– Вот именно, что упёртая, – тяжело дыша, Эйгон присел на край стола, отодвинув книги. – Только и делает, что каждый день твердит о своём Мартане. А я что-то не вижу ни его войска около стен моего замка, ни его самого, страдающего от разлуки с невестой. Пропади моя женщина хоть на час, я бы землю перевернул, но нашёл.

– Может, он ищет, – вступился за принца Грибо.

–  Сомневаюсь. Я бы уже знал. Вороны летают повсюду, всё видят и обо всём докладывают. Ещё и кольцо ей подсунул – дешёвую стекляшку. Во всём фальшь и обман.

Эйгон дал по столу кулаком с такой силой, что перо и чернильница подскочили и шмякнулись на ковёр, окрашивая дорогой малахитовый ворс в чёрный цвет. 

– А чем вы сами лучше? – продолжал подначивать Грибо. – Что мешало вам сейчас сказать ей правду? На мой взгляд, хоть вижу я криво и не различаю синий и желтый цвета, она заслуживает, чтобы с ней обходились честно.

–  Что я должен был ей сказать? Что остановить это треклятое заклятие может только эликсир жизни, над которым я бьюсь уже столько лет, а он всё не идёт и не идёт? Что Лачтна ткнула мне в неё пальцем на площади Атоля и сказала: «Девчонка поможет»? Что Квирл лишит меня всего, если я продолжу её обучать? Или ты забыл правила? Магия должна оставаться в семье. Эта упёртая девчонка должна стать частью моей семьи, если я хочу, чтобы она сделала нужный мне эликсир. А дальше у нас будет ещё месяц...

– Ей эликсир тоже нужен. Помните про сон?

– Нам всем снятся кошмары время от времени.

– Её-то сон вещий.

Эйгон усмехнулся.

– Кто сказал? Лачтна? У неё всегда было богатое воображение. Но напугала она девчонку основательно – я даже сам поверил, пока она меня башмаком под столом не пнула, а то подыгрывать стал фальшиво.

– Простите?

– Лачтна выдумала про вещий сон. Надо же было как-то заставить нашу гостью пойти в Смоляные горы и согласиться на всё ради снадобья.

– Как-то это всё непохоже на вас, хозяин, – в трескучем голосе Грибо слышалась горечь. – Пользуетесь наивностью доброй девушки. Она ведь могла сбежать сегодня, а бросилась вас спасать. Она может сбежать и сейчас, а сама сидит у себя в комнате и носом хлюпает, даже здесь слышно. Расскажите ей всё. Всю правду про эликсир и фальшивое предсказание Лачтны. Расскажите, пока ещё не слишком поздно. 

Эйгон поднялся и подошёл к окну. Упёрся лбом в холодное стекло, с той стороны всё мокрое, и закрыл глаза. Если бы он мог сейчас видеть своё отражение, то обратил бы внимание не на спутанные волосы, не на небритый подбородок, не на шрам на груди и не на морщинки под глазами, а на тяжелый, измученный взгляд, теряющийся в догадках о правильности своих поступков, но понимающий, что иного пути нет. Но на стекле отражались лишь весёлые язычки пламени многочисленных свечей, а потому ни шрамов, ни морщин, ни взгляда разглядеть было невозможно.  

– Не могу, – прохрипел Эйгон и отвернулся от окна. – Если я ей всё расскажу, она уйдет в то же мгновенье – даже не обернётся. А она стала мне слишком дорога.

– Даже если она станет вашей женой, милорд, она не успеет приготовить нужный эликсир за полтора лунных месяца, чтобы вас исцелить. У неё и сизого пара то ещё не получилось. А тут целый эликсир! 

– Я знаю. Я уже не надеюсь на спасенье. Пусть ей никогда не удастся приготовить зелье, зато она всегда будет рядом со мной.

– Вас как будто подменили, милорд, – покачал головой Грибо и сгорбился, уткнувшись в книгу. – Я ещё посижу тут, почитаю немного. 

– А я разберусь с Пакстоном, – глаза Эйгона стали наливаться кровью. 

– Отведённый вам час подходит к концу, милорд. Принести вашу трость? 

– Обойдусь без неё, – прорычал Тайернак, оборачиваясь волком и злобно скалясь.

***

Несвежий шейный платок сняли и бросили на край кресла. Туда же отправились помятый камзол и белые перчатки, от грязи и дорожной пыли ставшие серыми. Ухоженные пальцы откинули крышку шкатулки, инкрустированную жемчугом и изумрудами, вытянули золотой перстень с сапфиром и надели на мизинец. Провели по засаленным тёмным прядям, пахнущим табаком и копчёной грудинкой, стряхнули с плеча длинный рыжий волос и отстегнули с пояса шпагу.

В дверь постучали негромко и неуверенно.

– Мы привели его, ваша милость, – проронил стражник, приоткрывая дверь в комнаты Мартана и толкая вперёд Алистера де Врисса, сонного, бледного и наспех одетого.

– Оставьте нас, – скомандовал принц. – Зайдёте, когда позову. 

– Это может быть небезопасно, сир, хоть у него и руки связаны, – вставил обеспокоенный стражник.

– Оставьте, – настойчиво повторил Мартан.

Перечить капитан королевской стражи не стал. 

Тишина нависла неприятной свинцовой тучей, которая никак не решалась разверзнуться. И если ты не в открытом поле, то можно пуститься бежать изо всех сил и укрыться от грозы под навесом или, на крайний случай, в тесном хлеву. И хоть покои принца не сродни пашням – конец и край виден – только вот радости от этого кот наплакал: с одной стороны окно, с высоты которого бросаться вниз полное самоубийство; с другой – дверь, а за дверью стражники. Вот и получается, что друга от друга не сбежать и не скрыться; остаётся только гадать, чья молния ударит первой. 

– Признаться, ждал, когда по мою душу щенки шакала сбегутся, – Алистер сломался первым. – Что угодно вашему высочеству? 

В ответ Мартан бросил на торговца полный высокомерия и презрения взгляд. Выглядел де Врисс откровенно плохо: осунувшийся и постаревший лет на десять, с неухоженной бородой и ногтями, ссутуленный и мрачный. Некогда острый взгляд сейчас беспорядочно блуждал по стенам, на которых кроме зловещих теней и аляповатых картин ничего не было. Седина, до недавнего времени серебрившая только виски, теперь поползла выше, и волосы цвета сосновой шишки обильно засыпало снегом, словно на улице была сильная метель.

– Мне угодно, – процедил принц после долгой паузы, – чтобы вы оплатили стоимость кольца, украденного вашей дочерью.

– А мне угодно, чтобы вы отыскали мою дочь, и тогда кольцо будет у вас. 

Мартан сорвался с места, схватил де Врисса за пуговицы кафтана с таким рвением, что пару тут же выдрал. 

– На чьей стороне сила, Алистер? На твоей? Так руки у тебя связаны. Твою воровку-дочь искали почти месяц. Я уже начинаю подозревать, что это был ваш семейный сговор – золота-то на твоих банковских счетах хватит только, чтобы дыры на штанах гвардейцев залатать. На новые никак не наскрести. 

– Зато вполне хватит, чтобы оплатить ваши попойки и дешевых женщин, – Алистер скользнул взглядом по несвежей одежде принца, нечищенным сапогам, задержался на мгновенье на лиловом пятнышке на шее и нахмурился. – От вас разит дешёвым вином и развратом. И вам никогда не нужна была моя дочь, ваше высочество. Жаль, что я слишком поздно это понял. 

– Зато сейчас мне нужно восстановить честь королевской фамилии.  

– И что вы от меня хотите?

– Драгоценности, Алистер. Камни, золото, серебро... Где всё это спрятано? 

– Вернёте мне дочь – получите всё, что у меня есть. 

– Ты меня не понял, Алистер, – в голосе Мартана слышалось нарастающее раздражение. Так закипает лава перед тем, как извергнуться из жерла вулкана и стереть всё вокруг с лица земли. – Мы с тобой не на базаре, а ты не в той ситуации, чтобы торговаться. Лишишься головы, стоит мне только шевельнуть пальцем. 

– Что моя голова, – усмехнулся де Врисс, – она будет у вас на руках, а драгоценностей вам всё равно не найти. Хотите моё состояние? Приведите ко мне Арлину. Вы получите и фамильное кольцо, которое я первым швырну вам в лицо, и всё остальное. 

– Ты хитрый человек, Алистер. 

– Куда мне до вас. 

Мартан подошёл к столику, взял графин и плеснул себе воды в бокал. Половину выпил в два глотка, вторую – вылил себе на голову. Тряхнул волосами, сбрасывая капли на пол, смерил де Врисса подлым взглядом и крикнул:

– Капитан Сайнорт!

В приоткрытые двери просунулась голова стражника.