Тем временем на землю опускались сумерки и дымка.
Наш герой и попутчица заняли свои места в автомобиле. Пришло время познакомиться, и шофёр с пассажиркой назвали друг другу свои имена. У мулатки имя оказалось не африканское, а наше, славянское: Милослава.
Вишнёвая «Таврия» двинулась в дальнейший путь по трассе Т-2104 к Харькову, до которого оставалось всего ничего, как говорится, – километров двадцать с хвостиком. Минут пятнадцать езды…
***
И тут стало происходить странное.
Кий Сало и Милослава, обменявшись репликами на тему преступности вообще и автомобильных краж в частности, замолчали.
Дымка сгущалась, превращаясь в туман. Попутчица вроде начала дремать, а водитель…
То ли Кий Арнольдович погрузился в себя и вёл машину чисто автоматически, то ли он и сам впал в какую-то дремоту с открытыми глазами, то ли оказался под воздействием некоего наваждения, но некоторое время он управлял машиной, не замечая, куда едет.
И только когда спутница пробормотала, дескать, ой, я, кажется, задремала; а затем воскликнула, мол, а где это мы едем (?!), он будто очнулся и с изумлением обнаружил, что они движутся не по асфальтированной трассе, а по грунтовой дороге! Когда и где он свернул с трассы на грунтовку, Кий Сало совершенно не помнил, и зачем это сделал, совершенно не понимал.
Затормозив, пробормотал:
– Тьфу, что еще за чертовщина! Со мной творится ерунда. Куда заехала машина? Такого прежде никогда...
Обалдевший от произошедшего Кий Арнольдович развернул «Таврию» на сто восемьдесят градусов, и они поехали по грунтовке обратно.
А дымка уже сгустилась в настоящий туман. А сумерки уже напоминали ночную темень.
Пришлось включить фары.
В матовой пелене тумана дорога просматривалась вперёд всего метров на двадцать, поэтому, дабы не сбить возможного прохожего, неожиданно появляющегося из тумана, или не врезаться в неожиданное препятствие, или не растрясти до развала машину на корявых ухабах этого далеко не ровного и не гладкого пути, или не свильнуть с дороги в бездорожье, они ехали медленно, очень медленно.
Из тумана проявилось одинокое дерево – сосна, скрюченная так, будто некий гигант пытался завязать ее в узел, – и вскоре растворилось в тумане же за кормой «Таврии».
Минут через пять осторожного передвижения автомобиль оказался перед развилкой дорог. Кий Арнольдович поехал наугад по правой.
Ещё через несколько минут въехали в ботаническую колоннаду – похоже, лесок – и вскоре оказались на полянке, где дорога и заканчивалась. Судя по чёрно-сивой арене, оставшейся от костра, пустым консервным банкам, пластиковым бутылкам и висящему на ветке презервативу, по этой дороге какие-то жлобы ездили в лесок на пикники. Пришлось разворачиваться и ползти обратно к развилке...
Левая дорога, не сочтите за тавтологию, заворачивала всё влево и, пересекшись с другой грунтовкой, в конце концов уткнулась в развалины хаты-мазанки, давно заброшенной и обросшей непроходимыми дикими кустами. Тоже тупик.
Вернулись к попавшемуся недавно перекрестку и свернули направо... Эта грунтовка тоже кренилась влево, но вскоре, слившись с другой, выпрямилась... Из тумана проявилось дерево – сосна, скрюченная так, будто некий гигант пытался завязать ее в узел. Гм, что-то знакомое... Через пять минут после сосны – развилка... Та самая? Поехали по левой ее ветке... оказались на перекрёстке, да, кажется, том самом, и свернули уже налево. Ехали долго, и этот шлях кренился всё влево... Слился с другим... Из тумана проявилось дерево – сосна, скрюченная так... Ну да, та самая! Что за наваждение. Там, по пути были еще какие-то пересечения. Вернуться и попытаться по ним... Развернулись, поехали вспять, куда-то свернули... Ползли, ползли... Приползли – опять скрюченная сосна... Тьфу!..
Грунтовые дороги виляли, петляли, пересекались, сливались, расходились, образовывая какой-то адский лабиринт, и Кий Сало с мулаткой Милославой, похоже, в этом лабиринте заплутали. Отсутствие компаса и каких-либо ориентиров совершенно сбивало с панталыку: в какой стороне трасса, в какой стороне Харьков, в какой стороне что?
В процессе их блуждания в тумане совсем стемнело.
В очередной раз попетляв по кружевам грунтовых дорог и вновь оказавшись у знакомого дерева, Кий Арнольдович зыркнул на наручные часы и свистнул: одиннадцатый час вечера! А он предполагал быть дома в полдевятого, максимум в девять! И перед пассажиркой неудобно – подбросил, называется. И как это он мог съехать с трассы и заехать в такую глушь?! А теперь кружится и виляет в окрестностях этой скрюченной сосны, будто нечистая сила его водит кругами...
Развернув в который раз «Таврию», поехал искать путь, по которому еще не ездил. Нашёл, но и тот, попетляв и пересекшись с другими, вернул их к уже изрядно надоевшей сосне.
Столько времени потрачено, бензина сожжено, а толку никакого!
Милослава вздохнула:
– Нас будто кто-нибудь морочит, нас будто кто-то ввёл в обман... Нам лучше не блуждать здесь ночью, а ждать, пока пройдет туман.
Кий Арнольдович согласился: лучше ждать, чем без пользы тратить топливо.
– Так, так, так... Мужчина и девушка вынуждены заночевать вместе... Кажется, наклёвывается эротика... – предполагает внутренний голос автора.
– Нет, эротики здесь не будет, к сожалению, – возражает автор.– Я не ханжа, ничего против эротики не имею, даже наоборот, я бы с большим удовольствием вогнал бы в эту историю чувственную сексуальную сцену, но... Я-то своего героя знаю: он вовсе не оголтелый бабник, коварный соблазнитель, совращающий всех девушек, попадающихся на его пути, и изменяющий законной супруге направо и налево; вовсе нет... Да и к тому же между ним и Милославой не возникло никакого страстного влечения. Невинное общение случайно оказавшихся рядом интеллигентных людей и не более того, без всякой чувственности.
– Жаль. Люблю эротику,– признаётся внутренний голос.
– Да кто ж не любит,– поддакивает автор.– Но – нет.
Итак, они припарковались у скрюченного дерева и решили ждать. Кий Сало в очередной раз вышел «отлить», на этот раз не в кустики, а просто в туман, который был визуально плотнее кустиков.
Вернувшись после этого к «Таврии», которая светом фар указывала своё местопребывание в размашистой тьме, наш герой увидел, что его пассажирка царапает на грунте полосу сухой веткой и что-то бормочет. Спросил, что она делает, а Милослава поднесла к выпуклым губкам какаовый пальчик, дескать, тихо вы, и продолжила чертить и бормотать.
Колдует, что ли, подумал Кий Арнольдович.
Она очертила вокруг автомобиля неровный круг диаметром метров двенадцать, а затем ответила водителю, что эта их невозможность найти верную дорогу похожа на воздействие каких-то злых сил и она на всякий случай отгородилась от злых сил специальным заклинанием-молитвой. Он ухмыльнулся: неужели она действительно верит в такую мистику; сам-то он, хоть и помянул мысленно нечистую силу, был уверен, что вся причина в тумане. Она ответила, дескать, веришь или не веришь, а лучше подстраховаться, хуже от этого не будет. Он спросил: а откуда она знает такие заклинания. Она ответила, что её родной дедушка Панько, что жил на хуторе близ Мерефы, но недавно, увы, умер, был знахарем, или, как раньше говорили, ведьмаком, характерником; вот он-то и обучил свою «чорняву онуку» кое-каким заклинаниям; конечно, он был дедом не по отцовской, африканской линии, а по материнской, украинской.
***
Затем в ожидании, когда прояснится, они сидели в автомобиле и трепались о том, о сём.
Милослава рассказывала, что её родной папа живёт в Нигерии, где возглавляет какое-то крупное предприятие, а мама здесь, в Харькове, с другим мужем, отчимом Милославы, шведом по национальности, но не из тех шведов, что живут в Швеции, а из тех, что с начала XVIII века живут на Украине, забыли шведский язык и практически не отличаются от украинцев. Да и сама она, Милослава, живёт в Харькове, а в Старом Салтове была в гостях у подружки, да, той, блондинки. Что она (не блондинка, а Милослава) служит в милиции, и жених ее тоже. Что жених, по имени Остап, не мулат, но тоже, так сказать, полукровка: наполовину еврей, наполовину украинец. Что осенью они хотят сыграть свадьбу и съездить к её папе в Нигерию, куда он их настойчиво приглашает (они общаются с помощью Интернета), в свадебное, так сказать, путешествие ...
