Сценарий был отработан загодя, еще по дороге: Малина, принимая зверский вид, встречает девушек впереди, а Чалый незаметно подкрадывается сзади: вокруг метровые сугробы, в которых сразу утонешь, так что с узкой тропинки никуда не свернешь.
Так оно и случилось…
Одна из девушек попыталась закричать, но Астафьев, показав ей опасную бритву, прихваченную на память из парикмахерской, быстро заставил замолчать.
Другая, более резвая, попыталась было спастись бегством, но, получив подножку, зарылась лицом в колючий снег.
Дальнейшее свидетельствовало о высоком профессионализме нападавших: сперва обе девушки получили по головам чем-то тупым и тяжелым, отчего потеряли сознание. Затем насильники затащили их в какой-то заброшенный сарай: не насиловать же ночью в сугробе да еще при пятидесятиградусном морозе! Ну а дальше произошло самое жуткое…
…Таня то взлетала куда-то в заоблачные высоты, то падала в разверзшиеся бездонные пропасти — ее мутило, выворачивало наизнанку, страшно болела голова. Ей очень хотелось кричать, кусаться, ругаться, хотелось ударить мерзавцев чем-то тяжелым, но руки были словно чугунными; сотрясение мозга парализовало волю.
Наверное, в свои девятнадцать лет она даже не представляла, что в жизни может происходить такая жуть, такой кошмар.
"Боже, как я буду после этого жить? — со скоростью метеора промелькнуло в ее помутившейся голове. — Боже, что они со мной сделали?.. Боже, почему со мной нет моего Мишеньки?.. Зачем он меня оставил?.."
И как сквозь вату воспаленное сознание с трудом уловило чьи-то голоса:
— …бля, прикидываешь — целку ей сбил, в натуре… Вон весь хер в кровище!
— …и моя тоже — целка!
— Да ну? Может быть, течка у сучек? Конец же месяца…
— Это у тебя течка! Там целяк что противотанковая броня, чуть бадангу не поломал!..
Что произошло дальше, несчастная не слышала — кровавая пелена застлала глаза, и она потеряла сознание: наверное, это стало для нее единственным спасением…
* * *
Чалый, деловито зачерпнув татуированной рукой пригоршню снега, растер его пальцами и принялся отмывать окровавленный член. Он даже не поморщился — закаленный суровыми зоновскими буднями организм не привык к разным аристократическим излишествам.
— Липкий, бля, точно, я ей целку сбил, в натуре. — Иннокентий, взглянув на русую девушку, которая, будто бы в бреду, тихо постанывала, зло сплюнул. — Да, бля, такой вот "рамс"…
— И у меня целка, — произнес Малина, уверенный, что теперь удовлетворенный Чалый наверняка не приделает ему "гребень".
— Да и сам ты пока целка, — нашелся Иннокентий. — Бля, как посмотрю, никакого от тебя толку. То каких-то идиоток в магазине нашел, то стерв с бритвами в парикмахерской, то теперь две целки на морозе. Ох, отпетушу я тебя, Малина, бля буду… И без вазелина. Фуфел на британский флаг порву, до гланд достану.
Одна из изнасилованных девушек, словно сомнамбула, поднялась, но, не найдя сил идти, встала на четвереньки.
— Она еще хочет, Чалый, — ощерился Малинин, — рачком ее давай… Или в рот.
— Я щас тебя рачком выдеру… Брысь под нары, паучина! — заорал вконец озверевший Астафьев и тут же насторожился, не договорив о дальнейшем обещании — ему показалось, что где-то недалеко проехала машина.
— Кеша, уходить надо, — тут же понял его мысль москвич. — А то…
— Сам знаю. — Вытерев о девушку окровавленную руку, Чалый быстро застегнул штаны.
— А этих куда?
— В санаторий, в Ялту отправить, лечиться, целки зашивать, — скривился уркаган. — В расход, а то куда же… Они нас хорошо запомнили. Первый мужик — он ведь никогда не забывается. Теперь тебя, Чикатило, во всех газетах пропечатают. Ничего, прославишься, мемуары напишешь — ты ведь у нас придурок грамотный…
При всей безвыходности положения Малинин не смог отправить несчастных девушек на тот свет: духу не хватало. Чалый, презрительно посмотрев на трусливого подельника, зло сплюнул и вытащил из кармана опасную бритву…
* * *
Мертвенно-бледная луна зависла над спящим поселком — казалось, в этот вечер она отсвечивает свежей кровью; темные глазницы ее были пусты и бесстыжи, как у палача. Колючий свет звезд, подобно острым заточкам, отражался от снега, и этот страшный свет будто бы проникал в самое сердце редким прохожим.
Где-то глухо и протяжно заскулила собака — на вой отозвалась другая, третья…
Пронзительно скрипнула дверь, раскачиваемая ветром, и это заставило возвращавшийся с дежурства патруль остановиться.
Пожилой капитан с суровым лицом, посмотрев по сторонам, увидел подозрительно раскрытую дверь сарая.
— Так, проверить, что там, — скомандовал он солдатам и прапорщику.
Военные подошли ближе — то, что они увидели, заставило их содрогнуться: на полу в неестественных позах лежали две молоденькие полураздетые девушки — темные замерзшие потеки на полу не оставляли сомнения в том, что тут разыгралась жуткая трагедия.
Начальник патруля, пожилой капитан, стараясь не смотреть на лица несчастных, нагнулся и потрогал руку одной из них, пытаясь нащупать пульс, — закоченевшая кисть почти не сгибалась…
— М-да, дела… — тяжело вздохнул офицер и снял шапку…
Глава одиннадцатая
А Каратаев по-прежнему методично обходил все укромные места, где, по его мнению, могли скрываться беглые уголовники. Да, это была настоящая охота, но теперь не на четвероногих хищников, а на двуногих — куда более злых, жестоких, коварных и непредсказуемых.
Увы, удача на этот раз не сопутствовала охотнику: три давно заброшенных зимовья оказались пусты — наверняка люди не появлялись в них несколько лет. Но всего в десяти километрах от последнего был заброшенный лагерь ИТУ, в просторечии — зона: место, вполне подходящее для того, чтобы отсидеться. И охотник, прикинув все «за» и «против», направился туда…
Наверняка, если бы какому-нибудь режиссеру захотелось снимать фильм о том, что есть ад, в качестве декораций он бы избрал это место: залитые холодным лунным светом полуразрушенные бараки, обвалившиеся сторожевые вышки, на которых когда-то торчали бессонные вертухаи, буты ржавой колючей проволоки, заснеженные одноколесные тележки, так называемые "бериевки"…
Все это навевало уныние и печаль.
Стараясь на всякий случай не шуметь, Каратаев обошел бывший лагерь по периметру, аккуратно подсвечивая дорогу карманным фонариком, прислушиваясь после каждого шага. Нет, никаких следов — лишь изредка ветер завывает в трубе полуразрушенной котельной, да поземка гуляет между темных бараков…
Тяжело вздохнув, охотник повернул обратно — Амур, вильнув хвостом, последовал за хозяином. Нет, ни беглецы, ни тигр тут, в этом мертвом царстве тлена и запустения, не объявлялись — во всяком случае в последнее время. Михаил, сосредоточенно глядя перед собой, прокладывал лыжню в сторону своего зимовья — надо было хотя бы немного отдохнуть, чтобы завтра со свежими силами продолжить поиск.
"Если бы я был на их месте, — верный себе, бывший спецназовец решил просчитать возможные действия беглых уголовников, — то выбрал бы только два варианта: во-первых — затаиться где-нибудь в тихом месте и ждать, пока все уляжется, ведь менты не будут искать их по всей тайге! Ну а во-вторых — сразу же попытаться скрыться отсюда — хоть на Большую землю, хоть за границу…"
Но, чем больше размышлял охотник о действиях урок, тем больше утверждался в мысли, что ведут они себя совершенно неадекватно ситуации: вместо того чтобы тихонько пересидеть ментовский шмон по всему лесу, вместо того чтобы сразу рвануть в сторону железной дороги, уголовники принялись за любимое занятие — убийства, грабежи, насилия.
"Нет, наверное, правы люди, утверждающие, что у каждого в жизни — свое место, — решил охотник, — у меня свое, а у них… Как их понять? Они вырвались на волю, это опьянило их, но ведь ничего, кроме насилия, они не умеют. И то, что теперь происходит, вполне закономерно. Грабитель не может не грабить, вор не может не воровать, насильник не может без насилия…"
