Шен-Уаф Бах приблизился к главному храму, каменному, пирамидальному и оттого более устойчивому перед натиском стихий, чем обычные жилые строения. Один из придворных, опередив властелина, взбежал по лестнице и исчез в дверях, дабы предупредить Верховного Жреца о прибытии императора. Шен-Уаф Бах стал неторопливо подниматься туда же. Когда он по лестнице вознёсся к дверям святилища, сам Верховный Жрец – Шур-Оэф Бэх – вышел навстречу.

Шен-Уаф Бах и Шур-Оэф Бэх велеречиво поприветствовали друг друга. Затем император спросил Верховного Жреца, в чём, по его мнению, причина постигшего их стихийного бедствия и есть ли возможность предотвратить подобные беды в будущем.

– Я, Ваше Величество, как раз собираюсь проникнуть в Высшие Сферы Знаний, чтобы там получить ответ на этот вопрос, – ответил Шур-Оэф Бэх. – При этой процедуре разрешается присутствовать только жрецам, но для вас я сделаю исключение, тем более что среди ваших предков тоже были жрецы. Однако вашим придворным придётся на время покинуть пределы святилища.

Император отослал свиту, а сам, в сопровождении жрецов, в том числе и Верховного, прошествовал в священные недра храма.

Там жрецы стали производить действия, необходимые для ритуала вхождения Верховного Жреца в Высшие Сферы Знаний. Одни облачали Шур-Оэф Бэха в священные одеяния, другие разжигали огонь в священных светильниках, третьи окуривали помещение дурманящим священным благовонием, четвёртые готовили священный напиток в священной чаше…

Отхлебнув жидкость, Верховный Жрец прокричал священное звукосочетание, после чего допил до дна. Минуты три он пребывал в неподвижности, затем его ноги подкосились, и два жреца, подхватив его под руки, аккуратно уложили Шур-Оэф Бэха на приготовленную подстилку. Ещё несколько минут Верховный Жрец пребывал в оцепенении, а затем стал корчиться, биться в конвульсиях, изрыгая из уст звуки и пену. Звуки складывались в неразборчивые слова, лишь одно Шур-Оэф Бэх повторил несколько раз довольно внятно. Таинственное слово, не известное ни императору, ни жрецам, ни самому Верховному Жрецу, ни одному из жителей планеты Раедэм. Это было слово «Кондратюк».

Императору было жутко смотреть на мечущегося в беспамятстве Шур-Оэф Бэха, и глава государства отвёл взгляд в сторону, стал разглядывать озаряемую огнями светильников фреску на стене, где было изображено, как чудесная обезьяна по имени Памва рожает первого человека по имени Амад.

Вдруг в храме стало совершенно тихо. Император вернул взгляд на Верховного Жреца. Тот потерял сознание. Жрецы подхватили своего предводителя под руки и под ноги и быстро понесли на свежий воздух, император устремился за ними. На некоем подобии балкона жрецы стали приводить Шур-Оэф Бэха в чувство: один бил его по щекам, другой плескал на него холодной водой, третий подносил к ноздрям какую-то гадость с острым запахом, четвёртый вытирал пену с губ и подбородка.

Верховный Жрец очнулся. Он был совершенно обессилен и измождён общением с Высшими Сферами Знаний.

– Что… я… говорил? – с трудом, чуть слышно просипел он.

– Ты несколько раз повторил таинственное слово «Кондратюк», Верховный Жрец, а больше мы ничего не разобрали, – сообщил вытиравший пену.

– Кондратюк? Гм… – задумался Шур-Оэф Бэх. – Что бы это значило? Что ещё за Кон… Ага, кажется, припоминаю… Кажется, Высшие Сферы Знаний сообщили мне, что ураган как-то связан с каким-то Кондратюком… Видимо, этот таинственный Кондратюк и наслал на нас ураган!

– А что это такое – Кондратюк? – спросил император.

– Ну, это… эээ… это… гм… это, видимо, некое великое и всемогущее существо, способное повелевать стихиями, – изрёк Верховный Жрец, дрожа от усталости.

– А за что этот Кондратюк нас так наказал? – продолжал выпытывать император.

– Ну… эээ… наверное… гм… наверное, за то, что мы ему не молимся и не приносим ему жертв, – размышлял Шур-Оэф Бэх. – Мы же молимся Великой Почве, Великой Воде, Великому Небу и Великому Огню, которые считаются первоосновой всего сущего, а Великому Кондратюку мы сроду никогда не молились, вот он на нас и осерчал, и наслал на нас ураган, чтобы наказать за неуважение.

– Значит, для того чтобы Кондратюк нас простил и больше не наказывал, мы должны ему молиться и приносить жертвы? – сообразил император.

– Да, отныне мы должны будем молиться и приносить жертвы не только Великой Почве, Великой Воде, Великому Небу и Великому Огню, но также и Великому и Всемогущему Кондратюку, – вещал обессиленный Верховный Жрец. – Вы, Ваше Величество, объявите об этом народу, разошлите гонцов с этой вестью по всей стране, а мы, жрецы, приступим к составлению соответствующих молитв, к разработке соответствующих обрядов и ритуалов…

Новые молитвы, обряды и ритуалы были сочинены жрецами очень быстро, всего в течение нескольких дней, ибо жрецы боялись медлительностью разгневать Великого и Всемогущего Кондратюка и спровоцировать новые стихийные бедствия. В ходе этой работы жрецы пришли к величайшему открытию: раз Великий и Всемогущий Кондратюк способен повелевать стихиями, значит, он и есть Творец Великой Почвы, Великой Воды, Великого Неба и Великого Огня, то есть Кондратюк, по сути, есть ни кто иной, как Творец Вселенной!

Было решено, что все жители империи обязаны молиться Кондратюку три раза в день, тремя молитвами: главной в полдень и двумя дополнительными утром и вечером. Главная молитва должна сопровождаться ударами в барабаны. Раз в неделю – курением благовоний, а раз в месяц – принесением в жертву мелких домашних животных, обычно – домашних птиц, трупы которых дотла сжигаются на жертвенном огне.

Так в империи началась религиозная реформа.

Все, от мала до велика, в полдень приходили в храмы, где под ритмичный рокот барабанов орали главную молитву, в которой семнадцать раз повторялось слово «Кондратюк».

Все да не все. Некто Шав-Аоф Бох – известный учёный, лекарь, астроном, изобретатель, путешественник и мыслитель – посчитал новую веру в Великого и Всемогущего Кондратюка суеверием и мракобесием. Шав-Аоф Бох так прямо и заявил при свидетелях Великому Жрецу Шур-Оэф Бэху:

– Ураган – это всего лишь перемещение воздушных масс, вызванное перепадом давления, а вовсе не происки какого-то мифического Кондратюка. Когда мы молились Великой Почве, Великой Воде, Великому Небу и Великому Огню – это ещё куда ни шло: почва, вода, небо и огонь действительно существуют и их все видят. Но кто когда видел этого пресловутого Кондратюка? Никто и никогда. Я уверен: никакого Кондратюка вообще не существует!

– Ты святотатствуешь, Шав-Аоф Бох! – гневно воскликнул Шур-Оэф Бэх. – Великого и Всемогущего Кондратюка невозможно увидеть, поскольку он невидимый и бесплотный, как воздух. Он присутствует не в одном каком-то конкретном месте, а везде, оттого всё видит, всё слышит и всё знает. Поэтому, если ты не прекратишь кощунствовать и не начнёшь молиться со всеми Великому и Всемогущему Кондратюку, чтобы он простил тебя за это неверие, я, несмотря на все твои былые заслуги, вынужден буду ходатайствовать перед его Его Величеством о выдворении тебя за пределы империи, дабы твои еретические речи не накликали на нашу родину новой беды.

Шав-Аоф Бох не хотел быть изгнанным за пределы родины, поэтому стал воздерживаться от публичной критики новой религии и даже стал посещать храм и делать вид, что молится вместе с соотечественниками, однако остался при своём мнении. Такое лицемерие было ему очень неприятно, но на что ни пойдёшь, лишь бы не стать изгнанником…

***

Бухгалтер Остап Григорьевич Кондратюк вышел из подъезда своего дома на улицу, где моросил кратковременный апрельский дождик, и раскрыл зонтик. Воздух пах дождём (кто считает, что дождь не пахнет, пусть первым бросит кремовый торт в лицо своего психиатра в присутствии мощных санитаров) и начавшими расцветать деревьями. Дворник Феликс Предрасположенный, игнорируя осадки, чесал метлой тротуар. Бухгалтер Кондратюк поприветствовал его (не тротуар, а дворника, конечно) кивком головы. Хоть на бухгалтере и была шляпа, приветственно приподнять её, как это делал обычно, он не мог, ибо правая рука шляпоносца была занята зонтом, а левая портфелем. Ёжась от утренней свежести, Кондратюк пошествовал в сторону типографии № 2.