— Сядьте, кадет Маккарти. Это приказ.

Фар выдохнул из легких остатки горячего воздуха и еще раз обвел символ, но уже средним пальцем. Марин, конечно, не пропустит эту деталь мимо внимания, но никаких правил, запрещающих делать каракули «птичкой», не существует.

Петля получилась замечательная.

Он уселся на стул и принялся загружать победный гимн Побитой Панды. В «Вершине подъема» присутствовал ритм, требовавший от слушателя движения; хотелось отбивать такт пальцами по стальной столешнице. Кому понадобилось срывать его заключительный экзамен? Фар не обладал техническим складом ума, но понимал, что взлом симулятора машины времени требует мозгов, не говоря уже о готовности нарушить законы цифровой безопасности. Это исключало из круга подозреваемых инструктора Марина, который неукоснительно исполнял каждый протокол, записанный в Уставе Корпуса путешественников во времени. Для такого хака хватило бы ума у Грэма Райта, лучшего друга Фара, у того IQ зашкаливал за 160 пунктов, но он и за миллион лет не применил бы свою магию кудесника клавиатуры против Фара.

Тогда кто?

И почему?

К тому времени, когда Марин вошел в помещение, нервы у Фара были натянуты почти до предела. С отсутствующим видом инструктор уселся напротив, спрятав под напомаженными усами растянувшиеся в улыбке губы.

— Кадет Маккарти, лицензионная комиссия и я только что закончили просмотр записанных вами данных…

— Симулятор взломали, сэр. — Молчать было невозможно — слова жгли язык, как искры. — Мария-Антуанетта ждала меня. Систему несомненно взломали…

— Не перебивайте, когда я говорю, кадет. Я взял бы эту оплошность на заметку, но оба мы понимаем, что в этом нет смысла.

Нет… нет смысла? Фар растерялся, хотя внутри все так и кипело. Если сейчас раскрыть рот, то можно наговорить лишнего. Поэтому он стиснул зубы.

— Я преподаю здесь девятнадцать лет, пытаясь формировать из фанатов с горящими глазами эффективных путешественников во времени, — продолжил Марин. — И не в первый раз слышу отговорку об ошибке в программировании. И даже, клянусь Гадесом, не в десятый.

— Это не отговорка, сэр. Это правда. — Взгляд Фара метнулся назад к зеркалу. Он надеялся, что лицензионная комиссия еще там и слышит их разговор. — На мне этот парик под пуделя и жмущие в паху штаны. Королева стояла ко мне спиной, и между нами находились два человека. Мария-Антуанетта никоим образом не могла меня заметить.

— Вы находились в двух метрах от персоны, занимающей третью позицию в списке важных особ. Это непростительно при любом раскладе! — Вот почему инструктор Марин так никогда и не получил назначения в экипаж машины времени. Весь он состоял из инструкций, никакого полета мысли. Закостенелая структура без намека на гибкость. Образцовый экземпляр для канцелярской работы.

— Все из-за того, что я попался.

— Вот именно, кадет. Вы попались. Если бы то, что я наблюдал на записи, случилось в ходе реального задания, ваше вторжение в прошлое имело бы непредсказуемые последствия!

— В реальном задании подобного не случилось бы. Кто-то — я не знаю, кто, — взломал симулятор и настроил его против меня. Они хотели, чтобы я провалился. — Фар снова бросил взгляд за плечо Марина, в непроницаемую бесконечность зеркала. Неужели они не замечают очевидного? — Просмотрите данные еще раз. Вы увидите, как она мне подмигнула.

— Мария-Антуанетта была известной кокеткой, — пожал плечами инструктор Марин. — Вряд ли в ее случае подмигивание может служить доказательством программного сбоя.

— Я в состоянии понять, когда подмигивают, флиртуя. Это подмигивание служило посланием…

— Кадет, прошу вас. Не ставьте себя в неудобное положение. Диагностика показала, что в работу систем никто не вмешивался. Вы провалились. — Последнее слово Марин произнес безапелляционным тоном, выбросив его из-под усов в лицо Фару. Оно пробилось через заключительные аккорды «Вершины подъема», достигло барабанных перепонок Фара и устремилось вниз по его глотке, набитой погасшими углями, прямо в желудок, попытавшийся переварить то, что переварить невозможно, и в результате заклинивший.

Он провалился.

Пепел пепел все мы падаем тупик черная дыра нет нет нет нет…

НЕТ.

— Кто-то сфальсифицировал диагностические данные! — Крик Фара отдался металлическим скрежетом у него же в ушах. Чувство было, как у Алисы в Стране чудес — словно съеживаешься внутри себя, пока в конце концов не приходится встать на цыпочки, чтобы выглянуть наружу сквозь дырочки собственных глаз. — Я не виноват! Меня подставили!

— Сбавьте тон, — произнес инструктор Марин.

— А то что? Возьмете на заметку?

Улыбка сошла с лица инструктора, и Фар понял, что зашел слишком далеко. Марин откашлялся.

— Мне все равно, кем была ваша мать. Мне все равно, что вы родились на борту МВЦ. Мне все равно, что вы лучший в классе. Вы обделались, Маккарти. Здорово обделались. Хотите знать, из-за чего? Из-за гордыни. Вы думаете, никто вас тронуть не смеет. Я наблюдал, как вы снова и снова безнаказанно нарушаете правила, потому что считаете себя исключением. Но хочу раскрыть вам маленький секрет, Маккарти… Вы не особенный. И не исключительный. Вы заносчивы и непочтительны, и я не сомневаюсь, что вы перечеркнули бы всю историю, если бы только получили шанс. И да поможет Крест этому миру, если ваша нога ступит когда-нибудь на борт МВЦ. Меня уговорят слетать на Луну и обратно, прежде чем я допущу такое. Сожалею, кадет Маккарти, но вы не годитесь для Корпуса. Настоящим исключаю вас из Академии и навсегда налагаю запрет на выдачу лицензии.

— Вы не можете меня исключить, — прохрипел Фар. — Я выпускник.

— Уже нет, — возразил Марин. — Выпускные экзамены завершены, мистер Маккарти.

Мистер Маккарти, а не кадет. Фар не упустил этой перемены в обращении инструктора Марина. Она обрекала его на ту жизнь, которую он вел. Сержантских лычек не будет. Машины времени вообще не будет.

— Я посоветовал бы вам сдать практические принадлежности для симулятора и удостоверение для посещения кампуса прежде, чем вмешается служба охраны, — сказал инструктор.

Служба охраны? Нет уж, если Фар должен уйти, то уйдет на своих условиях. Оскорбленный до глубины души, он медленно встал, содрал с шеи шнурок с идентификационными карточками и бросил на стол. Возможно, дерзкий и неуместный поступок, но какое значение имеют манеры, раз он теперь обычный штатский? Потом Фар, не скрываясь, показал «птичку» и левой, и правой руками. Одну отправил к зеркалу, другую послал Марину. И хотя на плечи давил пропитанный потом наряд, выходка так взбодрила, что он чуть ли не летел к двери. Он словно выбирался из кошмарного сна и с облегчением переводил дух, но уже понимал, что обманываться нельзя. Настоящий кошмар ждал за дверью, растянувшись неотвратимой вереницей лет.

Настоящий кошмар только начинался.

Как правило, после не совсем блестящих испытаний на симуляторе Фар искал утешения в занятиях на турнике в своей комнате. Эмоции он выплескивал в подходах по десять подтягиваний: гнев наружу, силу внутрь. Упражнения позволяли почувствовать себя лучше, подготовиться к предстоящим экзаменам. Этим вечером Фар вернулся на квартиру в Зоне 3, где жил с тетей, дядей и кузиной, посмотрел на турник, и ему показалось, что перекладина смеется над ним. Какой смысл теперь изнурять до боли мышцы? Больше работать незачем.

Об этом позаботились Мария-Антуанетта и инструктор Марин.

Мечты, значки, воля к победе… все это в прошлом. Сил не хватило даже добраться до комнаты развлечений, он просто растянулся на ковре и занялся созерцанием потолка. Рассматривать там особо было нечего — просто белая плоскость с одним-единственным светильником и трещиной от края до края. Фар провел сорок минут, наблюдая за паучком, предпринявшим эпический поход из одного конца комнаты в другой, и не обращая внимания на сообщения, которые присылал на его интерфейс Грэм: «Что случилось? Ты где? Я думал, мы встретимся для возлияний».