись из шерстяного плена, маг с удивлением обнаружил, что в этот раз он проснулся самым последним. Сой что-то помешивал ложкой в котелке, а в перерывах — проверял на сухость сахарки, и складывал готовые в холщевый мешочек, где до этого хранилась крупа.

— За детьми сегодня придут? — тихо поинтересовалась Лета.

— Точно не знаю, — пожал плечами Ханар, — Возможно завтра с утра.

— А ты от дурных снов только камушки умеешь заговаривать? — невпопад спросила девушка, и добавила, видя не понимание вглазах мага, — Ну, когда мы ехали от Перекрестья, ты заговорил речную гальку для сына повара.

— А, — вспомнил чародей, — Нет, это не обязательно должен быть камень. На амулет сгодиться любой объект, но желательно что бы форма его была округлой, или хотя бы без острых углов. А что, тебя кошмары замучили? — усмехнулся Ханар, прекрасно помня, что собеседница вообще не спит, — В любом случае не поможет: амулеты едва коснется тебя, рассеется в пыль.

Лета вздрогнула. Весь остаток ночи и все утро она раздумывала, стоит ли говорить магу про свои сны. Пока тьма укутывала землю, девушка была уверенна, что обязательно надо выяснить, что с ней происходит, но чем светлее становилось вокруг, тем больше она сомневалась в своем решении. И теперь, глядя на скептически усмехающегося чародея, поняла, что ничего ему не скажет. А маг, похоже, даже не заметил, что своей шуткой попал в цель.

— Да не мне! — постаравшись, что бы голос не выдал ее волнение, улыбнулась Лета, — Канамэ каждую ночь что-то плохое сниться, бывает и несколько раз подряд. Мою резную медальку заговорить получиться?

Лета протянула деревянный кругляш. Ханар аккуратно взял его, задумчиво разглядывая: змеи и ромашка, вчера выглядевшие грубыми набросками, сейчас казались почти живыми.

— Я даже дырочку проковыряла, — Лета ткнула пальцем, — только шнурка у меня нет, а то бы можно было на шее носить.

— В принципе, подходит, — вынес вердикт маг, — Только тут есть пара нюансов. Во-первых, руна «Хороших снов» практически не содержит магии, и работает скорей, как катализатор. Если человек верит, что ему полегчает, то и исцеление придет, а если нет — то нет. А, во-вторых, лично мне кажется, лучшим лекарством для Канамэ был и остается Сой.

— Ладно, ты меня раскусил, — переходя на громкий шепот, проговорила Лета с таким видом, словно выдавала самую страшную тайну своей жизни, — Только не проболтайся. Я не знаю, куда деть свое творчество и решила отдать хоть кому-нибудь. Так почему бы не забитой сиротке. Вот только от странной тетки, которую мало кто видит она его не примет. Через друга, который едва взглянет на меня заливается краской, передать не получиться. Зато от мага, который к тому же спас ей жизнь, чем не дар на добрую память и приятные сны. К тому же мое творчество всяко красивей, чем какая-то речная галька.