Бороться, сопротивляться не было ни сил, ни решимости; страх, ядовитый и зловонный, точно моча, парализовал бомжа. Над самым ухом послышался грозный, устрашающий рык, клацнули страшные челюсти, и когти тигра неотвратимо вонзились в грудину несчастной жертвы, без особого труда войдя через ватный бушлат…

Мучения человека, пожираемого проголодавшимся тигром-людоедом, ужасны: Дюня почувствовал холод вонзившихся между ребер когтей, и дикая, нечеловеческая боль заставила его истошно закричать:

— А-а-а-а-а!..

Крик, отразившись от голых сопок, резко оборвался: легким движением мощной головы тигр зацепил желтым клыком за горло. Из разорванной гортани несчастного вырвалось слабое птичье клокотание, однако оно было недолгим: недовольный поведением жертвы, тигр быстро закончил процедуру умерщвления, перейдя к самому главному, откусив голову…

Кровь, стрельнув из сонной артерии уже безголовой жертвы, залила ближайший сугроб. Голова с дико вытаращенными глазами была отброшена нетерпеливым хищником в сторону, и рыже-полосатая кошка, довольно урча, уже разрывала когтями ватный бушлат. Через несколько секунд все было кончено — развороченные внутренности дымились на снегу, бурая кровь из брюшины расплывалась под тигром и его жертвой огромным бесформенным пятном.

Откусив руку, людоед склонил голову набок, чтобы переложить кость на мощные коренные зубы. Раздался оглушительный хруст — через несколько секунд окровавленная кисть скрылась в хищной пасти…

Треск ломаемых мощными лапами ребер — и хищник уже добирался до еще горячего, пульсирующего сердца: наверняка это было самое вкусное в жертве. Сероватые скользкие кишки случайно намотались на передние лапы, и это на какой-то момент лишило его радости наслаждения человечиной: тигр, нагнув морду, одним движением головы отбросил кишечник на метр…

А вот с ногами пришлось повозиться: они были обуты в вонючие кирзачи, которые пришлось долго пережевывать. Вкус был немного непривычным, гадким, и это заставило хищника поморщиться. Людоед недовольно зарычал…

До посещения поселка тигр не ел пять дней, и это решило все: через несколько минут от Дюни остались лишь ошметки окровавленной одежды и голова — отсутствие мяса на щеках и шее не привлекло внимания уже утолившего первый, острый голод тигра. Морда хищника довольно скалилась, на длинных усах уже замерзала темная, похожая на кофейную гущу кровь. Тигры — животные чистоплотные, и потому после непродолжительной трапезы он решил пополоскать клыки. Недалеко от поселка бежал быстрый ручей — он не замерзал даже в суровые местные зимы. Подойдя к берегу, хищник склонил голову и высунул измазанный кровью язык. Чистая родниковая вода быстро обмыла огромные клыки людоеда. Он, довольный собой, принялся вылизывать лапы.

Спустя несколько минут тигр исчез так же быстро, как и появился, и лишь огромные, размером с человеческую голову, следы, ведущие в тайгу, да окровавленное месиво на краю поселка свидетельствовали о развернувшейся тут трагедии…

Наверное, еще никогда начальнику оперативно-следственной части ИТУ строгого режима Андрею Киселеву не было так плохо: скажи ему сейчас — товарищ капитан, вам следует явиться в Кремль за получением Звезды Героя России, он бы только дохнул перегаром и прошептал бы мученически: "А на хрен мне та Звезда? На хрен мне та Россия? И вообще — идите вы отсюда знаете куда?.."

Адресование, вне всякого сомнения, было бы исполнено грамотно и профессионально, исходя из должности, которую Киселев тут занимал.

Должность эта на любой зоне, а тем более тут, на строгаче, пользуется среди всех без исключения зэков самой незавидной репутацией. Кум — а именно так именуют по фене начальника оперативно-следственной части — обязан разлагать блатных и воров, сеять среди них смуты и недоверие, плодить стукачей или, как их называют, сук, использовать внутренние противоречия между зэковским сообществом, исходя из прежней профессии, блатной масти, а также национальности, образования и степени дебильности.

Да, что-что, а посылать во все дыхательно-пихательные отверстия Киселев умел и умение свое использовал; в этом полезном навыке ему даже завидовал сам хозяин — начальник зоны полковник Алексей Максимович Герасимов.

Но теперь у товарища капитана не хватало сил даже для своего любимого дела. Что и говорить, вчера принял на грудь слишком много. Сперва — с женой прапорщика Красноталь, которую потом пришлось трахать, затем — с самим прапорщиком, столь некстати вернувшимся из наряда, затем — с начальником второго отряда, тоже капитаном, Витей Радченко, затем — с откинувшимся «маслокрадом» из Еревана, хитрожопым армянином Рудиком Исканяном, затем…

С кем пил кум потом, он не помнил, даже и не пытался вспомнить.

Паршивое похмельное настроение усугублялось тем, что сегодня с самого утра были получены неутешительные вести: суки второго отряда донесли, что двое самых, пожалуй, ценных и хорошо законспирированных осведомителей, Кеша Астафьев и Сергей Малинин, сгорели — их стукаческую сущность раскрыли блатные.

Что бывает с суками, товарищу капитану можно было и не объяснять: смерть предателям! Блатной суд суров, но справедлив, а что самое главное — быстр: ни тебе презумпции невиновности, ни тебе адвокатов, ни кассационных жалоб вплоть до суда Верховного…

Впрочем, тут, на строгаче, был свой верховный судья: очень уважаемый вор в законе по погонялу Астра, бывший к тому же смотрящим зоны. Астру боялись и уважали: когда в прошлом году синклит татуированных людей за месяц до откидки не смог прислать ему замену, вор в законе сделал показательную попытку к бегству. Таким образом он сознательно получил довесок к сроку, но зато не запятнал своего честного имени перед воровским сходняком.

Этот вор классической, «босяцкой» формации к ссученным был безжалостен и беспощаден. Перед взглядом пахана, тяжелым, придавливающим, как бетонная плита, никто не мог устоять, даже он, капитан Киселев…

Кум вяло пошевелил кончиками пальцев, чтобы определить, пьян он еще или нет, и — не определил.

Однако похмелье — похмельем, а служба — службой, и потому Киселев, икнув, придвинул к себе две папки с личными делами тех самых сук, над которыми в самое ближайшее время должен был состояться праведный суд.

— Иннокентий Мефодьевич Астафьев, кличка Чалый, 1948 года рождения, русский, уроженец Хабаровского края, 5 судимостей, последняя — за грабеж, осужден на 7 лет, — шевеля пересохшими губами, прочитал капитан.

Впрочем, личные дела стукачей кум знал и без прочтения, тем более что читать, даже служебные документы, он не любил.

Однако чисто милицейский педантизм взял верх, и он, превозмогая позывы к рвоте, придвинул к себе вторую папочку.

— Сергей Арнольдович Малинин, кличка Малина, 1962 года рождения, русский, уроженец города Москвы, 2 судимости, последняя — за мошенничество, осужден на 5 лет.

Конечно же, кум прекрасно знал Уголовный Кодекс Российской Федерации и даже в таком тяжелом состоянии перевел номер статьи в то, что она означала.

Само собой, убийство на зоне — очень неприятно, но если разобраться, можно списать на что угодно: несчастный случай на производстве, сердечно-сосудистая недостаточность и даже ОРЗ (на больничке врач — свой человек, да и с хозяином ссориться себе дороже).

Неожиданно невольно вспомнилась вчерашняя сцена: жена прапорщика Красноталь, учительница русской литературы Света, спелая блондинка рубенсовского типа — пышная, сдобная, с огромными ляжками, с коровьими карими глазами и неестественно длинными ресницами, демонстрировала такие чудеса акробатики, в сравнении с которыми меркнули даже звезды цирка на Цветном бульваре, и от этого воспоминания капитану полегчало на душе и в желудке. "Может быть, спасти? — промелькнула нечаянная мысль. — Может быть, пожалеть?.."

А спасти ссучившихся кум действительно мог — не на всю жизнь, конечно же, а на какое-то время: отправить в БУР — барак усиленного режима, или на дальняк, то есть перевести на дальнюю зону…