– Ты странная какая-то сегодня. Случилось че?

– Ничего, – скрестив руки, она закинула ногу на ногу. Соня не смотрела на Рому.

– Эй, да ладно, расскажи. Я помогу, сама зна…

– Себе сначала помоги. Я уже большая девочка, сама со своими проблемами разберусь, – оборвала его Соня.

Они сидели молча, пока парк не опустел.

– Мне пора, а то мама будет ругаться, – Соня встала и надела рюкзак. – Будь смелее, Ромка. У тебя все получится, – она сжала кулаки и вскинула их в знак поддержки. Лисов повторил ее жест.

– Проводить тебя?

– Нет. Звони, если будет тяжело. Прости, что была груба сегодня. Просто устала от скандалов дома.

– Да груби, я привычный, – Рома улыбнулся.

Соня махнула ему на прощание и ушла из парка.

И вот началась учеба. Дедушка и бабушка не наседали на него с разговорами, а Рома никак не мог привыкнуть, что каждый день ходит в школу. В классе многие смотрели на него с презрением, на его парте появились оскорбительные надписи, кто-то кидал в него скомканную бумагу.

– Да хватит приставать ко мне! – огрызнулся как-то Рома на весь класс. – Не доводил я его! У меня алиби есть подтвержденное! Даже полиция отстала уже от меня!

– Все мы знаем, что это неправда, – сказала Самара. Она была единственной из девчонок, кто не боялся говорить резкие вещи не только ему, но и другим парням постарше. За это ее уважали парни, но недолюбливали девчонки.

– Ни черта вы не знаете, – буркнул Лисов. Он любил выяснять отношения в драках, но не нападать же на хилую девчонку? Тогда он совсем упадет в глазах одноклассников, да и сам себя уважать перестанет.

– Знаешь, Лисов, – продолжила Самара, облокотившись на спинку стула и покачиваясь на нем, – я в своей жизни никогда такого убожества, как ты, не встречала. Скажите ж, ребят?

– Да-да, мы тоже не встречали, – закивало несколько парней.

– Ты, может, теперь и староста, но никто из нас тебя не уважает, – добивала его Ремизова. Она смотрела на него с насмешкой, в ее голосе звучала язва.

– А мне и не нужно уважение ваше, тож мне земли пупы, – фыркнул Рома.

– Это тебе так кажется. Без уважения трудно стать полноценным членом общества. А тебе ведь этого так не хватает? – Самара наигранно вздохнула. – Такие отбросы, как ты, должны быть там, где им место.

– И где же?! – распалился Лисов.

– На шконке, естественно.

Со звонком в класс вошла Светлана Александровна, прервав их перепалку. Рома неотрывно смотрел Ремизовой в глаза. Она была крепким орешком: не мигала, не сводила взгляда. Лисову пришлось сдаться, когда его вызвали отвечать. Он нехотя встал и пошел к доске.

– Я продиктую тебе пару предложений, а ты записывай, – сказала учительница.

«Я в жопе», – понял Рома, но мел взял как можно увереннее. Его голова возвышалась над выключенной лампочкой. Чтобы записывать под диктовку, Лисову приходилось нагибаться и чуть приседать.

«Доски рассчитаны на обычных детей, а не на переростков», – так ему однажды сказал кто-то из учителей, когда он пожаловался на затекшую шею.

Рома вывел надпись размашистым кривым почерком: «Махнатые сизые туче словно расбитая стая изпуганых птиц ниско нисутся над морем. Пранзительный реский ветер с акиана то збивает их в тёмную сплашную масу то словно играя разрывает и мечит громасдя в причудлевые ачертания».

– Ой-ой, Рома… – только и смогла сказать Светлана Александровна.

Лисов положил мел в подставку и вернулся на свое место.

– Ну и лох, – громко сказал Демьян.

– Храмов, без оскорблений, – сделала ему замечание учительница. – Рома, сейчас, я поправлю твои ошибки. Задержись после урока.

Одноклассники перешептывались, без проблем писали на доске под диктовку. Он смотрел на них и понимал, что потратил слишком много времени на прогулы. Обычно ему ни перед кем не было стыдно, он никогда не извинялся, но в этом году что-то переменилось. Теперь Лисов стыдился самого себя.

«Дебил, блин, правила не знаешь простейшие. Как жить ваще собрался дальше? – Рома нервно крутил в руках карандаш: сжимал то в одной, то в другой, то обеими; катал между потеющими ладонями, трогал грифель, щупал резинку, прятал под длинными пальцами. Нервозность не уходила. – Позор тебе, Лисов. Сам себя угробил, еще даже жить не начав, – Роме хотелось схватиться за волосы, но вместо этого он надломил карандаш. Тихий хруст заставил его посмотреть на деревянные обломки, рассыпавшиеся по парте».

– Ты как этот никчемный карандаш. Тебя так же легко сломать, да? – прошептала Самара. Те из одноклассников, кто услышал ее, гнусно засмеялись.

Рома резко отвернулся в сторону окна и стер выступившую слезу.

После урока он взял задание у учительницы и собирался уйти, когда она остановила его.

– Рома, у тебя действительно проблемы с русским языком или ты притворяешься? – спросила Светлана Александровна.

– Я б не стоял тут, если б не было их, – хмыкнул он.

– Я могу тебе помочь, у меня есть время…

– Справлюсь как-нибудь, – Рома вышел из класса.

Внимание молодой учительницы настораживало его. Она ему кого-то напоминала, но он так и не понял, кого именно. Может, очередную блондинку, каких немало ходит по улицам.

Физику вел Михаил Сергеевич, многие его недолюбливали. Лисову хорошо давались примеры и задачи, но он не решался выводить на доске правильные ответы. Однажды завуч спросил его, почему контрольные работы он пишет на четверки, а у доски всегда получает два. Рома пожал плечами: «Само вышло».

Он уже не помнил, почему и в какой момент забросил учебу. Некоторые предметы казались ему более интересными, чем другие, но Лисов не хотел выделяться. Это желание в итоге привело к необратимым последствиям: теперь его знала вся школа, полиция и родители учеников.

У кабинета директора столпились взволнованные родители. Они окружили Людмилу Михайловну.

– Разве это законно? – кричала невысокая рыжая женщина. – Моя дочь не должна учиться в классе с этим убийцей! – она эмоционально плевалась словами в директора.

– Вы в своем уме? Уберите этого монстра от наших детей! – поддержала ее женщина повыше с короткой деловой стрижкой. Она посматривала на часы и держала в руке дорогую кожаную сумку.

– Инцидент расследуется полицией. Вина ученика не доказана, – холодно ответила Людмила Михайловна. Она держалась прямо, смотрела уверенно, но устало.

Роме стало стыдно. Директор так отбивалась от родителей его одноклассников, будто свято верила в его невиновность. Лисов прошмыгнул в лестничный проход. Ему не хотелось быть разорванным на лоскуты разъяренными матерями.

«Хороший она, оказывается, человек… Давно ведь отчислить могла меня», – Рома прислонился к стене и посмотрел в потолок.

Напротив кабинета физики на подоконнике сидел Храмов. Обычно рядом крутилась Самара, но сейчас он был один. Лисов собрался с духом:

– Эй, поговорить надо.

Демьян не отреагировал. Он качал головой в такт музыке и листал в смартфоне новостную ленту Вконтакте. Лисов проверил – наушников у Демьяна не было.

– Слышь, Храмов, – снова тишина.

«Вмазать че ли ему?» – Рома нахмурился и сказал:

– Слабо, да, спасибо сказать?

Демьян поднял голову, окинул его презрительным взглядом.

– За че я тебя благодарить должен, урод?

– Если б не я, ты б на улице как бомжара валялся.

Храмов сузил глаза:

– Не было такого, – и уткнулся в смартфон.

Рома уперся кулаком в подоконник. Разговор не заладился; он не знал, как перевести тему и не разозлить Демьяна. А то, что он собирался спросить, точно его разозлит. Лисов мысленно вздохнул и решил, что лучше попытаться. Терять ему уже нечего.

– Мне тут про Егора кое-че интересно. Расскажешь?

– Сам свое дерьмо разгребай.

Рома поджал губы. Раньше он бы не задумываясь полез в драку. Теперь он стал старостой, за ним пристально наблюдали со всевозможных углов, и стоит ему хоть раз принять неверное решение, как его похоронят под гнетом общественности. Как бы он ни пытался быть терпеливым, вежливым и общительным, его не принимали, потому что не могли забыть зло, которое он им причинил. Рома не мог винить людей за это, но все равно испытывал обиду.