– Завтра я буду занят, моя дорогая. И послезавтра. И ещё как минимум два дня ты меня не увидишь. 

– Какое счастье! – съязвила Арлина, 

– А теперь будь добра не ёрничай. Чем быстрее закончим, тем скорее останешься наедине сама с собой и твоим драгоценным Лансом. Если, конечно, после общения с моими милашками от него что-то останется, – добавил Эйгон и довольно ухмыльнулся. 

Арлина плотно поджала губы и отвернулась. Лучше разглядывать убогие хоромы старика-отшельника, чем выслушивать эти полные яда и терновых колючек заявления, с которыми и не поспорить – всё равно он сделает так, как хочется ему, а потом ещё и ткнёт носом в третье условие договора. Лучше смотреть на наглых мышей, дербанивших хлебную корку прямо на деревянном столе, на котором впридачу к куриным костям лежала ещё и апельсиновая кожура. Или даже на двух воробьев, свивших себе гнездо прямо под крышей, проснувшихся от шума и света и не поделивших последнего склизкого червяка. От их заливистого, хоть и утомительного чириканья и то на сердце было приятнее, чем от высокомерно холодного тона того, кто стоял рядом и нетерпеливо взирал на суетившегося старикашку, старавшегося соблюсти все мелочи церемонии вплоть до цветка белой лилии, которую принято ставить на центральное место перед женихом и невестой. Нужного цветка, правда, не нашлось – пришлось взять сухой камыш.

– Вы готовы, милорд? – наконец, прокаркал хранитель Киаран, ещё раз потёр сонные глаза, плеснул в лицо студёной водой из ведра, раскрыл книгу записей, обмакнул перо в чернила, склонился над страницей и начал прилежно выводить буквы, бубня под нос: 

– Берёшь ли ты, Эйгон Аларан Тайернак, лорд-хранитель Смоляных гор, в жены Арлину де Врисс?

Эйгон кивнул. 

Почтенный старик, не услышав ответа, поднял голову, поднёс ко рту кулак и сделал вид, что на него внезапно нашёл сдавленный кашель. На самом же деле, борясь с притворной хворью, он еле слышным шёпотом зачастил: 

– Который раз плошаете, милорд. Надо не кивать, а говорить «беру». 

– Беру, – поспешил исправиться Эйгон, крепко сжимая руку Арлины. 

– Обещаешь ли ты быть с ней в радости и печали, болезни и здравии, богатстве и бедности, пока смерть не разлучит вас?

– Обещаю.

«Хоть это выучили», – позволил себе в мыслях поворчать старец и обратил сонный взгляд на девушку. 

– Берёшь ли ты, Арлина де Врисс, уроженка Озёрного края, девица без титула и рода, в мужья Эйгона Аларана Тайернака, лорда-хранителя Смоляных гор?

– Он ещё и Аларан, – усмехнулась Арлина. 

Старичок снова оторвался от записей, поднял голову и по-простецки спросил:

– Так берёшь или нет?

– Беру, – отрезала девушка. 

– Обещаешь ли ты быть с ним в радости и печали, болезни и здравии, богатстве и бедности, пока смерть не разлучит вас?

– И пока я не приготовлю нужный эликсир. 

– Так, погоди, – старец заводил крючковатым пальцем по буквам клятвы, – такого текста здесь нет. Может, это у вас в Озёрном крае эликсирами клянутся, а у нас...

– Пишите, как она просит, – Эйгон положил руку на книгу; рубин сверкнул, и перо, словно по приказу, само нырнуло в чернила. – Я клянусь в тот же день расторгнуть брак с Арлиной де Врисс и отпустить её, стоит ей только закончить приготовление эликсира жизни. Записали? 

Эйгон выхватил ветхий и рассыпающийся прямо на глазах  том и прошёлся цепким взглядом по корявым буквам. 

– Верно, – Тайернак вернул книгу, взял перо и поставил  размашистую подпись. 

– Вы можете поцеловать невесту, – развёл руками старик, а Эйгон мазнул шершавыми губами по губам Арлины, сунул в костлявую руку старика золотую монету и подтолкнул новоиспечённую леди Тайернак к выходу.  

– Всё? – недоумевала обескураженная девушка, в своих мечтах совсем по-другому представлявшая свою свадьбу. 

– Всё остальное дома, – страстным шёпотом обжёг ухо Арлины Эйгон, обернулся к хранителю традиций и неловко улыбнулся. – Простите, мейстер, она первый раз. 

– Ну, с вашим-то опытом могли бы и заранее разъяснить, что у вас вечно всё не как у людей, а набегом и наскоком, – проворчал старец. – Идите уже, милорд. Час волка к концу близится, а вам ещё успеть надо... 

Что надо успеть, Арлина и слушать не стала: пунцовая, вылетела из пропахшей табаком и книжной пылью хижины, плюхнулась на сидение кареты, насупилась и скрестила на груди руки. 

– Ну и молодёжь нынче пошла, – не унимался старик, закрыв дверь за Тайернаком. Растирая затёкшую спину, он медленно опустился на перину, расстеленную поверх огромного сундука. – Никаких ценностей. Разве в наше время так готовились к таинству свадьбы? В наше время за полгода наряд шили, за три месяца клятву заучивали, за месяц в купальню ходили. А эти... прибегут, растолкают среди ночи, пером черканут, и всего делов. Никакого романтизму... никакого уважения... никаких традиций. Тьфу. 

Забравшись с ногами на сундук, старикашка пошевелил пальцами ног, хрустнул суставами и вытянулся, укрывшись по подбородок стёганным одеялом. Филин за окном несколько раз ухнул, усмотрел на земле мышь и, свалившись вниз камнем, подцепил нерасторопное животное когтями, и слопал.  

Экипаж мчался обратно в замок с той же скоростью, с какой нёсся в хижину хранителя Киарана, но Арлина уже ничему не удивлялась. Как и в первый раз, колеса не налетали на камни, лошади не спотыкались о рытвины и ухабы, не метались из стороны в сторону, царапая бока о развесистые терновники вдоль узкой тропы. Дорога была, как и прежде, гладкая и спокойная; за занавешенным окном царила непроглядная ночь, и даже звёзд не было видно на небе, или же они были внизу и искрами вылетали из-под лошадиных копыт.  

Эйгон по-хозяйски развалился на мягком сидении: правая рука крепко сжимала трость; левая – лежала на коленке Арлины поверх серого платья. 

– Спасибо за клятву, – Арлина нарушила неуютное молчание и сдвинула руку теперь уже мужа на бархатную подушку, лежавшую между ними. 

– Я держу слово, – равнодушно ответил Эйгон, возвращая руку обратно. 

– Одно держите, другое нарушаете, – Арлина придвинулась ближе к окну, и ладонь Эйгона скользнула на сиденье. – Вы обещали меня не трогать, несмотря на то, что по закону теперь имеете все права, а сами руки распускаете. Скорей бы мы уже приехали... Находиться с вами в одном экипаже уже сил нет. 

– Да вот уже и замок, – бросил Эйгон, одёргивая занавеску на окне, и вздрогнул. – Он-то зачем здесь? 

– Кто? – от Арлины не ускользнуло, как напрягся Тайернак, как нахмурился и поджал губы.

– Раверинус Квирл. Его экипаж прямо у дверей моего дома. Вижу, как лошади переминаются с ноги на ногу от холода и недовольно фыркают. Вот что, – Эйгон стянул с пальца невзрачное серебряное колечко с надписью, выгравированной на внутренней стороне, схватил руку Арлины и надел кольцо ей на палец. Совсем не по размеру на первый взгляд, то мигом ужалось, подстраиваясь под новую хозяйку, и замерло. – Носи, пока Квирл не уедет. По крайней мере тебе он ничего сделать не сможет. 

– Для чего оно? – Арлина рассмотрела колечко. Ни в какое сравнение с роскошным подарком от Мартана оно не шло: обычное серебро, дешёвая обработка, непонятные буквы – даже ни одного вензеля не закручено. 

– Не для красоты, – словно услышав мысли девушки, ответил Эйгон, – но спасёт от посягательств Квирла, если тот вдруг удумает попрактиковаться на тебе в магии. 

Арлина поёжилась. 

– А теперь, – Эйгон открыл дверцу кареты, собираясь выходить, – постарайся вести себя естественно. Не называй меня милордом и тем более на «вы». Иначе что подумает этот старый хрыч?

– Что брак фиктивный.

– Ему об этом знать необязательно.

– Совсем необязательно?

– В его власти мой брак аннулировать, и тогда весь наш план к кикиморам болотным.

– Значит, надо притвориться и заверить его, что я без ума от вас, а вы – от меня.

Эйгон поморщился и взъерошил волосы.