– Ты, типа, наблюдать хочешь за мной, как за крысой лабораторной? Нечестно, блин! – Лисов едва сдержался, чтобы не ткнуть пальцем. Сделать это ему не позволило уважение к старшим родственникам.

– Если пряники не срабатывают, я не стану бить тебя кнутом, – ответил Георгий Анатольевич. – Я лишь хочу, чтобы ты понял, что в выпускных классах решается твоя судьба. То, каким человеком ты станешь, зависит только от тебя.

– А что вы можете рассказать о Лисове, Михаил Сергеевич? – спросила Светлана у завуча.

Высокий тощий мужчина с залысинами и узкими круглыми очками посмотрел на нее будто с презрением, но на самом деле его с утра мучила мигрень.

– А что о нем рассказывать? Хулиганьё, учится плохо, никого не уважает, друзей нет, – завуч поправил очки, стер тонкими пальцами пот со лба. – Вернее, есть один мальчик. Нестеров, кажется. Они с Лисовым хорошо и тесно общаются класса с пятого или шестого. Уже не припомню. А почему вы проявляете к нему такой интерес?

– Хочу выяснить, что подвигло его на такой ужасный поступок, – ответила Светлана.

– А, ну это дело благое, – кивнув, Михаил Сергеевич засуетился. – Простите, но меня ждут дела. Поговорите о Лисове со школьным психологом, вы ведь ее знаете?

– Еще нет.

– Как выйдете в коридор, поверните направо, там на стенах висят стрелки-указатели. Справитесь? – он ушел, не дожидаясь ответа.

Светлана пошла к психологу, пока ее не загрузили делами. Постучав в дверь, она вошла в кабинет. За столом сидела крупная женщина с кудрявыми закорючками высветленных волос. Она разгадывала кроссворды в смартфоне.

– Проходите-проходите, проблемы себя сами не решат, – сказала психолог, не поднимая головы.

Светлана села на стул перед столом, прочла на табличке: «Бобыль Мария Ивановна».

– Я бы хотела у вас уточнить информацию про одного ученика, – начала она.

– Про Лисова, небось? Спрашивайте, не стесняйтесь. У нас о нем вся школа знает с тех пор, как он в первом классе налил клей на стул директора, – у Марии Ивановны большие светлые глаза, пухлые щеки и губы, и на удивление тонкий для широкого лица нос. – Светлана, верно?

– Да.

– Новенькие всегда спрашивают про Лисова. Жалуются, что не могут с ним совладать. Теперь еще и этот случай с бедным мальчиком. Знаете, я не удивлюсь, если в его предсмертной записке есть доля правды.

– А можете рассказать о нем побольше?

– Вас интересует что-то конкретное?

– В каких отношениях он был с погибшим?

– Ну, он мальчик бойкий, задиристый, язык у него острый, и учится плохо. А Полосков, наоборот, хорошо учился, старался быть примером для класса. Лисов начал его задирать сильнее, когда того выбрали старостой класса. Подставлял на мероприятиях, пакостил, провоцировал и доводил до драк. Лисов у нас любитель помахать кулаками. Думаете, справитесь с этим двухметровым хулиганом?

Светлана ответила не сразу:

– Не бывает случаев, которые нельзя исправить.

– А я вот с вами не соглашусь. Полоскова с того света уже не вернешь, – психолог положила смартфон на стол, взяла документ и протянула его Светлане. – Знаете, я сегодня хотела зайти к Михаилу Сергеевичу, но у меня так болит спина и ноги отекли… Не могли бы вы передать ему мое заявление?

Светлана окинула докунт взглядом.

– Вы уходите в отпуск? – удивилась она. – Но… но сейчас же в школе ЧП! Как?..

– Я работаю тут десять лет, и много чего видела, – психолог с усмешкой осмотрела Светлану. Той стало неуютно. – Вы-то еще молодая, все впереди, а у меня свой ребенок на подходе, – Мария Ивановна встала и бережно погладила выпуклый живот. Черты ее лица смягчились, взгляд подобрел. – К тому же я пыталась помочь Лисову многие годы, но вывод один, и довольно печальный. Есть такие люди, которые не поддаются дрессировке. Роман – проблемный ребенок. Не могу сказать, что он опасен для общества, но в этой школе его никто не любит.

Светлана не ответила. Психолог села обратно в кресло и сказала:

– Позвольте дать вам совет. – Светлана рассеянно кивнула. – Не прикипайте к ученикам. Если позволите им влезть в ваше сердце, однажды они вырвут его с корнем и растопчут.

Едва Светлана вышла из кабинета, ее подхватила под руку учительница химии, и повела по коридору.

– Светочка, милая, вам сейчас нельзя свободным временем раскидываться, – защебетала она. От нее сильно пахло терпкими духами, от которых у учеников и у новых учителей с непривычки слезились глаза. Тонкие жирные волосы она собирала в кубышку, прилизывая так, что они намертво липли к круглой голове. – Михаил Сергеевич просил вас подойти к нему, вы не слышали?

– Я говорила с психологом.

– Что ж, ваше счастье, что я проходила мимо, – хохотнув, коллега бодро зашагала по лестнице. – Думаю, завуч хочет обсудить с вами что-то важное, не стоит опаздывать.

Светлана кивнула и улыбнулась, изображая участие, а ее мысли вились вокруг запуганного подростка, которого она разглядела в Роме; даже его высокий рост и острый язык не переубедили ее.

«Если ничего не предпринять, дело может закончиться очередным суицидом», – размышляла она.

Проблемные дети волновали Светлану со школьной скамьи. В девятом классе она по уши влюбилась в хулигана и тайком от родителей встречалась с ним. Отношения закончились летом, когда он объявил, что уходит в колледж, а она осталась доучиваться в старших классах. Он бросил в нее обидные слова: «У нас, это, разные социальные слои, Светка. Ты мне, типа, не интересна». Впав в глубокую депрессию из-за разбитого сердца, Светлана зарылась в учебники по психологии, а уже потом ее потянуло на педагогику.

Коллега впихнула ее в кабинет завуча:

– Михаил Сергеевич, Светочка вся ваша! – сказала она и исчезла за дверью.

Он промокнул платком пот на макушке, пригласив Светлану присесть. Она положила заявление Марии Ивановны в папку с надписью «На подпись».

– Мне нужно обсудить с вами классное руководство, – солнце жарило в открытые окна, и завуч постоянно потел. – У вас будет десятый «гэ». Секретарь составит приказ, распишитесь в документе, и я дам вам список учеников.

Михаил Сергеевич подписал документ и передал его Светлане.

– Классное руководство?

– Вы ведь говорили, что готовы взять на себя ответственность, чтобы доказать трудоспособность? Это ваш шанс, – ответил он, вытирая лысеющую макушку платком.

Светлана просмотрела документ, ища подвох, но решила не отказываться. Она уже давно мечтала стать настоящим учителем, а для этого нужно работать не покладая рук. В списке ее учеников был Рома Лисов.

Летом, когда Соню выгоняли из дома, будь то ночь, утро или день, она по крайней мере не замерзала. Прошлой зимой ей пришлось несладко: отчим потерял работу, поднимал на нее руку и материл так, словно это она виновата во всех его проблемах. Мать разводила руками и говорила, что мужчина без работы всегда агрессивен, нужно только перетерпеть. А Соня любила маму и делала все, лишь бы та была рада.

Иногда Соня просыпалась рано утром и уходила в библиотеку. Там она помогала сотрудникам с книгами взамен на допуск к бесплатному чтению. Иногда, когда ей было стыдно признаться Роме, что она снова сбежала из дома, Соня ночевала в подсобке.

Перед важными экзаменами или контрольными отчим всегда выпивал и грозился сдать ее в детдом. Соня собирала вещи, подхватывала Симу, красивую белую кошечку, и уходила жить к Роме. Его мама, зная об их давней дружбе, не возражала.

Соне стало рядом с Лисовым неуютно, к тому же за лето он вымахал до размеров огромного шкафа, и теперь рядом с ним она превратилась в Дюймовочку. Если раньше она без труда трепала ему волосы, то теперь, чтобы дотянуться до макушки Ромы, ей нужно было или встать на стул, или попросить его нагнуться.

На расспросы Ромы, почему она опять сбежала, Соня отвечала: «Мне нужно сосредоточиться, а там слишком шумно». Про побои она умалчивала, опасаясь за друга. Стоит ему узнать правду, как он пойдет разбираться с ее отчимом, и она уже ничем не сможет помочь. Рому точно отправят в тюрьму, и он навсегда сломает себе жизнь.