Ну, я не был терпеливым. Нет смысла скрывать это от толпы.

Тренер снова построил нас. Брайон толкнул меня обратно на линию.

— Не позволяй ему достать тебя. Он вышвырнет тебя из команды, как только ты высунешься.

Я хотел бы увидеть, как он попытается. Тренер Томпсон провоцировал меня не просто так. Каждый шаг, который я делал, решение, которое я принимал, и вызов, который я бросал, был поставлен под сомнение, осмеян и отклонен.

Так тому и быть. Я проигнорировал, посчитав до десяти — предложение Лии, когда мой характер берет надо мной верх. Черт, она даже приблизилась к обочине, подняв руку и отсчитывая один-два-три-четыре на ее тонких пальцах.

Я вздохнул полной грудью.

Это сработало, но не подсчет стабилизировал меня.

Это была она.

Шоколадные глаза Лии изучали меня на всех частях поля, и от ее улыбки разносился адреналин по моим венам. Она помахала мне милой маленькой рукой, как будто не знала, где ее место и почему она была там для меня. Она обхватила руками животик и приободрила меня.

И, черт возьми, я никогда не видел ничего лучше.

Я снова оказался в центре. Свистка пока нет. Я воспринял это как хороший знак и разведал оборону. Они выстроились, чтобы обмануть меня, но я прочитал это. Я начал обратный отсчет, чтобы заманить линию с боков — это моя особая специальность.

Это сработало.

Угловой рванул, но он не успел пересечь линию до щелчка.

Я ожидал, что тренер Томпсон свистнет и выдаст его. Так же, как и моего центрового. Он медленно поднимался и еще медленнее блокировался. Но игра не остановилась, и оборонительная линия взревела над моими игроками в волне тестостерона — насильственного и злого, и стремящегося доказать, насколько велики их члены до конца лагеря.

Я устремился назад, но центровой встал у меня на пути. Я видел, как это происходит. Я ничего не мог с этим поделать, черт возьми. Ругнувшись, я стиснул челюсть.

Защита перешла черту. Я захрипел, когда врезался в землю. Нога подлетела.

Подвернулась.

Хрустнула.

Я не чувствовал ничего, кроме боли.

Потом шок.

Поле замолчало, когда мой мучительный крик раздался в ухе каждого мужчины, женщины и ребенка.

Я упал на спину, но не смог бы подняться, даже если бы захотел. Моя нога кричала от боли, не сломанная, но что-то такое же плохое. Мое колено мгновенно опухло.

И я сразу понял, что мне пиздец.

Мое лицо расплылось в болезненной гримасе, когда тренеры выскочили на поле. Мои нападающие теснились вокруг меня, пытаясь помочь. Они ничего не могли сделать. Не сейчас.

Это не могло так закончиться.

Ужас пронзил меня насквозь. Мне нужно было встать. Мне нужно идти. Мне нужно…

Боль. Ослепляющая, разочаровывающая, разъяренная боль.

Я перекатывался. Тренеры бросились ко мне, срывая шлем и подплечники. Было ли это действительно важно, если я был горячим? Травма колена пронзила мое тело холодным страхом. Мне повезет, если меня не стошнит.

Сегодня же это будет в заголовках.

— Нужно отнести тебя в раздевалку, Джек, — рыжеволосый тренер, который когда-то помогал Лие, смотрел на меня, его глаза были широко раскрыты от беспокойства. Мне не понравился этот взгляд. Еще больше я ненавидел то, что он мешал мне подняться. — Давайте носилки.

— Нет, нет, нет, — теперь у меня закружилась голова. От боли меня тошнило. — Никаких носилок. Я могу идти.

— Нет, ты, действительно, не можешь идти.

— Я не собираюсь садиться на носилки.

— Джек…

— Пошел нахуй, я не собираюсь садиться на носилки!

Все это слышали. Фигурально. Мне повезло, что я не богохульствовал каждой авраамической религии, когда падал. Команда расступилась, и я решил, что это из-за тренера Томпсона.

Но это было не так. Его задница не сдвинулась со скамейки запасных.

Это Лия бежала ко мне — что-то глубоко глупое для женщины в ее состоянии. Она уже плакала от гормонов. Это было хуже, чем фиаско с закончившейся банкой арахисового масла.

— Джек, с тобой все в порядке? — ее голос дрогнул.

Ее не должно было быть на поле, но никто не двинулся. Она взяла меня за руку, ее глаза были полны слез. Черт возьми. Она была очень расстроена. Искренне беспокоилась за меня.

Моя грудь напряглась. Я не мог смириться с этой мыслью, желая оторвать себе ногу. Я ненавидел то, что не мог успокоить ее, даже корчась от боли.

— Со мной все будет хорошо, — солгал я. Мое колено выглядело так, будто мяч по софтболу. — Мне просто нужно встать.

— Почему ты не садишься на носилки?

О, она была милой, когда изучала футбол достаточно, чтобы сделать заявление для прессы. Я позвал своих ребят, чтобы они помогли мне встать на ноги. Тренеры протестовали. Я их проигнорировал. Брайон и кто-то еще помогут мне дойти до раздевалки. Мне не нужны были носилки.

— Джек, — Лия посмотрела на меня. Я не привык к женскому голосу на поле, не говоря уже о ее прекрасном шепоте. — Слушай тренеров. Садись на носилки.

— Кисс, убирайся с поля.

— Я собираюсь поехать с тобой! Просто прокатимся.

— Это не просто поездка, — я смотрел на нее, огрызаясь на женщину, которая не заслуживала моего гнева. — Это носилки. Ты ничего не понимаешь.

— Тогда расскажи мне. Пожалуйста.

Хорошо. Просто и понятно. Ее любимый язык.

— Ты попадаешь на носилки, только если это травма сезона, — боль сломала мой голос. Страх забрал остальное. — Я просто испортил свои шансы сыграть в этом году.

Джека беспокоило, что будет после его вывиха колена. Это украло его жизненную цель.

Мне было больно видеть его расстроенным, разочарованным и запаниковавшим. Я даже не могла ничем помочь.

Я никогда не чувствовала себя более беспомощной, чем, наблюдая, когда его товарищи по команде уносили его с поля. Боль захлестнула его, когда он добрался до раздевалки. Он лежал на смотровом столе, руки прикрывали его лицо во время осмотра.

И что испугало меня больше всего?

Он не сопротивлялся, когда его немедленно отправили в больницу.

К счастью, он перенес только растяжение связок. К сожалению, это заставило его пользоваться костылями вне поля и всю остальную часть тренировочного лагеря.

Не лучший способ начать сезон.

Но он все еще надрывал задницу, даже когда мы с докторами говорили ему успокоиться. Он не мог выполнять упражнения, но он тренировал верхнюю часть тела в тренажерном зале, изучал тактику и помогал предложениями игры на тренировке, чтобы помочь команде.

Джек был полон сюрпризов.

Его машина въехала в гараж, но ему потребовалось больше времени, чтобы войти в дом. Я стояла на кухне, пока он шел, прихрамывая. Он устремился в кабинет, но, поднявшись всего на одну ступеньку, сдался. Его пальцы вцепились в перила, и я бросилась в его сторону, чтобы помочь, прежде чем он сделал бы что-то глупое.

— Могу я тебе что-нибудь принести? — я указала на холодильник. — Я приготовила ужин… но ребенку сегодня не понравился запах курицы. Я могу разогреть для тебя ее в духовке. Она будет готова минут через двадцать. Могу я предложить тебе что-нибудь более удобное, чем костюм? Тренировочные штаны подойдут?

Джек сжал свои губы. Его спортивная сумка опустилась у его ног.

— Я не ношу треники, пока не заболею. Я не болен. Я найду свои спортивные вещи.

Я сделала шаг навстречу к нему, прижав руки к его груди. Я не была с ним на уровне глаз, даже близко. И я даже близко не была напугана, особенно с моим животиком, достаточно округлившимся, чтобы быть заметным под майкой, но он услышит меня. Я заставлю его.

— Джек Карсон, иди, сядь на диван и отдохни.

— Я не в настроении отдыхать.

— Прошла всего неделя. Нельзя торопить выздоровление. Перестань хандрить, сядь и согни колено.

Глаза Джека сузились. Никогда не думала, что буду скучать по его снисходительной улыбке. Этим вопящим гневом был не он. Угрюмый, раздражительный, обескураженный мужчина не был тем, кто мог очаровать шепотом и порадовать поцелуем.