— Вам кого? — спросил он, инстинктивно отодвигаясь к окну.

— Тебя, — ощерился посетитель и, не вступая в дальнейшие переговоры, шагнул к столу.

Первым делом Чалый — а это был, конечно же, он — перерезал телефонный провод, а сам телефон, разбив о пол, бросил в окно, предварительно распахнув его, — аппарат утонул в глубоком сугробе.

— Вы… ты кто? — с расширенными от ужаса глазами спросил дедушка Вася.

— Хрен в пальто, — представился непочтительный визитер, — а ты кто?

Пальцы дедушки задрожали, и он впервые просыпал из самокрутки драгоценный табак.

— Де… дежурный по полустанку.

— Кто тут еще?

— Ни… кого.

— Один?

— Да…

— Когда тебя меняют?..

— Не-е-е-е…

— Что? — издевательски приложив ладонь к уху, переспросил бандит.

— Не-е-е-е… не знаю.

— Вообще, что ли, никогда?

— После смерти сменят, — дежурный всеми силами старался взять себя в руки.

— Кроме телефона, что-нибудь еще есть?

— Не-е-е-т…

— А рация?

— Да не было никогда…

— Проверяют тебя по телефону часто?

— Не… очень.

— Раз в час?

— Раз в месяц… Иногда.

— Смотри, гнида, если ты мне врешь… очко на британский флаг порву, не посмотрю на твой возраст. Думаешь, если ветеран, то все можно?

— Да нет же, нет никого!

— Так, — хмыкнул посетитель, — хорошо. А дрезина тут есть?

— Е-е-е-есть… — Бескровные губы дежурного тряслись мелким студнем, но, услыхав про дрезину, он обрадовался, решив, что на этот раз, пожертвовав средством передвижения, сохранит себе жизнь.

Бандит не мог удержаться от довольной улыбки.

— Где?

Дежурный неопределенно махнул рукой:

— Там…

— Где — там?

— За стрелкой…

— За какой? — Привыкший к блатной фене гость под словом «стрелка» понимал исключительно понятие "деловая встреча".

— Да рядом… Стрелка железнодорожная.

— Исправна?

— Стрелка?

— Дрезина, старый козел…

— Да-а-а-а…

Хотя дедушка Вася за свою тяжелую жизнь повидал немало уголовников, и беглых, и сидевших, но таких жутких, как этот, ему еще не приходилось видеть.

— Веди.

Старик, даже забыв от страха накинуть кожух, вышел на крыльцо, страшный гость тут же сунул ему в руки свернутую узлом телогрейку.

— Неси.

— Что это?

— Не твое дело, старый мудак!..

Дежурный, поняв, что прекословить — смерти подобно, почтительно взял тяжелый сверток и, случайно опустив глаза, едва не лишился чувств: из узла торчала человеческая нога, а от самого свертка шел сладковатый, тошнотворный дух жареного мяса.

Уголовник, подтолкнув дежурного в старческий зад, чтобы тому веселее шагалось, спросил:

— Ну, где твоя дрезина?

— Та-а-ам… Сейчас увидишь.

— Что, дед, в штаны наложил? — хохотнул каннибал. — Показывай!..

Дежурного от увиденного и услышанного словно парализовало.

— Та-а-ам…

— Донесешь, понятно? Или отправлю на дрезине в виде того, что тут завернуто. — Палец с вытатуированным перстнем уперся в жареную ногу.

…Спустя десять минут дрезина тяжело и медленно отъехала от полустанка, оставляя лежавшего на рельсах дежурного: горло ветерана дальневосточных лагерей было перерезано, из него послышалось слабое, почти неслышное, бульканье, и дедушка Вася тихо скончался…

Да, тысячу раз был прав Каратаев, когда решил: тигр обязательно пойдет по следу бандитов.

Где эти жуткие двуногие хищники — там кровь, трупы, то есть как раз то, что так любит хищник четвероногий. И уж сейчас можно было быть уверенным, что людоед ни за что не оставит беглецов.

Вот и теперь, почуяв запах свежей крови, рыже-полосатая кошка вышла к железнодорожному полотну.

Лизнув окровавленный снег, людоед подошел к кострищу — оно едва тлело, сизоватый дымок вился в белесое, ртутное небо.

Увы, на этот раз трапеза была куда более скудной, нежели в предыдущий: запасливый Чалый не оставил тигру почти ничего. Разве такой огромный прожорливый хищник, как этот, мог довольствоваться отрезанной головой да обгрызенными костями?

Но выбирать было не из чего, и потому хищник, недовольно поведя головой, с голодным урчанием принялся грызть кости с налипшими на них ошметками мяса.

Обед был непривычно скудным, а вкус мяса — немного странным: никогда прежде тигру не приходилось есть мяса, печеного на костре.

Неожиданно где-то совсем рядом, в нескольких десятках метров, что-то прогрохотало: тигр отскочил в сторону, пригнулся, чтобы его ярко-оранжевый полосатый окрас остался незамеченным.

Впрочем, он мог не предостерегаться: небольшая тележка, выехав с горки, помчалась под уклон, оставляя за собой явственный шлейф мясного аромата, и тигр, подгоняемый нестерпимым голодом, отбросил кость и, уже не таясь, двинулся вдоль железнодорожной насыпи…

Каратаев шел по тайге, не чувствуя усталости.

"Месть, месть, месть", — стучала приливавшая кровь.

Острое чувство неудовлетворенной мести подгоняло его — расстояние до полустанка, которое охотник обычно преодолевал часов за пять-шесть, он прошел всего лишь за три с половиной.

Вид полустанка сразу же насторожил охотника, частенько бывавшего тут: дверь небольшого строения была раскрыта — это было совершенно не похоже на дедушку Васю, который славился своей аккуратностью.

А кроме того, как сразу же заметил наблюдательный Каратаев, не было дрезины: если верить дежурному, она была не совсем исправной и проехать на ней большое расстояние было тяжело.

— Дедушка Вася! — сложив руки рупором, позвал Михаил; эхо гулко разнесло голос, но ответа не последовало.

Тихонько свистнув Амуру, охотник приблизился к дежурке и, заглянув в открытую дверь, осторожно постучал.

— Дедушка Вася!..

Никто не ответил ему и на этот раз.

— Дедушка Вася!..

Молчание.

Каратаев осторожно зашел в дежурку, тепло из которой, несмотря на распахнутое окно, еще не успело выветриться: это свидетельствовало о том, что дедушка Вася где-то поблизости. Ну, может быть, вышел на пару минут, а дверь и окно открылись сами…

Сразу же бросилось в глаза то, что на столе не было привычного телефона, и это заставило бывшего капитана «Альфы» насторожиться.

Он снял с плеча винчестер, оглянулся — все было тихо. Да и Амур не выказывал никаких признаков беспокойства.

— Неужели он на дрезине покатил? — прошептал охотник, выходя из дежурки и аккуратно закрывая за собой дверь. — Так ведь поломана, да и дрезина ручная, старая… Как дедушке с ней управиться?..

Еще раз подозрительно осмотревшись, Каратаев отправился к тому месту, где обычно стояла дрезина, к единственной на полустанке стрелке, и тут взгляд его упал на бездыханное тело старика…

Заметно похолодало — пронзительный ветер, гулявший в полосе отчуждения у железнодорожной насыпи, пронизывал Чалого насквозь.

Рельсы под колесами дрезины стучали на стыках, сама же она скрипела, грозя или развалиться, или же в любой момент сойти под откос.

— Суки, — шептал Иннокентий, неизвестно к кому обращаясь: то ли к ветру, от которого он окончательно задубел, то ли к рельсам, равномерный стук которых буквально сводил его с ума, то ли к дрезине, которая раздражала беглеца своей медлительностью. — Ну ничего, я вам, фуцынам позорным, еще покажу…

Будь жив теперь Малина — наверняка бы в очередной раз решил, что подельник сошел с ума.

Но Сергей Малинин, осужденный за мошенничество, уже никогда, ничего и никак не мог решать: часть его лежала в рваном окровавленном бушлате, часть — под железнодорожной насыпью, а остальное почти равномерно распределялось между желудками Чалого и тигра-людоеда.

— Вы меня все запомните, — в злобном исступлении бормотал Астафьев, — всех опущу, всех в очко, в очко!.. Педри-и-илы!..

Чалый упорно работал рычагом — ржавая металлическая тележка, тяжело идя в гору, двигалась со скоростью катафалка.