Выход был один: бежать! Бежать подальше от мрачных Смоляных гор, одинокого серого замка, его странного хозяина и пробирающих до дрожи взглядов. От мерзких горгулий, наконец. Их наставили везде – спокойно не пройти. Бежать!

Арлина вскочила с помятой постели, скорее нырнула ногами в башмаки, поправила сбившийся в сторону пояс, сунула кольцо в кармашек, завязала растрепанные волосы лентой, перевела дыхание, тихонько приоткрыла дверь и проскользнула в длинный тёмный коридор. Шаг за шагом, на цыпочках, держась рукой за стену, девушка кралась в направлении лестницы, а там оставалось быстренько сбежать по ступенькам, и окажешься внизу. В парадные двери лучше не соваться – засовы тяжёлые. Точно громыхнут! А вот через чёрный ход, где поварята из кухни во двор бегают, само то. 

Ноги сами отсчитали нужное количество ступенек и повернули в сторону кухни и кладовых. Середина ночи. Отличное время, чтобы навсегда распрощаться с тоскливой каменной серостью, уходящими в небо острыми шпилями и неприятными воспоминаниями. Слуги должны уже все давно храпеть в постелях, а когда проснутся, то исчезновение гостьи заметят не сразу. А когда заметят, то она будет далеко-далеко... 

В первую дверь заглядывать стоит разве только, чтобы кусок хлеба в дорогу прихватить – там кухня мадам Потаж. Чёрного хода в ней нет – только котлы и кастрюли, а ещё дверца в кладовую, где одни крупы и скудный набор специй. Следом за ней кладовая побольше: там и мясо, и рыба, и овощи. В третьей обычно дремлет Пакстон, наевшись чечевичного супа. Четвёртая и пятая набиты разными тряпками, щётками, мётлами и вёдрами. А вот сразу за поворотом та самая комнатушка, где слуги чистят обувь и сушат одежду хозяина. Из неё есть ход на задний двор, в ней всегда тихо, и редко кто по ночам околачивается. Но почему-то именно сейчас из-под  двери той самой каморки через тонкую щель сочился тусклый свет. Неужели свечу забыл потушить нерасторопный служка? Пакстон, если узнает, сразу на улицу выставит. А, может, просто кому-то не спится? 

«Сделаю вид, что и мне тоже», – решила Арлина, осторожно приоткрывая дверь. Та уныло скрипнула, а девушка заглянула внутрь. В комнате было пусто. 

Огонёк одинокой свечи приветственно колыхнулся и замер. Тишина и покой царили в четырёх стенах, и слышно было, как на улице пронзительно завывает ветер и как стучит дождь по водостокам. От заунывного свиста и барабанной дроби по спине пошёл неприятный холодок. Чтобы согреться и прогнать неуютную дрожь, Арлина потёрла ладони и подышала на них. Даже прыгать была готова, только вот что-то совсем настроя на было. 

Если задуматься, то дождь можно и переждать. Понятно, что свечу забыл погасить какой-то неловкий растяпа. До утра сюда точно никто не заглянет, свернуться калачиком можно в кресле у стены, а как только ливень начнёт сходить на нет, скорее на улицу и подальше от пугающего замка. Вот только кресло в комнатушке было всего одно, и, как назло, именно на нём, безжалостно травя душу, сушился плащ Тайернака. 

Боясь ненароком накликать новую беду и не решаясь и пальцем коснуться плаща, Арлина переминалась с ноги на ногу, прислушивалась, не затих ли дождь, как вдруг содрогнулась и побледнела. С обеих сторон – коридора и двора – послышались шаги. Одни – неторопливые и размеренные; другие – по-хозяйски смелые. 

Девушка заметалась из стороны в сторону. Бежать на улицу и нарваться на садовника-полуночника? И хорошо, если садовника... Слишком уверенная поступь – садовники так не ходят. Броситься в коридор и столкнуться с никуда не спешащим слугой? Но эти всегда торопятся: или приказ хозяина исполнять, или к себе на короткий отдых. 

Готовая провалиться сквозь землю, Арлина нервно закусила губу и, не придумав ничего лучше, юркнула за кресло, потянула на себя край плаща Тайернака и укрылась им с головы до пят, благодаря всех мыслимых и немыслимых богов за то, что плащ такой широкий и плотный. 

Двери, ведущие в коридор и на задний двор, отворились почти одновременно. В комнату вошли двое. 

– По тебе можно часы сверять, Пакстон, – в голосе первого слышалась довольная усмешка. – Даже песочные. 

– Благодарю, милорд, – по одной только интонации дворецкого Арлина поняла, что тот отвесил внушительный поклон. – Годы службы, иначе никак. 

– Отменной службы, должен заметить. Что бы я без тебя делал...

Арлина услышала звон падающих на стол монет. 

– Эликсир уже готов? – девушка затаила дыхание и прижалась к спинке кресла, молясь, чтобы её никто не заметил. 

– Насколько я осведомлён, нет. Я редкий гость в Ледяной башне, но если бы опыты были успешны, уверен, об этом уже было бы известно. 

– А та девчонка? На неё делалась высокая ставка. 

– У неё всё валится из рук, милорд. Она бестолкова, бесполезна, и лично мне кажется, что с предсказанием ошиблись. 

– Главное, что второе сбывается, – позлорадствовали в ответ. – Ускорим судьбу. Что здесь? – прямо над ухом Арлины брякнули крышкой фарфорового чайника. 

– Он просил принести травяной чай через полчаса. 

– Отлично. 

Опять звяканье фарфора – крышку приподняли и спустя пару ударов сердца вернули на место. 

– Что это, милорд? Напоминает пожёванное коровой сено. 

– Корень лютика ползучего. А вот это, – до Арлины донёсся звук шуршащей бумаги, – добавишь в чашку прежде, чем нальёшь чай. А то, если передержать, эффект будет слабоват. Мучаться меньше будет. 

– Выглядит, как песок. 

– Это молотая сон-трава. Убийственная вещь, если с лютиком смешать. Как раз то, что нам нужно. Щепотки вполне хватит.

– Лишь бы он не заподозрил подвох. 

– Ты справишься. 

Чайник и чашку поставили на поднос. Звякнули щипцы для сахара и серебряная чайная ложечка. 

– Его плащ? 

Сердце Арлины не в первый раз за ночь прыгнуло к пяткам, услышав вопрос. Шаг, второй – и рука незнакомца схватила плотную серую ткань, потянула на себя, но Арлина вцепилась в плащ и не отпускала, готовая на всё, но только не на разоблачение. «Сейчас как дёрнет», – пронеслась мысль, но хватка по ту сторону внезапно ослабла. 

– Шкура его волка. Аккуратней с ней, она мне ещё пригодится. 

– И так пылинки с неё сдуваю, милорд. 

– Воротник зацепился за что-то внизу. Сильно не тяни – может порваться. Отнесёшь чай и проверь, что там. Головой ответишь, если хоть одна ворсинка затеряется. 

– Конечно, милорд. 

– И поменьше толкайся у кухарки – она болтлива. 

Первой отворилась дверь в длинный коридор, но легче от этого Арлине не стало. Если выбирать, с кем она предпочла бы столкнуться нос к носу, то девушка однозначно предпочла бы Пакстона. От голоса незнакомца веяло неприятным холодом, от его слов стыла кровь в жилах, от его тяжёлых шагов замирало сердце. Но, наконец, и они стихли; студёный ветер ворвался в тесную каморку и угомонился, когда незнакомец вышел во двор и притворил за собой дверь. 

Выпустив из рук плащ, Арлина выдохнула, осторожно высунула голову, осмотрелась, затем вылезла из-за кресла и выпрямилась. К взмокшим от волнения пальцам прилипла волчья шерсть с воротника плаща. И прилипла не просто ворсинками, а целыми клочьями, безжалостно выдранными в борьбе за шанс остаться не разоблаченной.  

Свобода была совсем рядом – стоило только небрежно толкнуть деревянную дверь, ведущую на заливаемую дождем улицу, а там вперёд к воротам и на дорогу. Попутчики найдутся – тракт оживленный, и в родном Атоле Арлина окажется совсем скоро. Но старые часы, висевшие высоко в углу, покрытые слоем паутины и пыли, пробили час волка, кукушка прокричала два раза и скрылась, а девушка, спрятав клок шерсти в кармашек платья, развернулась на невысоких каблучках и выглянула в коридор, где несколькими минутами ранее исчез с подносом в руках Пакстон. 

Вокруг было тихо, как и положено глубокой ночью. Нигде не скрипнет пол, не шевельнётся каменная горгулья, не пробежит букашка, не проползет паук. Ступеньки на лестнице были преодолены легко, а дальше впереди показался тот самый узкий, бесконечно длинный коридор, на полу которого до сих пор валялись рассыпанные колосья и парочка осколков: то ли от вазы, то ли от статуи.