«Были бы у меня дедушка и бабушка, я бы уехала к ним», – по-белому позавидовала Соня, заходя домой.

В тишине приветственно мяукнула кошка. Она подбежала к хозяйке и потерлась о ее ноги, лениво размахивая пушистым хвостом и оглядывая ее голубыми глазами.

– Привет, красавица. Скучала по мне? – Соня подобрала Симу, поцеловала ее в мордочку и понесла в комнату.

Взрослые работали, а старшая сестра давно съехала.

– И что мне делать, чтобы помочь Ромке? А, Сима? – Соня села в кресло и положила кошку на колени. Та свернулась уютным клубочком и замурчала, требуя поглаживаний. – Может, позвонить Лёньке? Как думаешь? – Сима фыркнула. – Хоть он в лагере, но вдруг возьмет трубку? Попробую? – Соня взяла смартфон устаревшей модели, выбрала контакт и позвонила.

– Сонька! – обрадовался Нестеров. – Чего звонишь? Соскучилась?

– Можно и так сказать. Как работа?

– Отлично. Мне даже заплатят, представляешь? – Лёня засмеялся. – Тут вообще классно: свежий воздух, песни у костра, зефир… Ну, он не всегда есть, но когда есть, тогда вообще шик!

– Ты что-нибудь слышал из последних новостей? – спросила Соня. Желудок тревожно сжался.

– Нет. А что-то случилось?

Вот и дилемма: рассказать о проблемах Ромы – испортить Лёне лето, а умолчать – шокировать его позже.

– Рома очень по тебе скучает, – сказала она, не решившись признаться. – Он тебе не звонит, чтобы не мешать. Но ты все же набери его, ладно? Он себе от нечего делать даже работу нашел.

– Ромка-то? Работу? Я думал, этот лоботряс никогда работать не захочет, – хмыкнул Лёня. – Ладно, раз уж ты настаиваешь.

– Только не говори ему, что это я попросила. Скажи, что тоже соскучился. Сможешь?

– Позвонить-позвоню, но таких признаний делать не буду. Как-то слишком по-гейски звучит. Сонь, я бы еще поболтал, но раз ничего срочного, я пойду. Созвонимся позже, идет?

– Идет.

Из всех пугающих звуков Соня боялась скрипа поворачивающегося ключа. Ее тело напрягалось, в голове переплетались тревожные мысли. Иногда первой приходила мама, и она проводила в покое еще пару-тройку часов. Но когда первым возвращался отчим, дома начинался хаос.

Он невзлюбил младшую падчерицу с первой встречи. Он притворялся перед ней и старшей падчерицей, что любит детей, угощал их сладостями, но стоило Соне остаться с отчимом наедине, как он шептал ей гадости, делал едкие замечания, щипал за щеку, плечо, бок. Его прикосновения всегда были странными и неприятными.

После женитьбы он почувствовал себя хозяином дома. Поначалу он делал Соне выговоры только за дело, а когда все к этому привыкли, начал приставать к ней чаще. Ругал за четверку, за испачканную одежду, когда ее облили грязью из осенней дорожной лужи, крепко стягивал растрепанные волосы в хвостик на затылке, отчего у Сони слезились глаза.

Когда старшая сестра съехала, отчим начал распускать руки. Если бил падчерицу, то так, чтобы не оставалось следов. Иногда шлепал ее по попе, как провинившегося ребенка. В последнее время его рука стала задерживаться на ее ягодицах, и Соня боялась любых контактов с ним.

Этим вечером отчим застал ее с книгой на кровати. Рядом с Соней дремала кошка.

– Чем это ты тут занимаешься? – спросил он, уперев кулаки в боки. От него не пахло алкоголем, зато разило потом и чесноком. Отчим устроился на стройку и пропадал там почти все лето. Чем меньше он отдыхал, тем злее становился.

– Читаю заданную литературу к школе… – тихо ответила Соня. Ужас переполнял ее. Любое ее слово в устах отчима могло превратиться в камень и полететь обратно.

– Литературу, значит, читаешь? – отчим грузно опустился на кровать. Кошка подпрыгнула, ведь он придавил ей хвост, недовольно мяукнула и гордо ушла по ковру на кухню.

«Хорошо, что он животных не трогает», – напряженно подумала Соня.

– Да.

– А Набокова вас еще не заставляли читать? Говорят, годное чтиво у него, – отчим смотрел на нее, щурясь, с подозрительной улыбкой.

– Нет.

– Может, прочтешь «Лолиту»? Мне интересно, что ты думаешь об этом романе. Ты, Сонечка, уже девочка взрослая, – он положил руку ей на колено, – уже сможешь понять, о чем там написано.

Соня молчала, не отводя взгляда от его ладони.

– Почему не отвечаешь? Страх потеряла? – рявкнул отчим.

– Я… не уверена, что осилю Набокова.

– Ну, ты же не тупая курица, хотя иногда именно так себя и ведешь. В шкафу есть книга, возьми и прочти, – он погрозил Соне пальцем. – Будь паинькой, Сонечка. Я же не заставляю тебя читать ерунду. Список школьной литературы тебе ничего не даст. Читай то, что помогает развиваться… духовно и физически.

Отчим ушел в кухню, а Соню накрыло дрожью. Она провела руками по плечам, пытаясь сбросить мерзкое ощущение. Если раньше он изредка бил ее, когда был не в духе, то теперь между ними витало что-то отвратительное. Что-то, о чем она не хотела думать.

Полицейские полдня опрашивали Демьяна. Он рассказывал им о дружбе с Егором, о его возможных причинах самоубийства, говорил, что Полосков ни о чем его не предупреждал, и что накануне рокового дня они играли в онлайн-игру, переговариваясь в голосовом чате.

Дома он отказался от ужина и притворился, что лег спать. Когда родители уснули, Демьян открыл окно. Они жили в частном разваливающемся деревянном доме посреди города. Демьян перелез через подоконник, прикрыл окно и, скинув подруге сообщение, пошел к ее дому.

Ему хотелось поговорить о смерти Егора, но он побоялся обсуждать это с родителями, рассказывать о своих чувствах полицейским. Самара – вот, кто его поймет. Она знала их с Полосковым с пятого класса – тогда она перевелась к ним из другой школы. Вскоре они крепко сдружились, и их прозвали «неразлучной троицей». Это прозвище клеймом легло на их общую судьбу.

– Почему он прыгнул? – Самара подловила Демьяна у двора. Ее глаза раскраснелись от слез. Он не решился ответить, и тогда она обняла его за шею. – Я не могу в это поверить… его больше нет!

– Я тоже, – Демьян закрыл глаза, прижимая к себе подругу, уткнулся носом в ее прямые коричневые волосы. От них пахло яблоками и табаком.

В седьмом классе у Самары выросла небольшая грудь, на лице появилась косметика, а в речи застревали едкие матерные словечки. Тогда Демьян понял, что у него к ней совсем не дружеские чувства.

Они простояли так, пока холодный ночной ветер не загнал их в подъезд. Демьян сел на подоконник, Самара прислонилась затылком к стене подъезда и приоткрыла окно. Чиркнув зажигалкой, она прикурила, выпуская в форточку струйку дыма.

– Что мы теперь будем делать, Дёма? – спросила она. – Нас всегда было трое. Мы обещали друг другу, что закончим школу и пойдем в один универ…

– Хотел бы я его отговорить…

Они обменялись понимающими взглядами. Карие глаза Самары наполнились слезами. Она беззвучно заплакала, докуривая сигарету.

– Как тебе удалось уйти из дома? – спросила она, потушив бычок о подоконник и выкинув его на улицу.

– Как обычно. Дождался, пока все лягут спать, и вылез в окно. А что?

– Останешься у меня сегодня? – Самара прикусила губу. Демьян привлек ее к себе за талию. Она положила ладони ему на плечи и мягко поцеловала. – Мне нужен тот, кто утешит меня ночью, – шепнула она. – У меня осталось так много слез по Егору.

От ее голоса у Демьяна побежали мурашки. Он поцеловал ее настойчивее.

– Мы не можем, – с трудом оторвавшись от губ Самары, сказал Демьян. – Сегодня ведь день Егора… – он возненавидел себя за эти слова, но ничего не смог с собой поделать.

Она отвела взгляд и прижалась щекой к его голове.

– Ты прав. Сегодня нельзя, – Самара разочарованно выдохнула. Демьян почувствовал, как она дрожит, и покрепче обнял ее, пытаясь успокоить. – Все летит в ад, Дёма. И когда-нибудь мы с тобой тоже окажемся там.

Попрощавшись с Самарой, Демьян пошел домой. Перед глазами все размывалось, но он вытирал слезы и брел дальше, пиная мусор. Его подташнивало от нервов, колотило. Совесть болезненными молоточками настукивала: «Это ты во всем виноват! Не смог понять, что лучший друг нуждается в помощи!»