-- Смотрите, - Ив заглянула Тигилю через плечо, - допустим, это - Алъерь, Желтый Лес и Криволесье, значит в центре - Запретная Земля, остается Синий Лес, там как раз озеро... Это ведьма знает что! - не сдержалась малышка.
-- Это именно то, что сказал Эмиль. Карта Смерти Ветров, - произнес Улен. - Следовало давно заняться ее поисками...
-- Если верить легенде, - сказала я, - карта все равно нашлась бы только теперь, чтобы оказаться в одном кармане с древним ключом...
-- Но Афара же как-то добыла ее! - напомнила Ив. - Страшно подумать, если бы ведьмы добрались до ключа, что бы стало с пророчеством? И полыньяки... Бедные полыньяки! У них нет карманов!
-- Сдается мне, Итте следовало надеть другую куртку, ну хотя бы синюю, ту, что без карманов...
-- Это куртка ойёллей, Эм!
-- Да мы просто баловни судьбы! - Эмиль вдруг осекся. - Эй! Вы только взгляните! Красота! Эта игра захватывает всерьез! Учитель, что вы на это скажете? Посмотрите на овраг! Да нет, овраг на карте! Видете? Нет, вы видите? - кончик носа Эмиля взволнованно побелел. - Ведьма старая, штык ей под ребро! Да что ж это такое?!
Палец Эмиля, дрожа, упирался в узор низины, которая очевидно и была тем местом на карте страны, где мы теперь стояли, где спал Туман Беспамятства и где к нам так легко приходили ответы на вопросы.
- Итта, скажи хотя бы ты, это нарисовано дерево, верно?! Конечно, дерево! Вот! Их - пять, не больше и не меньше!
- И...?
- Теперь посчитай осинки на краю ложбины...
Улен напрасно считал, что мы недооцениваем игру. Игру мы оценили по достоинству. С каждым днем тайны и совпадения все настойчивее действовали на нервы. Древняя карта была важным звеном, но, похоже, пришла в наши руки поздно. Точное число осинок, растущих на краю ложбины спустя сотни лет, не заставило меня дрогнуть. Впереди ждал смерч, и, по правде говоря, я гораздо больше думала о нем, нежели о карте.
За Криволесьем мы повернули на юго-восток, Южный Тракт остался у нас за спиной. Стоило перебраться через поля, и дорога в Синий Лес легла перед нами. Здесь мы снова оседлали коней, чтобы мчаться навстречу смерчу, уже никуда не сворачивая. Эта дорога была нахожена мало, звери не опасались выбегать на нее, но нынче нам не встретилось ни лисицы, ни зайца. Пару раз в синеве небес мы видели галочью стаю, сам Унтар не появлялся. Но как только мы приблизились к Синему Лесу, галки оставили нас, и вскоре перепелки принесли вести о смерче. Разорив Дремучие Каньоны и не найдя там Эмиля, смерч перебросился через Аагу, чтобы вернуться.
К обеду седьмого дня собралась гроза. Накануне к Учителю прилетели две перепелки. Они долго сидели у него на плече, но стоили им упорхнуть, как небо нахмурилось, нагоняя грозовые тучи, потемнело и рассердилось. Задул ветер, заходили кроны дубов, затрепетал орешник, липы растеряли последние свои плоды. Через весь лес побежала дрожь, но это была всего лишь дрожь ожидания ливня, который умоет лес и напоит землю. Предчувствие приближающейся грозы. Я хотела бы слышать природу только такой, я хотела бы видеть колыхания леса, убежденного в том, что ему ничего не грозит, кроме теплой летней грозы. Вспомнилось первая гроза этой весны, когда у хребта Инкабара рушились вершины, а Хранитель Гор слушал музыку обычного мира - это было величественно и прекрасно. Что скрывать? Я боялась! Боялась потерять Эмиля, боялась потерять этот мир и много еще чего, что могло приключиться теперь, когда смерч шел поквитаться с нами.
За поворотом должен был показаться мост. Так и есть, издалека затемнели старые мостки. Мы подъехали ближе и не поверили своим глазам. Мост был на месте, но под ним зиял скользкий илистый овраг. Аага высохла, точно весенний ручеек. Однако этот ручеек был шириной с полверсты, а длиной в несколько сотен.
- О! - ахнула Ив. - Что это? Что с Аагой?
-- Выше по течению смерч образовал плотину, - объяснила я, - завалил реку лесом. С юга несутся новые потоки, они разобьют плотину, не горюйте...
-- Разобьют? - с сомнением переспросил Эмиль.
-- Без сомнений! Смерчу с Аагой не поспорить!
-- Это глупый оптимизм, темная дева! - проворчал Тигиль, он прогарцевал вдоль края берега, туда, где кончалась трава и жуткой могилой проваливалась в землю мрачная дельта реки. Улен молчал, его широкая ладонь беспокойно теребила уздечку.
-- Как он это сделал? - в ужасе выдавила Ив.
-- Ты когда-нибудь видела смерч? - с легкой насмешкой поинтересовался Эмиль и вытер со лба первые капли дождя.
-- Нет, - обиженно махнула головой Ив, - но мне вполне хватило сонного бриза!
-- Перестаньте! - сердито проворчал Тигиль. - Смерч загребает в свою воронку и моря и озера. Огромным небесным черпалом поднимает он со дна реки ил, для него Аага - детская шалость.
-- Откуда ты-то знаешь? - с издевкой спросила я. Тигиль не ответил, а переспрашивать я не стала. Я спешила спрятаться под капюшон плаща.
-- Начинается ливень,- глядя через плечо, произнес Улен. - Нам бы поторопиться...
В тот момент дождь словно примерился, набрался силы и обрушился на лес. Освобождаясь от бремени морей и озер, небо радостно изливало воду, и мы тотчас промокли до нитки.
Кони вздрогнули и поскакали дальше, через мост, через поля и долы, в дом Улена, в котором ему сейчас было совсем небезопасно.
Как всегда, о безопасности Улена думали все, кроме него самого. Чем ближе мы были к Синему Лесу, тем веселее, тем радостнее светились глаза учителя. Он напевал что-то себе под нос и спрашивал о том, как мы сражались с ветрами так непринужденно, как будто речь шла об урожае на осень. Улен многое знал от Тигиля, но о приключениях в горах мы поведали ему сами. Чары, которые напустила на нас Вечная Гора, были не единственными опасными чарами Запретной Земли, но без сомнения самыми трудными. Кроме того, Хранитель Гор ничего не рассказал о ловушке Песчаной Скалы.
Нам было о чем поговорить перед сном. Но в ту ночь все торопились уснуть. Улен собирался говорить с Эмилем, и мы понимали, что мешать им не следует.
До Синего Леса было уже рукой подать и если бы не одно обстоятельство, оказаться там можно было наутро. Нас поджидали, и этого никто не учел. Я чуяла гвардейцев за много верст, и перепелки, как мне казалось, не должны были их пропустить. Тем не менее, перепелки не прилетали уже трое суток, и Улен молчал о последнем. Этой ночью гвардейцы могли напасть на наш след, и я решилась поговорить с Учителем.
Когда, отдышавшись и расправив спины после долгой езды, мы собирались скромно поужинать, я подошла к Улену. Подперев плечом корабельную сосну, тот в десятый раз рассматривал карту, украшенную так великолепно, что я вновь залюбовалась и на секунду забыла, о чем собиралась говорить.
-- Хочешь что-то сказать, но сомневаешься? - как бы между прочим сказал Улен и откашлялся. - Сомнения - не лучшее качество для королевской разведки, верно?
-- Да, Учитель, я хотела поговорить...
-- Говори, Итта Элиман, говори, - не поднимая глаз от карты, закивал он, - говори, но оставь время для своего пытливого Эмиля. Он хочет знать больше, чем успевает понимать.
-- Перед последним переездом засада, я чую их, человек десять гвардейцев...
-- Знаю, - кивнул Улен. - Мы поищем другую дорогу. Ложись спать, отправляемся засветло.
Он принялся неторопливо и сосредоточенно снимать перчатки, всем своим видом намекая, что подробности обсуждению не подлежат. Что ж? Спать, так спать...
Надо сказать, перчатки Улена - знаменитая вещь, старинная и бывалая, никто и никогда не видел его без них, но самое примечательное то, что это перчатки с отрезанными пальцами. Эмиль как-то сказал, что в таких перчатках хорошо играть зимой на флейте. Помнится, Улен шутку не оценил и рассердился. Ив решила, что перчатки, возможно, подарок того, кого Улен хранит в сердце. Наверное она права. Прошлое Улена содержится в полном секрете, говорить об этом запрещено, но порой мне кажется, он сам уже не помнит, кем и где был до того как вошел в Королевский совет и возглавил Белую Гильдию.
