Утро началось совсем не так, как я предполагала. Во-первых, мы выспались. Эрик, по недоразумению, проспал и, вопреки сложившейся традиции, никого не разбудил. Во-вторых, в окошке напротив ребятня задумала резвиться солнечными зайчиками именно по нашим носам. Но и это нам не помешало: мы спали и спали, а когда проснулись, то первым, кого увидели четырнадцатого мая, оказался Тигиль Талески. Он преспокойненько сидел на стуле посреди комнаты и ждал, когда мы продерем глаза.

- Я вот тут сижу и ломаю себе голову, Эм, - произнес Тигиль со свойственной ему невозмутимостью, - стоило ли братьям Травинским тащиться в такую даль, чтобы проспать Кубок Солнца? - Так сказал Тигиль, и эта была самая длинная фраза, которую он произнес в этот день.

- Проспали? - подскочил Эрик.

- Вполне могли, - улыбнулся Тигиль.

У Тигиля жгучие глаза и черные, как смоль, волосы, он заправляет их за уши, а когда улыбается, то тонкие губы вытягиваются в эдакую замысловатую ниточку.

- Старик! - Эмиль свесил ноги и с удивлением обнаружил, что уже одет. - Как же ты нашел нас? Просто чудо! Ты нужен нам, как никто другой... очень нужен! - Эмиль дал волю чувствам. Да, Тигиль, действительно, был нужен ему, потому что только он понимал Эмиля в том, в чем, как ни старались, не могли понять его мы.

- Да ну? - с сомнением сказал Тигиль. - Что-нибудь стоящее?

- Более чем! - Эмиль был готов выложить все сейчас и сразу, ему нужен, очень нужен был совет. Но появление Тигиля никак не решало проблемы с баней и чистой одеждой. Было бы глупо из-за этого не попасть на праздник.

Привести себя в порядок после таких перипетий, как правило, не просто. И если бы не Ив, все бы закончилось весьма печально. Но Ив есть Ив, и потому уже через час мы появились в харчевне "Сестры Куки" сияющие, как медные гроши. Талески заказал завтрак и ждал нас. Потом Эмиль мучительно выбирал из последних событий то, что можно рассказать другу. Его бы воля, он бы выложил все, но... похоже, Тигиль понимал и это. Пока мы уничтожали завтрак, он слушал, но когда принесли кофе, первый кофе после того самого дня, Тигиль отодвинул чашку и сказал:

- Эрик босой.

Ботинки! Одно дело вспоминать, что их надо купить, а другое дело сообразить, что без ботинок Эрику концерт не светит. Наступило гробовое молчание, в пустоте которого повисла перспектива провести ближайший час в поисках обуви немыслимого размера. Кофе остыл, но мы все еще не могли принять сколько-нибудь разумного решения. И в этой затянувшийся паузе раздался громкий хруст стекла. Эрик сломал в руке бокал и даже не порезался.

- Что мы сидим?! За углом лавка сапожника! - Ив встала и решительно направилась к двери. - Как можно было об этом забыть?

- Завтра к вечеру будут готовы, - сощурившись на ноги Эрика, сказал подмастерье.

- Эй, парень, - Эрик выложил на прилавок мешочек с золотыми, - слушай, что я толкую! Я плачу вдвойне, а ты состряпаешь их прямо сейчас, идет?

- Вы шутите, господин? - мальчишка засмеялся. - Я и так просижу за работой всю ночь. Но если вы накинете золотой, - лицо подмастерья стало лукавым, - то я постараюсь успеть к утру.

Что тут скажешь? Можно, конечно, купить готовые ботинки, они будут малы, и Эрик выбросит их сразу после концерта.

- Идем, - взял его за рукав Тигиль, - есть кое-что получше.

За Ярмарочной улицей мы свернули направо, то есть совсем в противоположную сторону от площади Музыки. Праздник начинался где-то рядом. Взрывались хлопушки, взлетали ввысь бумажные змеи, слышалась болтовня и хохот. Ноги так и норовили направиться туда, но Тигиль уверенно вел нас закоулками, а Тигилю мы доверяли.

Кроме лавочников да случайных прохожих встретить здесь было некого. Разве что грустного облезлого кота, лениво глазевшего из-под забытого навеса. Признаюсь, такого Алъеря я не знала. Старая мостовая давно пошла волнами, окна неприветливо чернели, угрюмо поглядывая на нас закрытыми ставнями. В воздухе витал запах кислого молока и дыма. Правда, в кондитерской мы купили рогаликов и пастилы, рогалики оказались свежие, что совсем нельзя было сказать о пастиле. Солнце слепило, и сквозь его золотые жилы проглядывали высокие сторожевые башни Южной стены.

Эмиль не успел рассказать Тигилю и половины, но этого вполне хватило, чтобы тот сказал:

- Улен был в Озерье. Гнал туман на восток. Он знает. Конечно, знает... но помалкивает!

- Ты видел его?

- Ванда видела, как он покупал лошадь.

- Кто еще из наших здесь?

- Ванда, Луку и другие, те, что из музыкантов.

- Лютнисты?

- Не все, - Тигиль вздохнул: - Есть проблема, - тихо сказал он, - нам позарез нужны ботинки!

Как ни странно, но меньше всего Тигиль удивился тому, что мы попали в гости к его отцу.

- Обычные проделки Итты, - решил он, - но я рад...

- Ты редко ошибаешься...- подыграла я.

- Ты тоже, - ответил он, и я прекрасно поняла, что он имеет в виду Эмиля. Тигиль никогда не одобрял нашу любовь на троих, и даже с появлением Ив его взгляды не изменились. Однако то, что я выбрала Эмиля, заставило его уважать меня. Не стоило обижаться - Тигиль любил своего друга и ревниво к нему относился.

Из подворотни пахнуло затхлой лужей, сквозняком и плесенью, такого запаха я не припомню с тех времен, когда затопило Туоновские сырные кладовые. Мы оказались на такой узкой улочке, что стены домов почти касались друг друга, а крыши их невозможно было даже различить, и, прежде чем Тигиль остановился у облупленной, тысячи лет не крашенной двери, мы сами увидели эту витрину. Засиженное мухами стекло, мрачный проем, клетка со щеглом и... ботинки. Вот и ботинки, странные темно-синие ботинки именно такого размера, который необходим, по крайней мере страшно большие.

В лавке казалось сумрачно, как в пещере Песчаной скалы, тихо-тихо шуршала сорванная со стены афиша и горела одна единственная свеча: никаких товаров, никаких продавцов.

Эрик подошел к витрине и недоверчиво взглянул на ботинки:

- И это "получше"? - поинтересовался он.

- Не спеши с выводами, Эр! - посоветовала я. - Это вовсе не простая лавка.

Вообще, в Алъере чудесам не место, но Тигиль умудрился откопать в недрах столицы погреб безвременья. Эти ботинки, хоть и выглядели как новые, были старше самого Алъеря. По тонкой подошве шла медная окантовочка, кожа огибала ногу до самой лодыжки. Это были огромные высокие ботинки из тончайшей замши, и, кроме того, вместо шнурков на них блестел узкий серебряный замочек. Если бы я не видела, что это за ботинки, я бы решила, что на Эрике они порвутся при первой же возможности.

- Эй, есть здесь кто-нибудь? - крикнул Эрик, и эхо прокатилось по крохотной каморке, как по королевскому залу.

- Есть, - ответил Тигиль, - он никогда не выходит из дома.

И точно, по винтовой лестнице, суетливо шаркая тапочками, спустился маленький скукоженный старичок. Он осмотрел нас, пожевал беззубым ртом и прошамкал:

- Ботинки не продаются.

- Все продается, - не согласился Тигиль.

- А! - старикашка как будто узнал Тигиля, - покупатель пентальини. Разве я не говорил тебе, что ботинки не продаются?

- А разве я не говорил вам, что у меня есть покупатель?

- Что такое пентальини? - полюбопытствовала Ив.

- Ведьма знает что! - ответил ей Эмиль.

- Я никогда не играю дважды! - напомнил старик.

- Само собой, - продолжал этот совершенно немыслимый торг Тигиль, - я привел того, кто играет лучше меня.

- Так, так! - старикашка по-птичьи нахохлился, почесал свои три волосины на бороде и боком проскакал к Эмилю. - Играешь в шахматы?

- Играю, - удивился Эмиль, - немного...

- Это не разговор! - старик подобрал за пояс надетые на нем лохмотья и сердито взглянул на Тигиля. - Вы хотите ботинки? Или мы зря теряем время?

- О чем речь? - не понял Эмиль.

- О покупке, о чем еще?! - старичок вдруг заметил арбалет, подцепил арлинью лямку корявым пальцем, глаза его загорелись. - А может быть об обмене...