Я схватилась за животик, вдруг испугавшись, что врачи допустили ужасную ошибку или отказались рассказать мне какой-то темный и ужасный секрет. Мои глаза были полны слез и неверия. У меня не было времени ответить.

Джек взорвался, его кулак соединился с лицом засранца. Слизняку повезло, что удар пришелся на него, когда он был в больнице. Он оказался без сознания до того, как ударился о землю.

Оператор снял все на камеру.

Джек бросился в мою сторону.

Медсестры закричали.

Охранник позвал на помощь.

И, что хуже всего, он заснял, как офицер полиции пытается прекратить этот хаос. Врачи бросились к человеку без сознания, но я не так сильно беспокоилась об ублюдке, который осмелился опошлить здоровье моего ребенка. Я сосредоточилась на Джеке.

Как и офицер полиции.

Офицер извинился, когда оттащил Джека.

— Мне, действительно, хотелось бы, чтобы ты не бил его передо мной, — сказал он.

Как и я. Как и Джек. Но мой плохой мальчик не боялся хорошей драки.

Джек усмехнулся.

— Это был чертовски удачный удар, да?

Офицер кивнул.

— Твой адвокат будет в восторге.

О, этого не могло произойти. Снова. Джек посмотрел на меня с позором, затемняющим его взгляд. Он придал голосу легкости.

— Эй, я знаю, что много говорил о переменах. Много. Но… мне надо…

Я закончила за него.

— В тюрьму.

— Да.

— Снова.

Джек воспринял это, как мужчина.

— По крайней мере, ты знаешь, откуда меня забрать?

Я могла бы разозлиться. Я должна была заплакать. Вместо этого, я была так рада, что он напал на засранца раньше меня, иначе от этого слизняка-журналиста ничего бы не осталось.

Я поцеловала его в щеку.

— Скажи мне, что ты не хочешь жениться на мне только для того, чтобы у тебя был кто-то, кто вытащит тебя из тюрьмы?

— По крайней мере, ты будешь знать, где чековая книжка, — сказал он. — Это в последний раз. Обещаю.

Да, старые привычки отмирают с трудом. Я вытащила свой сотовый и приготовилась сделать свой обычный список звонков.

— Я возьму с Вас сверхурочные, мистер Карсон.

— Вот почему я люблю тебя, — улыбка Джека исчезла, когда офицер повел его к лифтам. — Ты практичный человек.

— Один из нас должен им быть.

— Я выберусь из этого. Обещаю, — он задержал мой взгляд. — Я люблю тебя.

Я наблюдала, как моего будущего мужа и отца моего ребенка арестовывают во второй раз всего за несколько месяцев. Следующее я произнесла мягким голосом.

— Я тоже тебя люблю.

И как, черт возьми, я собиралась это раскрутить?

— Я не собираюсь этого делать.

Я ожидала сопротивления Джека.

Я поправила ему галстук и расправила складки на его пиджаке. Он сжал в руке речь, которую я подготовила. Если он порвет ее, у меня есть запасные. Копия в моей сумочке, другая в его пиджаке, и у меня все еще были планшет и телефон с копиями, готовыми появиться в любой момент.

Он давал пресс-конференцию.

И он собирался прочитать мою речь.

Даже если он ненавидел это. Если он хотел остаться в Лиге, это был единственный способ.

— Джек, не каждый человек получает третий, четвертый и пятый шанс, — предупредила я. — Тебе повезло с судьей, но только потому, что он закрыл дело с некоторыми глупыми классами управления гневом, это не значит, что твои поклонники или Лига поймут.

Он поднял лист с речью.

— И это должно все исправить?

— Джек, это извинение — единственное, что спасет твою карьеру.

— Как ты можешь быть уверена в этом?

— Потому что это написала я, — я притянула его к себе, чтобы поцеловать. — Прочитай, что там написано. Серьезно, и посмотрим, что будет, когда Лига завершит расследование.

— Но я не это имел в виду! — его голос заострился. — Без вопросов принять отстранение от четырех игр? Полностью поддержать любое их решение, которое они озвучат? Заплатить штраф и пожертвовать столько же на благотворительность?

Я нахмурила бровь.

— Ты жертвуешь деньги больнице.

— Да, — он отрицательно покачал головой. — Но теперь все будут знать. Я позволю обосрать свое имя, но я не хочу, чтобы они говорили что-нибудь о моем младшем брате…

— Они не будут этого делать. Поверь мне, Джек, это покажет, что у тебя есть обязательства помимо себя.

Он взял меня за руку и поцеловал палец, на котором теперь выделялось красивое бриллиантовое кольцо.

— У меня уже есть обязательства. У меня есть ты. У меня Сэм.

— Обаяние не вытащит тебя из этого, плохой мальчик.

— Что, если я опущу тебя на скамейку запасных, пообещаю вести себя хорошо и оближу тебя на всю оставшуюся жизнь?

— Прямо в раздевалке?

— Это всегда было моей фантазией.

— И так оно и останется, — я ткнула его в грудь. — Сейчас речь. Облизывать позже.

— Обещаешь?

— Я все еще держу тебя на поводке, Джек Карсон. Крепче, чем когда-либо.

Его улыбка только увеличилась. Я должна была знать об этом, прежде чем поощрять его, но даже в самые темные моменты он всегда хотел флиртовать.

Он поцеловал меня и погладил животик. Я положила свои руки на его. Джек еще не оправился от нашего страха, и он проводил каждую минуту бодрствования, заботясь о моих потребностях — предлагая мне еду, одеяла, любые забавные шалости второго триместра, которые щекотали мое воображение.

Но его колено исцелилось, и тренировочный лагерь подходил к концу. Никто не знал, кто станет квотербеком. Джек только надеялся, что у него будет место в команде, когда начнется сезон.

Я не могла позволить последнему скандалу разрушить его карьеру. Я написала речь, чтобы показать его сердце, рост и личную ответственность. Он примет любые из выбранных Лигой последствий как справедливые и честные.

Но мы знали, что это будет жестоко. Они не наказывали Джека. Его пример служил уроком для всех других плохих мальчиков в Лиге, но если ему разрешать остаться…

Один из представителей Рэйветс постучал в дверь. Он махнул нам рукой, и я обняла Джека так сильно, как позволил мой живот.

— Просто будь там, — сказала я.

— Раздраженный и саркастичный?

Я поцеловала его.

— Будь мужчиной, которого я люблю.

Он ухмыльнулся.

— У меня это хорошо получается.

— Не будь самоуверенным.

— У меня это тоже хорошо получается.

И это было то, чего я боялась. Я засунула речь в его пиджак и позволила ему отвести нас в пресс-центр. Медиа-зал был достаточно большим, чтобы вместить обычную массу местных репортеров, но сегодня он был полностью заполонен, переполнен в коридоре и занят большим количество камер и фотографов, чем во время плей-офф прошлого сезона.

Джек раздавал окружающим улыбки, несмотря на то, что я сказала ему выглядеть настолько торжественным, насколько он мог. Похоже, этого не случиться. Я скрестила пальцы на груди.

— Сегодня много камер, — Джек откашлялся и подошел к импровизированному подиуму. — Не волнуйся, я не побью их.

Блин. Теперь я скрестила оба пальца.

Джек достал речь из своего кармана. Он посмотрел на нее и вздохнул с облегчением. С видом глубокого раскаяния, но я заметила кое-что еще.

Это неповиновение.

Он ненавидел это так сильно. Мое сердце болело за него, но это был единственный способ.

Джек не умолял о пощаде. Он заработал шансы, которые получил, потому что он был лучшим защитником в проклятой Лиге, и все это знали.

Что означает, что он уже принял решение.

Я знала об этом раньше него.

— Добрый вечер, — прочитал Джек из написанной речи. Камеры задвигались и защелкали. Вспышки света захватили жесткий угол его челюсти, его растущий хмурый взгляд. — Я хотел бы воспользоваться этой возможностью, чтобы поблагодарить представителей прессы и моих фанатов за то, что позволили мне в этот момент выразить мое искреннее раскаяние за… — он остановился. Выдохнул. — За…

Я видела, как это произошло. Он передумал.