Я стою в центре Мироздания, принимая поздравления.
— Слушайте! — провозглашаю я. — В честь своего совершеннолетия я подготовил дар, который изменит жизнь и смерть каждого из вас, и принесёт покой и счастье моей божественной матери Марии, и мир моей несравненной тёте ЭЛЬ!
Я поднимаю бокал с нектаром в небо, навстречу звёздам и луне.
— Мама, дай руки! — приказываю я.
ЭЛЬ подошла к нам и с любопытством и умилением наблюдала.
Стоило моим рукам соединиться с руками Маши, та вскрикнула и впала в транс, а тётя ЭЛЬ даже подпрыгнула от изумления, но время остановилось.
— Ты?! — в панике всполошилась ЭЛЬ и принялась поправлять причёску. — Как это можешь быть ты? Ты же был зачат до смерти Ивана!?
Мироздание застыло в столбняке шока, ужаса и надежды.
— Да! Я и Маша! Возражений нет? Что там показывает твой богомер?
Я ощутил себя, как тогда в день уничтожения Александры, но в отличие от того раза, предстояло победить.
— Жан? — позвала ЭЛЬ, — или ты уже ИЛЬ?
— Пока Жан, — поправил я тётушку, — Да, милая, тётушка?
— Ты уничтожишь меня, уничтожишь полностью? — дрожащим голосом спрашивает она, — в этом уродском бабском наряде?
— Никогда. Принеси мой аквариум с золотыми рыбками, — повелеваю я, слегка нервничая, ибо подходит поворотный момент: если кто-то ошибся в расчётах, то второй попытки не будет.
— Да я вообще не знаю, в какой угол его засунули во время уборки! Мы же в центре мироздания, а ты блокировал все мои божественные силы, — Эль лихорадочно подергала руками, совершая бессмысленные пассы. — Как я ещё жива? Ты представляешь, сколько лет этому телу? Это же сама Ева! Без магии оно развалится на атомы!
— Тётушка, — возмутился я, — ты дура? Я остановил само Время, ничего с тобой не случится.
— Не называй меня так, — взмолилась ЭЛЬ. — Как я подниму твой аквариум? Не я его создавала. Кто-нибудь, принесите этому мужлану аквариум с рыбками! Освободи моих слуг! Слышишь? И не останавливай время совсем, слуги не смогут двигаться. Замедли время здесь, в центре мироздания, а по краям пусть градиентом бежит быстрее.
Я сделал, как посоветовала ЭЛЬ, слуги ожили сами сообой и замельтешили. Не знаю, сколько они искали аквариум на краях мироздания: вокруг нас время тянулось медленно.
Пока мы ждали, ЭЛЬ спросила:
— Ты прочитал мои пояснения?
— Пояснения? — я насторожился. — Ах, да, конечно, прочитал, очень интересно.
Тётушка выжидательно смотрела на меня.
— Я забыл про них, не вспомнил пока… сейчас-сейчас… то есть я непременно прочту, в грядущем… считай, что уже прочитал, но ещё не вспомнил, — неловко признался я.
Тётушка с сожалением поглядела на меня и покачала головой, а я продолжал оправдываться:
— Прости, я с противоположного конца временной линии Ивана, из прошлого. Пойми, с той стороны моей временной линии, с будущей, я ещё не умер… там так мило в этой деревеньке на берегу океана… я увлёкся и ошибся в расчетах, и опоздал, поэтому ещё не вспомнил, но это ненадолго, там осталось лет пятьдесят.
— Ты хоть понял, чем ты отличаешься от всех нас? Ещё не вспомнил, или уже забыл? — с родительской иронией улыбнулась ЭЛЬ, — каждый из нас собрал в себе определенные качества: я собрала в себе порядок, а ты собрал в себе хаос, беспорядок. Твой хаос в тебе плохо совместим с умом, который остался у Виктора, поэтому ты так туп и вечно лажаешь, плохо совместим со всемогуществом — которое у Олега и Александры — поэтому вечно проигрываешь, и плохо совместим с любовью — которая у Маши и Александры — поэтому крушишь всё на своём пути, и верить тебе нельзя, и вовремя ты никогда появиться не можешь — это всё у Тани — но у тебя есть Хаос. Твой хаос не мешает никому из нас, но, чтобы что-то выдумать, он необходим. Поэтому мы постоянно толкаем тебя на вершину нашей пирамиды, чтобы ты наконец вывел нас в свой новый мир. Понял?
— Не пытайся заговорить мне зубы, — предупредил я ЭЛЬ на случай, если это её новое оружие против меня.
Наконец аквариум возник на границе нашей временной зоны, я еле успел синхронизировать временные потоки, вода в аквариуме почти высохла, и несчастные золотые рыбки бились у самого дна.
Мои руки заняты ладонями Маши, поэтому я руковожу ЭЛЬ:
— Возьми сачок и вылови золотую рыбку с обгрызенным плавником.
ЭЛЬ сделала, как я сказал.
— Расти, рыбка, большая-пребольшая! — приказываю.
Рыба распухает, падает на пол, трепыхается, у неё намечаются ноги, руки и голова, вокруг уродливого существа вихрем подымается ветер и скрывает отвратительное зрелище превращения: только чешуя и плавники летят нам под ноги. Вихрь уносит останки рыбьего тела и потроха, и голая женщина лежит на мраморном полу.
— Помочь ей встать? — морщится от рыбьей вони ЭЛЬ. — Ты можешь ну хоть что-нибудь по-человечески сделать? Кого ты так мучил двадцать лет? Таня? Бедняжка! Сколько мы учили этого бойца манерам, Маша? Всё зря.
— У неё то, чего всегда не хватало тебе, — ядовито отзываюсь я, — чего тебе не хватает? Помоги ей подняться!
— Как можно женщинам говорить такие вещи! Какой ты тупой! Ты же лишил меня сил, ну, помой её! Одень! Входить в новый мир голышом в рыбьей чешуе! Как вульгарно! Вечность и двадцать лет я потратила на твоё образование, а ты как был дуболомом, так и остался! Почему? — негодовала ЭЛЬ, в полном непонимании всего величия мгновения глядя то на меня, то на Таню на белых каменных плитах.
Я замешкался, тогда ЭЛЬ достала атомную зажигалку, чиркнула и бросила в детектор пожарной тревоги. Завыла сирена, с потолка полилась вода, а тут и я опомнился, поднатужился, и пелена розовых лепестков посыпалась на пол. Розовые лепестки скрыли под собой Таню.
ЭЛЬ извлекла её из кучи лепестков и подняла за обе руки и критически оглядела, потягивая носом.
Лепестки облепили Танино тело пёстрым платьем.
— Таня и ЭЛЬ, возьмитесь за руки! — приказал я.
— Да, мы уже держимся, вообще-то: я же не дура, упустить такой шанс, — проворчала Эль. — Таня уже впала в транс. А ты как был грубияном, так и остался. Ты с ней даже не поговоришь? Она тебя рыбой ждала двадцать лет, теперь это превращение…
Мироздание смотрит на нас… Должно быть, грандиозная картина: два кольца — я и Маша, Эль и Таня.
— ЭЛЬ, тебе передалась та наша частица, которая олицетворяет апофеоз веры. Отныне ты можешь поверить в меня?
— Да, — восхищённо соглашается ЭЛЬ. — Таня передаёт тебе привет, интересуется, почему ты так долго ждал?
— Ты любишь меня? — спрашиваю, затаив дыхание.
— Как племянника, очень. А как его отца, меня от тебя тошнит, — вздохнула ЭЛЬ.
— Ты готова идти со мной в Новый Мир?
— Я не готова, у меня ещё куча дел! — возмущается ЭЛЬ. — Что? Жан, дай пару минут, мы посоветуемся. ОК, мы готовы, мы верим!
— Я тоже верю тебе, — и делаю самое опасное и безрассудное, что может быть сотворено во вселенной: я размыкаю наши с Машей ладони. Если моя вера ошибочна, если любовь ЭЛЬ изначально фальшива и несущественна, то час моего триумфа станет моим последним часом.
Маша начинает приходить в себя.
А меня и ЭЛЬ разделяет несколько шагов.
Я пускаюсь в свой самый долгий и ответственный путь.
Шаг за шагом я приближаюсь к ней.
В её глазах я читаю сомнения, искушение, страх, понимание моей слабости, своей силы: сейчас от неё, от ЭЛЬ зависит всё. В её глазах и вера. Вдруг она зарыдала в три ручья:
— Сколько можно! Кто-нибудь, вытрите мне слёзы, у меня руки заняты! У тебя платок в кармане смокинга! А Таню я выпустить не могу, всё полетит к чертям, весь твой гениальный план!
Я обречённо выудил обшитый бахромой белоснежный платочек и неловко вытер тёте ЭЛЬ слёзы. Платок почернел от туши. Пока я складывал его обратно, Маша окончательно пришла в себя:
— Как дела, сынок? Что ты натворил? А, ты заставил тётушку поверить в свои бредни? Правильно, у нас уже не осталось вариантов, мы обе осатанели!
Я стоял возле круга ЭЛЬ и Тани. Мною овладела тоска: как же всё это нелепо! Я ненавижу Бытиё! Как всё было бы красиво в мире идей?! В моем мире Небытия! Почему у них здесь рыбья вонь такая стойкая!
