– У меня есть информация, что ты издевался над Полосковым.

– Да я над многими прикалывался. Ну, может, обзывал иногда. Че теперь за это в тюрьму сажают? – возмутился Лисов.

Георгий Анатольевич сжал его плечо. Тот немного успокоился.

– Значит, оскорбления от тебя в сторону Полоскова все же были, – Федор ухмыльнулся. – Слова порой бьют больнее камня. Есть основания полагать, что твои издевки довели Полоскова до суицида.

– Это ваши домыслы, – сказал дед. – Предъявите доказательства.

– Да, в записке че угодно можно написать! – поддакнул Рома, тряхнув файлом с единственной уликой. – Я щас тоже напишу, что во всем наша полиция доблестная виновата и сигану с крыши. И че, это теперь будет считаться уликой?

– Тише, Рома, – Георгий Анатольевич покачал головой.

– Записка, может, и не дает оснований взять тебя под стражу прямо сейчас, но логично предположить, что ты мог шантажировать Полоскова. Может, он знал, что однажды ты доведешь его, и специально оставил нам подсказку? Может, это ты был на крыше в тот день, а? И столкнул его.

– Я повторюсь: предъявите доказательства, – потребовал дед.

– Да у меня ж алиби есть, вы че! – Рома отшвырнул файл с запиской. – Позвоните начальнику моему, он вам даж предоставит записи!

Федор записал номер телефона и адрес работы Лисова.

– Эти данные мы обязательно проверим. Но алиби докажет только то, что ты его не сталкивал. А доведение до самоубийства – статья тонкая…

– Хватит угрожать моему внуку. Если у вас нет доказательств, я заберу его домой, – сказал дед.

– Я поеду проверять его алиби, – Федор встал, ножки стула противно скрипнули по полу. – Когда вернусь, тогда и отпущу вас.

Он ушел, оставив Лисовых одних в душной комнате. Рома шумно выдохнул и приложился лбом к столу.

– Бли-и-ин…

– Не переживай.

– Да они точно закопают меня!

– Нет. Ты ведь ничего преступного не делал.

– А если они че-нить подбросят? – Рома поднялся, его лоб покраснел от ушиба. – Они все меня тут ненавидят, а сейчас прям возможность идеальная, чтоб засадить меня.

– Я этого не позволю, – Георгий Анатольевич потрепал внука по волосам.

Алиби Ромы подтвердили, его с дедом отпустили домой. Этим же вечером к ним приехала полиция. Они обыскали квартиру, устроили беспорядок, изъяли телефон и компьютер Ромы.

Несколько недель Лисова мучили кошмары. Ему снились наручники, решетки на окнах и тюремная одежда. Он даже чувствовал на языке баланду. В конце августа Федор вызвал их с дедом в участок.

– Можешь забрать свои вещи, – сказал он, явно недовольный собственными словами.

– Что это значит? – спросил Георгий Анатольевич.

– Ну, мы изучили данные, опросили учеников, и не нашли ничего криминального. Никаких… реальных угроз со стороны Ромы. Обычные склоки между подростками. Полосков не был изгоем, у него были друзья, он встречался с девушкой. В семье отношения хорошие, в учебе не отставал, всегда был активным. Таких людей трудно склонить к суициду дурацкими кличками.

– Я же говорил! – заулыбался Рома.

– Рано радуешься, парень, – осадил его Федор. – Может, дело мы и закроем за недостатком улик, но общественного порицания тебе не избежать.

Рома перестал улыбаться, сунул телефон в карман, взял компьютер и вышел из участка.

Светлане стояла у школьных ворот, поглядывала на часы и от нетерпения подпрыгивала с пятки на носок. Еще бы: к ним придет заслуженный учитель – Лисов Георгий Анатольевич! Светлана прочла все интервью, какие нашла, посмотрела выпуски новостей, в которых упоминали Лисова. Она жаждала общения с человеком, из-за которого решила стать учителем.

К школе приближался высокий мужчина с галантной сединой в сером костюме. Он едва заметно прихрамывал, но держался достойно.

– Здравствуйте, – Лисов склонил голову, – вы, должно быть, Светлана?

– Д-да.

– Рад с вами познакомиться, – он протянул ей руку. Светлана пожала ее вспотевшей и дрожащей ладонью. Лисов, как истинный джентльмен, ничего не заметил. – Поможете мне пройти к директору? – Георгий Анатольевич улыбнулся. Кожа у его зеленых глаз сморщилась. – Простите, что отнимаю у вас время. Вы еще молодая, у вас, должно быть, дел по горло перед началом учебного года.

– Что вы! – Светлана широко улыбнулась. – Идемте.

Они окунулись в прохладу фойе, миновали охранные турникеты и подошли к лестнице. Георгий Анатольевич огляделся: на стенах висели картины, портреты писателей и ученых.

– Здесь почти ничего не изменилось, – заметил он. – Столько лет прошло, а я все еще помню, куда нужно пройти, чтобы оказаться в библиотеке.

– Теперь ее расширили и книг стало гораздо больше. Хотите туда заглянуть?

– Нет, дорогая, я и так вас задерживаю.

Они поднялись на второй этаж и двинулись по коридору.

– Скажите, Георгий Анатольевич, почему вы решили вернуться? – спросила Светлана.

Лисов остановился возле окна, положил руку на подоконник и взглянул на строящееся здание. Когда-то под окнами школы была детская площадка с примыкающим к ней цветущим палисадником. Теперь ее снесли, и освободившееся место застраивали очередным безликим зданием.

– Наверное, вы уже наслышаны о печальном инциденте? – спросил Георгий Анатольевич, не глядя на Светлану.

– Да.

– В своей предсмертной записке тот мальчик обвинил моего внука. Полиция закрыла дело, но все еще косо посматривает на Рому. Он хороший парень, хоть порой и ведет себя как грубиян. Думаю, по долгу службы вы не раз столкнетесь с ним, – он перевел дух и продолжил: – А я пришел сюда, чтобы попросить Людмилу Михайловну об одолжении. Я хочу приглядывать за внуком, и пока мои возраст и силы позволяют, я собираюсь вернуться сюда.

В ночь на первое сентября Роме не спалось. Он ворочался в кровати, рассматривал потолок, думал о Егоре, а когда закрывал глаза – представлял, как Полосков прыгает с крыши. Стоило тому приблизиться к земле на опасное расстояние, как Лисов раскрывал глаза, боясь увидеть конец.

«И че ж ты прыгнул, дурачок? – думал Рома, постукивая пальцами по животу. – На черта имя мое в записку вписал?»

Ветер колыхал занавеску, в комнате светлело, где-то над ухом зудел комар. Рома махнул рукой, отгоняя его, и посмотрел на часы. Шесть утра.

«Можно уже вставать», – подумал он с облегчением.

Скрипнув пружинами прохудившегося дивана, Лисов поднялся. Сделал зарядку, повертел телом и головой, размял напряженные мышцы. В дверь постучали. Бабушка заглянула внутрь и улыбнулась, увидев внука.

– Доброе утро, родной. Приходи есть, сегодня ведь в школу, – ласково сказала она.

Завтракали они втроем. Дед тоже проснулся, и сидел в отутюженном сером костюме. Он надел очки, читал книгу и пил чай. Рома умял пшенную кашу на молоке, запил ее чаем и вгляделся в лица родных. Бабушка смотрела на него, дед же ни на секунду не отвлекался от чтения.

– Ох, и разочаруетесь ж сегодня вы во мне, – сказал Рома.

– Почему? – удивилась Ольга Никитична.

– Ну… не знаю, че меня кирпичами до сих пор не закидали. Люди ж ненавидят меня, потому что я, типа, Егора довел.

– Даже если так, – сказал Георгий Анатольевич, закрыв книгу и поправив очки, – мы с бабушкой тебе верим, потому что ты наш любимый внук. Ты же нас не обманываешь?

Они посмотрели на Рому. Бабушка обеспокоенно теребила подол платья, дед не моргал. Все чего-то от него ждали, а Лисову хотелось, как прежде, быть раздолбаем.

– Я – человек честный, – Рома сунул руку в карман штанов, а кулаком другой, разгорячившись, постучал себя по груди: – Че мне врать-то? Я как бы на зону не собираюсь.

– Не волнуйся, Ромочка. Что бы ни случилось, мы с тобой, – бабушка взяла его за руку. – Мы – семья. Мы от тебя не отвернемся.