— Ну, мне тоже не сладко пришлось, — заметил Денис.

Роман хлопнул ладонью по столу:

— Не сомневаюсь! Ни на секунду не сомневаюсь. Ты, не зная правил, вышел на чужое поле и начал играть. По ходу дела выучил правила и выиграл! А знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что ты привык играть без правил и тебе было легко выучить любые правила. А мы тут так и играли без правил, вернее, по ежеминутно меняющимся правилам. Мы научились эффективно играть в условиях нестабильной системы, при быстро меняющихся внешних воздействиях, и если нам теперь дать правила, то сильнее нас не будет никого в мире.

Роман говорил горячо и убежденно, вероятно, это была больная тема, не единожды обдуманная.

— Как делались состояния в Америке? На чужую землю приехали самые антисоциальные элементы Европы, насильники, убийцы, разбойники всех мастей, религиозные фанатики и отщепенцы. Не потому, что им захотелось новизны, а потому, что в Европе им стало или слишком опасно или вообще невозможно находиться.

— Не совсем так, — возразил Денис, в свое время тщательно изучавший историю заселения и освоения американского континента переселенцами из Старого Света.

— Предположим, — кивнул Роман, но линию свою продолжал гнуть. — Я же упрощаю, но совсем немного. Приехали… А тут — полный простор, твори что хочу. Они и начали творить, сбиваться в стаи по интересам, уничтожать индейцев, как-то организовывать быт. Самые свирепые подчинили себе тех, кто послабее, захватили лучшие земли и придумали законы, которые были обязательны к исполнению, потому что как только оказываешься наверху, очень хочется не дать никому возможности спихнуть тебя. Сынок папы-разбойника рождался в семье уже не разбойника, но человека, придумавшего закон и владеющего на основании этого закона землей, лесом, рабами. А внук разбойника воспринимал положение вещей уже как всегда существовавшее, поэтому любое посягательство на собственность для него выглядело как нарушение испокон веку сложившихся догм.

— Так-так-так, — проговорил Денис, выпуская дым и с интересом наблюдая за разгорячившимся приятелем.

— А теперь представь, что папа-разбойник, его грамотный сын и еще более грамотный внук — один и тот же человек, а весь процесс занял не сто лет, а десять. И получишь то, что мы имеем сейчас.

Денис усмехнулся, хлопнул старого друга по плечу:

— Как иллюстрацию, приведшую к такому выводу, твою историю освоения и развития Америки я могу принять… Уж слишком ты все в черных красках нарисовал… Америка страна христианская. И именно это делает ее сильной во всех отношениях…

— Да ладно тебе, — хохотнул Роман. — Патриот нашелся! У нас тоже страна христианская! Без попов никакое мероприятие не обходится, даже открытие стриптиз-бара… Ты лучше вспомни, что тут творилось! Мы голосовали за сохранение империи и тут же разваливали ее. Избирали президента и тотчас начинали поливать ею грязью. Носили на руках героев-парламентариев, а потом расстреливали здание парламента из танков.

— Это я помню, — подтвердил Денис.

— Как грибы вырастали банки и как хлопушки изрывались «мерседесы» банкиров, а быть банкиром значило подписать себе смертный приговор, потому что намертво усвоено: «нет человека — нет проблемы». Экономика и политика не стали еще системой и насквозь персонифицированы. «Есть человек, есть проблема, нет человека — да здравствует демократия!» За каких-то десять — двенадцать лет самые приспособленные особи эволюционировали от малинового пиджака до фрака и персональной ложи в Венской опере.

— Но ведь, согласись, не все смогли так быстро эволюционировать, — заметил Денис.

— Золотые слова! Большинство просто не поняло, что происходит. Мой Чивокун — из тех, кто смог эволюционировать. Да, он бывший грабитель и насильник и первый миллион сделал на банальном рэкете. Да, заполняя в избирательной комиссии анкету, он сделал две ошибки в слове «премьер-министр». Все это так. Но он великолепный организатор. Для того чтобы быть вожаком, не нужно быть самым умным в стае. Криминологи утверждают, что быть самым умным — вредно. Нужно быть самым практичным.

Денис усмехнулся:

— Ну, эту теорию я знаю. Про то, что для принятия решения вовсе не нужно обладать всей информацией, иначе можно погрязнуть в процессе ее сбора.

Роман слегка удивился.

— Не ожидал, что американские журналисты читают такие книги! — рассмеялся он. — Но суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет. Ты видел, какие аппетитные губки у Лизочки? Наливай!

Гребски помахал вслед «вольво», который увозил на вокзал его старого друга, и, слегка пошатываясь, прошел через холл к лифту. Последние две рюмки «на посошок» были явно лишними и давали себя знать.

Они долго пили водку, закусывали, разговаривали, снова пили. Когда Роман понял, что уже не успевает заехать за вещами, он позвонил своему шоферу, попросил забрать из дома «командировочный» чемодан и заехать за ним в кафе. Несмотря на протесты Дениса, Толоконников не позволил ему оплатить счет, объяснив: «Ты у меня в гостях! Вот я к тебе приеду, там и будешь платить!»

Во время их долгой беседы Гребски несколько раз порывался рассказать старому другу обо всех перипетиях, через которые ему пришлось пройти на прошлой неделе, но сам же себя останавливал. Что-то удерживало от излишней откровенности. Не то чтобы он не доверял другу юности, этого не было. Просто времени с их последней встречи прошло предостаточно, чтобы человек мог измениться. Да и «нагружать» Романа своими проблемами Денису не хотелось. Так и расстались, крепко обнявшись и договорившись встретиться и посидеть «как следует» уже в Киеве.

В номере он сбросил одежду, забрался под душ и не менее получаса стоял под упругими струями. Холодная вода несколько раз сменяла нестерпимый кипяток. Тяжесть в голове постепенно отступала. Водные процедуры закончились ледяной водой, и когда Денис вышел из душа, обмотавшись широким банным полотенцем, кожу покалывали миллионы мелких иголочек. Чтобы закрепить эффект протрезвления, Гребски бросил в стакан с водой две таблетки «Алка Зельцер» и, как только содержимое перестало бурлить, шипеть и стрелять мелкими брызгами, залпом осушил стакан.

Теперь можно было спокойно покурить. Денис обрезал кончик сигары, тщательно раскурил, с наслаждением выпустил ароматный дым. Несколько раз звонил телефон, но Денис решил не снимать трубку, представляя, какой набор услуг ему снова попытаются предложить. Однако когда раздался неуверенный стук, мысленно выругался и направился к двери.

Поправив полотенце на бедрах, с лицом совсем не гостеприимным, Денис резко распахнул дверь. И почти не удивился.

— Входи, — сказал он. — Решила посторожить мой чуткий сон?

Проводив Дениса до входа в «Космос», невзрачный мужчина набрал на мобильнике номер и сказал в трубку:

— В двадцать три сорок пять он вернулся в гостиницу. Думаю, что на сегодня он угомонился. Хорошо они там в кафе выпили, на ногах едва держится.

— Выяснил, с кем он встречался?

— Когда бы я успел? Какой-то его приятель, кажется, еще по университету. Номер машины записал. Установим.

— Выясни.

— Утром займусь.

— Нет, это нужно сделать немедленно.

— Сделаем.

Мужчина спрятал мобильник и в сердцах сплюнул. Кто-то ляжет спать, а кому-то это счастье не светит. Он вышел на обочину и поднял руку, останавливая такси.

Марина коснулась пальчиком капли воды на его плече, улыбнулась:

— Мокрый… — Перевела взгляд на едва подживший порез на предплечье, удивленно вскинула брови: — И раненый…

— Входи, — не комментируя ее замечания, повторил Денис.

Марина прошла в номер, обдав Дениса легким запахом дорогих духов, опустилась в кресло, закинула ногу на ногу. Вид у нее был слегка растрепанный и немного шальной. Глаза возбужденно блестели, губы кривились в непонятной улыбке.

— Что-нибудь случилось? — спросил Денис.