— Правда? — удивляюсь я, пытаясь представить парня, который, кажется, живёт на сэндвичах и виски, предпочитающим замысловатые сладости.

— Да, но так было до того, как он уехал, — говорит она, а её улыбка постепенно угасает. — Вряд ли сейчас он вообще заметит, что я испекла для него торт.

Она выглядит такой расстроенной. Так хочется приободрить её, но мне нечего сказать ей, кроме как «он паршивец».

Я занимаю привычное место у стойки, и мы остаёмся сидеть в молчании ещё несколько минут. Линди не сверяется с рецептом во время готовки. Процесс измерения муки, сахара и соли для неё кажется таким же естественным, как для нас чистка зубов.

— Эй, я же так и не спросила, — говорю я, вырисовывая пальцем дорожку по рассыпанной муке. — Как прошёл ваш с Миком отдых?

Она вскидывает брови.

— Решила спросить спустя две недели?

Попалась.

— Прости. Кажется, я была немного зациклена на своих проблемах.

— Бывает, — отвечает она, спуская меня с крючка. — Отдых получился хорошим. Очень хорошим.

На этот раз брови вскидываю я, но уже из-за интонаций в её голосе. Я слегка наклоняюсь — теперь моя очередь спросить:

— Хочешь поговорить? — после чего прыскаю от смеха, потому что Линди заливается румянцем.

— Вот, значит, как, — говорю я.

— Как?

— Никаких раздельных комнат, я правильно понимаю?

— Мне тоже можно спросить тебя про личную жизнь? — чопорно парирует она. Мило. Вот и обмен ролями.

— У меня нет личной жизни, — здоровой, во всяком случае.

— Нет?

Я прищуриваю глаза.

— Нисколечко.

У меня воображение разыгралось, или она выглядит разочарованной?

Любопытство берёт надо мной верх.

— Линди, ты ещё до моего приезда узнала, что я моложе других сиделок?

— Хочешь спросить, знала ли я, что ты моложе и красивее? — она качает головой. — Нет. Мистер Лэнгдон хороший, честный босс, но не особо разговорчивый, и его нельзя отнести к доверчивым людям. Мы с Миком не получаем информации больше требуемого. Только имя, дату прибытия и так далее.

Киваю. Это я уже поняла. Мы замолкаем, когда Линди добавляет в тесто яйца, но затем, оставив миксер заниматься своим делом, она перемещает свой изучающий взгляд на меня.

— Что произошло во время нашего отъезда? Мика потрясло, что Мистер Лэнгдон добрался из аэропорта самостоятельно, тем более тот никогда не приезжал без предупреждения…

Она недоговаривает, оставляя мне заполнить пробелы. Я принимаюсь теребить серёжку.

— Вряд ли я имею право рассказывать эту историю.

— Ах, — отзывается она. — Значит, история есть.

А разве так не всегда?

Линди открывает пакетик с шоколадной стружкой и удивляет меня тем, что засыпает в рот несколько пригоршней, задумчиво пережёвывая, прежде чем предложить пачку мне. Я беру несколько, съедая одну за другой, пока мы пристально изучаем друг друга.

— Я расскажу, если и ты расскажешь, — выговариваю в спешке.

Скорость её пережёвывания замедляется.

— Что, по-твоему, я знаю?

— Что случилось с Полом. То есть, что на самом деле происходило с ним, пока он был там. Я не идиотка. Его нога не в таком уж бедственном состоянии, а шрамы не губительны. Всех сиделок, включая меня, привезли сюда не для того, чтобы ему оказывали физический уход. Ущерб нанесён здесь, — я касаюсь виска.

— Знаю. И в обмен на что я дам тебе эту информацию?

— На то, зачем Гарри Лэнгдон заявился сюда на огонёк в ту субботу. И почему мы с Полом с тех пор в натянутых отношениях.

Линди бросает на меня взгляд.

— Признаюсь, мне любопытно, почему вы с Мистером Полом растеряли ту слабую дружбу, что только-только начали выстраивать, но это с трудом можно назвать честной сделкой.

Тут она права. Барная драка Пола едва ли дотягивает до произошедшего с ним в Афганистане.

— Попытка не пытка, — наградив застенчивой улыбкой, отзываюсь я, выхватывая пальцем готовящееся тесто. Но затем всё равно приступаю к рассказу.

Я говорю ей о том, как наивно полагала, будто для Пола будет хорошо выбраться из дома и встретиться с другими реальными людьми, в особенности с Кали. Рассказываю о придурках из бара, о драке и оскорблениях. Понятное дело, опускаю часть с поцелуем. Потом делюсь тем, как вошла и услышала ругань Гарри на сына за его появление на публике и за то, что он выставил себя на посмешище.

На этом месте намереваюсь закончить, но вдруг слышу собственный голос, повторяющий слова Пола: «Ты с тем же успехом мог купить мне щенка или проститутку».

А после, потому что я вообще не знаю, когда вовремя заткнуться, припоминаю и то, что он бросил мне в лицо об Итане.

Её лоб морщится в замешательстве.

— Кто такой Итан?

— Мой бывший парень.

— Ох, — выдаёт она непонятным для меня тоном.

— Видимо, эти три слова тебе дали много информации, — говорю я.

— Я была замужем — дважды, и развелась — тоже дважды. Тема бывших мне хорошо знакома. Я так понимаю, конец был не слишком хорошим?

— Ну, скажу просто: я его ещё не пережила.

Линди удивляет меня смехом.

— Что? — мой тон немного уязвлённый.

— Именно это его и беспокоит.

— Что и кого беспокоит?

Линди перестаёт опускать шарики теста на противень.

— Пола беспокоит то, что ты ещё не пришла в норму после разрыва. Его тревожит, что ты всё ещё зациклена на этом Итане.

— Я не говорила, что зациклена на нём. Но даже будь всё так, это не может беспокоить Пола.

— Угу, — отвечает она, слизывая тесто с пальца. — Даже не вздумай изображать из себя дуру. Ты понимаешь, о чём я.

О Боже. Она знает.

— Так ты, эм, знаешь, что всё было не совсем профессионально?

— Имеешь в виду, достаточно ли долго я прожила, чтобы понимать, когда двое молодых привлекательных людей источают искр столько, что можно спалить весь дом? Да, достаточно.

— Круто, — мямлю я. — Думаешь, Мик в курсе?

— Конечно.

Дерьмо.

— А Мистер Лэнгдон?

— Скорее всего.

Дерьмо вдвойне.

— Что ж, — произношу я, отталкиваясь от тумбы, — хорошо поговорили. Пойду утоплюсь.

Донельзя довольная собой, она шевелит пальцами, нахально махая мне рукой на прощание.

— Печенье будет готово к трём. Ах, и Оливия?

— Да?

— Я рассказала бы тебе. О Поле. Если бы сама знала.

Через секунду до моего мозга доходит.

— Ты про Афганистан?

Она кивает.

— Мне, естественно, известно о последствиях. Нога. Шрамы. Кошмары по ночам. Но о том, что случилось на самом деле, я не знаю. И не знаю того, кто в курсе.

М-да.

— Что он отвечает, когда люди спрашивают?

Она кидает на меня позабавленный взгляд.

— Они не спрашивают.

Я замираю в дверях, когда до меня доходит смысл.

— Никто? Никто не спрашивал?

— Ну, уверена, многие люди спрашивали сразу после случившегося, но он был слишком не в себе, чтобы об этом говорить. Последний год (или около того), кажется, мы только и делали, что давали ему пространство.

Я прикусываю щёку с внутренней стороны, раздумывая. Что если всё дело в излишнем пространстве? Может, для исцеления изнутри ему как раз и нужно окружить себя людьми?

В последнее время я избегала его, потому что нуждалась в дистанции. Но сейчас самое время вспомнить о том, зачем я здесь. А здесь я в первую очередь для того, чтобы исправить Пола.

И что бы он ни думал, необходимо ему не расстояние.

От разворачивающихся перспектив у меня почти кружится голова. Готовься, Пол Лэнгдон. Скоро для тебя всё станет по-настоящему сложным. 

Пол

Официально: я не понимаю женщин.

Оливия должна злиться на меня. И несколько часов назад, клянусь, так и было. Но сейчас она ведёт себя иначе, и мне это совсем не нравится. Я не доверяю прощению, которого не заслужил.