– Что…откуда? – пробормотала Лиля, хлопая ресницами.

– Неважно. Я проучила того выскочку, – сказала Тихая.

– Алина, ты – лучшая! В следующий раз давай сходим куда-нибудь, я тебя угощу. Идет?

Она кивнула.

Когда смена закончилась, Тихая вышла через черный ход, забрала биту и побрела домой. События сегодняшнего дня не выходили у нее из головы.

«И что теперь? Вместо бейсболистки я стала бандиткой?» – думала она. Тихая гордилась тем, что заставила богатенького парня дрожать от страха.

Бита досталась Тихой от брата. Подрастешь и уедем вместе в Америку, говорил Эмиль, станем профессиональными бейсболистами! Она же не верила в его обещания, но энтузиазм брата заражал. При жизни его обожали, каждая школьница мечтала быть его девушкой, а после смерти из него сделали культ. Когда Тихой надоели бесконечные сообщения, она запретила незнакомцам писать ей во Вконтакте.

Эмиль был старше ее всего на год, а уже лежал в могиле. Родители отказывались навещать его, поэтому Тихая в одиночку ездила на кладбище. Она купила в ближайшем «Макдоналдсе» кофе, зашла в автобус и поехала в гости к брату. Кофе разбудил сонный мозг, согрел замерзший нос. Тихая не носила шапку пока уши не сворачивались в трубочку. Она редко болела из-за сильного иммунитета.

Добравшись до места, она вышла из автобуса с битой. Подошла к пожилой женщине в меховой ушанке, чтобы купить у нее цветов. Бабушка тепло улыбнулась, продала лучшие гвоздики и пожелала удачи. Бита ее не удивляла – Тихая приходила на кладбище уже полгода.

Тихая шла по дорожкам, присматривалась к указателям, сворачивала в нужной развилке. Прибравшись и избавившись от сорняков, она положила красные гвоздики на могилу Эмиля. С фотографии на нее смотрел улыбчивый семнадцатилетний мальчишка с красивым лицом, светлыми глазами и зачесанными назад волосами.

Подбородок Тихой задрожал, она отвела глаза к небу, сдерживая слезы.

– Надеюсь, тебе там хорошо, засранец!

Погладив фотографию на памятнике, она ушла с кладбища к остановке. Раскол в семье повлиял на мышление Тихой. Теперь она, как и хотела год назад, была независимой, и при живых родителях она ощущала себя сиротой.

Мимо на мотоцикле проехала девушка. Тихой показалось, что она знает ее, но вглядываться не стала – подъехал автобус.

Еще с детства у Язвы появилась привычка: заработала пятерку, выиграла награду, заняла первое место – бегом хвастаться папочке! Вот и сейчас, получив приглашение на первую в жизни работу, она приехала на кладбище, чтобы поговорить с памятником.

– Знаешь, я теперь взрослая девочка, – сказала она, вглядываясь в лицо отца: квадратное, с морщинами и залысинами, с небольшими глазами и оттопыренными ушами. Он шутил, мол, как у такого тролля, как он, могла родиться принцесса?

– Пройду медосмотр, устроюсь в кафе, и твоя Олеся мне больше слова сказать не сможет! – Язва обиженно надула губы. – Зачем ты оставил меня с ней? Ты же знал, что я никогда не назову ее мамой…

Могила не ответила. Язва послала фотографии воздушный поцелуй.

– Я приеду еще! Расскажу о людях и о первой зарплате. Привезу тебе пиво и конфеты. Не скучай без меня, слышишь? – она заметила, что могила убрана.

Мысль об Олесе, приходившей сюда, испортила ей настроение. Мачеха преследовала ее всюду. Язва вернулась к мотоциклу и уехала.

В шестнадцать лет отец привел ее на уроки вождения. Ездить она научилась, а вот теорию провалила. Тогда отец решил, что повторно она сдаст на права после в восемнадцати. С тех пор ссоры в доме не утихали. Язва каталась по ночным улицам, а Олеся и отец ругали ее. Говорили, что ее поймают и оштрафуют, а в худшем случае отберут мотоцикл. И, как любой упрямый подросток, Язва нарушала установленные правила.

В поликлинике было много народу, и Язва пожалела, что не приехала пораньше. Она заняла очередь к терапевту, как и пятьдесят бабушек до нее.

«Ох уж эти дебильные порядки! Почему я не могу пойти сразу туда, куда мне надо?» – думала Язва.

Заскучав, она вытащила мобильник, запустила незамысловатую головоломку. Составляла разноцветные камни в ряд, набирала очки.

Из коридора доносились голоса. Язва не различала слов, пока они не приблизились.

– Я уже сказала: если тебе больно, пей таблетки! – прикрикнула женщина.

Язва и старушки посмотрели на нее. Ухоженная женщина в дорогой куртке тряхнула головой. Ее золотые серьги заметались из стороны в сторону. Заметив настороженные взгляды, она положила руку на плечо высокому тощему парню. Его скулы свело от напряжения. Руки сжимались-разжимались, взгляд смотрел сквозь женщину. Язва заметила на его лице смертельную усталость: полуоткрытые глаза, плотно сведенные губы.

– Не смей больше заставлять меня краснеть перед другими людьми! – она спешно пошла к выходу, цокая каблуками.

Парень проводил ее взглядом, измученно посмотрел на Язву, но будто не заметил ее. Он ушел, оставив о себе жалостливое впечатление.

«Что с ними не так?» – подумала она.

Телефон в руке запиликал.

– Да?

– Где ты? – спросила мачеха.

– В поликлинике.

– С тобой все в порядке?! – голос Олеси зазвучал громче. На Язву покосились рядом сидящие бабушки и тут же зашушукались.

– Не кричи. Я прохожу медосмотр.

– Разве в школе не…

– Это не для школы. Я на работу устроилась. Не дергай меня, – Язва повесила трубку.

– Эка молодежь пошла, как с мамами разговаривают! – сказала бабуля из очереди.

– Она мне не мама, – огрызнулась Язва, – а мачеха. Не знаете, в чем дело – не лезьте!

Остаток дня она выслушивала о себе комплименты местного серпентария. Когда наконец настала ее очередь, она влетела в кабинет. Терапевт выписала ей список врачей и дала несколько рекомендаций. Покивав, Язва заняла место в следующей очереди.

Мать отвезла его домой и наказала следить за Аленой. Костя переоделся в домашние футболку и штаны, и пошел в комнату к сестре. Она прыгала перед телевизором, повторяя заученные движения. Увидев брата, помахала ему, подбежала и обняла.

– К концерту готовишься? – спросил Костя.

– Да. А тебе сегодня не надо в музыкальную школу?

– Мама меня отпросила.

– Рука болит, да? – Алена сочувственно погладила его правое запястье. – Вот вырасту, стану врачом и вылечу тебя!

– Спасибо. Только ты сможешь это сделать, – сказал Костя, едва улыбнувшись, но губ не разомкнул. – Ты танцуй, не буду тебя отвлекать.

– Хорошо.

Алена продолжила повторять движения под музыку. Костя вернулся к себе. Голова гудела, руку сводило от боли. Если дискомфорт при ведении тетрадей в школе он еще мог перетерпеть, то постоянные практики на скрипке превратили его в ярого ненавистника музицирования. Он сидел с закрытой дверью, стараясь не обращать внимания на льющуюся из комнаты сестры повторяющуюся мелодию.

Отсчитав три минуты, Костя принялся за уроки.

Чем старше он становился, тем больше сомневался в себе. С момента, как родилась Алена, мать перестала заботиться о нем, переключившись на дочь. Она долго мечтала о девочке и родила, когда Косте исполнилось одиннадцать. Отец в семейные дела не вмешивался, проводя большую часть свободного времени на работе, как и положено трудоголику.

Покончив с уроками, Костя позвал сестру ужинать.

– Ты сможешь посидеть одна? Всего часок, – спросил он.

– Да, если ты дашь мне мороженое и поставишь мультики, – ответила сестра.

– Только ужин доешь, а то мама ругаться будет.

Когда с едой было покончено, они вместе помыли тарелки. Алена стояла на небольшой подставке и по-хозяйски мыла посуду. Чистые тарелки и приборы она стряхивала над раковиной, протягивала брату, чтобы он вытер их и поставил в сушилку в шкафу.