— Нет ничего лучше нигилиста для замены гедониста. — Элиот кивнула на опустевшее место.

— Нам нельзя. Слишком сильное вмешательство. Перераспределение может…

Но Элиот уже брела к столу. Словно ниоткуда в руке ее появились наличные. Лови мгновение. Пусть все сбудется. То ли подействовал разнузданный стиль Вегаса, то ли она слишком устала, чтобы думать о последствиях. Ей хотелось совершить какой-то безумный поступок, а не волноваться все время из-за накопленных битов информации.

Даже Нерон играл на арфе, когда горел Рим…

Прежде чем обменять доллары — кругленькую сумму — на фишки, симпатичный дилер-блондин проверил фальшивое голографическое удостоверение личности. Девушку не волновало, проиграет она или нет. Деньги этой эпохи выглядели как игрушечные — пестрые зеленые бумажки, а фишки тем более. Она сделала максимальную ставку. Дилер сдал карты.

Рядом возник Грэм.

— Фару это не понравится.

— Что ж, ведь твоего капитана здесь нет, не так ли? Какой смысл ехать в Вегас, если не можешь потратить немного наличных?

— Это безответственно.

Элиот пожала плечами:

— Мы молоды. И разве это не наша работа? Если не хочешь принять участие, не стесняйся и присоединись к Имоджен.

Грэм не двигался. Дилер ждал знака, и Элиот стукнула по столу.

— Она хорошенькая, тебе не кажется?

— Да. Полагаю, да.

Типичный для парня односложный ответ.

— Почему ты не отвезешь ее в город? Скажем, на одно из магических представлений Пенна и Теллера?

— Мы товарищи по экипажу.

— Похоже, Прию с Фаром это не останавливает.

Грэм оглянулся: сквозь завесу падающей воды фигура Имоджен казалась размытой, только узел на голове выделялся ярким пятном. В глазах у Грэма перестали прыгать цифры, он уставился на это зеленое свечение.

— Они исключение из правила. В наш век такие отношения исчезли не совсем… — Инженер покачал головой. — Но сильно усложняют жизнь.

Сегодня каждый шел своей дорогой. Может, что-то такое содержалось в воде?

Смеяться вроде было неуместно, но Элиот не утерпела. Смех получился резкий и истерический, он отвлек дилера, и вместо одной карты тот сдал две. Взять еще или остановиться? Она набрала опасное количество очков, но счет имеет меньшее значение, чем принято думать, особенно если собираешься рисковать. Жизнь дана, чтобы жить. Ей надоело думать о потерянном времени, расходе воды, агенте Аккермане, зависшем считывании, реперных точках, перераспределении, Чарльзе и всех погибших, которых она уже не могла воскресить.

Пора воспользоваться этим фексовым отпуском.

— Карту! — сказала она.

От «Инвиктуса» Фар с Прией шли долго. Брели, взявшись за руки, останавливались полюбоваться живописными видами Лас-Вегаса, провели незабываемый час возле «Космополитена», поглазели на танцующие фонтаны перед Белладжио. Фар нуждался в такой передышке. Рядом с Прией серьезные проблемы отходили на задний план, жизнь снова наполнялась маленькими радостями. Лишняя порция картошки фри с трюфелями. Поцелуй в облаке брызг от фонтана. Шутки, байки и веселый, звонкий смех Прии, как никогда красивой и обаятельной. Фар ненавидел Элиот за то, что та сумела вызвать у Прии сомнения в прочности их союза; ему хотелось всегда быть рядом с любимой. Элиот. Фу. Снова она, как заноза под кожей. Вампир, пиявка, комар, не просто высасывающий кровь или гордость, но лишающий его контроля за ситуацией.

Фар отгонял эти мысли, ловил и бросал в бутафорские венецианские каналы. Неужели беззаботная прогулка — такая уж роскошь? Неужели нельзя продлить очарование нормального, обычного состояния, которое они соткали вместе?

В сумерках город начало лихорадить: гуляющих по Стрипу стало вчетверо больше, рекламные щиты вспыхивали с большей настойчивостью. Подпитываясь этой энергией, Фар не поддавался ускоряющемуся ритму и даже позволил себе остановиться, чтобы дать несколько монет изможденного вида мужчине с картонкой, на которой значилось: все что мне нужно это травка.

Этот тип, по крайней мере, не скрывал своих мотивов. В отличие от некоторых…

Снова Элиот. Плечи свело десятифутовое напряжение при одной только мысли о девушке, уже трижды его обыгравшей и оставившей с пустыми руками. Как они вернутся в Центральное время, чтобы получить доступ к «Архивам предков», если Лакс выследит их там и потребует то, чего у них нет? От такой перспективы Фара пронзала ледяная дрожь.

— Что-то не так? — Прия остановилась.

— Знаешь, что пришло мне в голову? А не вернуться ли на «Инвиктус», угнать его и спрятаться в каком-нибудь затерянном тропическом раю, чтобы о нас никто и никогда больше не услышал? Разве это не ужасно?

— Ужасно. — Прия насмешливо выгнула бровь, поскольку знала, что это несбыточная мечта. И он тоже знал. Единственное место, куда «Инвиктус» мог попасть без Грэма, — время Центрального, в котором весьма трудно отыскать затерянный тропический рай.

— Как насчет Вудстока? — закинул удочку Фар. Празднование восемнадцатого дня рождения напомнило ему, что не за горами годовщина их с Прией отношений. Можно попробовать еще раз стащить настоящие «Бит-Бикс».

Прия расцвела улыбкой — определенно «да».

— Кто бы мог подумать, что кризис так расположит тебя к отдыху!

— Я люблю бывать в отпуске. — Наверно, следовало бы делать это почаще и не забывать про экипаж. Так он и поступит, если удастся выбраться из этой переделки. Парижские улочки или поля Нью-Йорка — мало ли куда захочет отправиться Грэм.

— Тебе нравится посещать те или иные места для достижения каких-то специфических целей, — возразила Прия. — Здесь есть разница. Мы с этим разберемся, Фар. Разберемся. А сейчас нам остается только, пользуясь моментом, отправиться в бассейн…

— В бассейн? — Давно уже стемнело, но, подняв взгляд в небо, Фар не смог обнаружить ни одной звезды, только рассеянное свечение, напоминавшее о доме. — В такой час?

— Бассейн во Дворце Цезарей. Мне на интерфейс пришло сообщение от Имоджен, встречаемся с ними там. На танцевальной вечеринке. С эпическим размахом. Помнишь?

Как он мог забыть?

Уже через минуту Фар ощутил рокот басов — они как раз лавировали между посетителями казино; оно совсем не было похоже на Domus Augusti — ни в руинах, ни в лучшую пору его существования.[7] Чем ближе они подходили, тем пружинистее и легче становилась походка Прии. Казалось, у диджея просто нет песни, которую она бы не знала и которая не значилась бы в ее плей-листе, озаглавленном «Старое золото».

Показались бассейны. Вода колыхалась цветными бликами, узорчатое дно переливалось, и все вокруг качалось в ритме танца. Фар обвел взглядом: колышущееся море голов. Он ожидал легко найти Имоджен, но она оказалась в своей естественной среде обитания — СИЯНИИ, и у многих девушек волосы фосфоресцировали такими же яркими красками — оранжевой, голубой, розовой, зеленой. Картина напоминала мельтешение ярких цветовых пятен во взбесившемся калейдоскопе. К тому же танцовщицы украсили свои запястья и шеи светящимися браслетами и кольцами.

Чувствуя себя убийственно тусклым, Фар отдал инициативу Прие. Вместе они обогнули толпу; музыка гремела так громко, что едва не выбивала слезы из глаз. Сначала Фар увидел Элиот. От Версаля с его зеркалами и пастелями их отделяла бездна пространства и времени, ночь сияла неоном, и над толпой бушевала электронная гроза, но она оставалась все той же Марией-Антуанеттой — девушкой в центре вечеринки, тем стержнем, вокруг которого все и кружилось. Она поймала его взгляд, и он заново ощутил горечь старого поражения, словно под ногами раскрылась червоточинка и он соскользнул по ней прямо в свой прежний позор… ощутил запах роз, смешанный с легким ароматом бергамота… услышал ее шепот… Я сразу опознаю чужого, когда его вижу…

Элиот остановилась. Замерла посреди колышущейся массы тел, как будто обладала независимым центром тяжести. На этот раз она не подмигивала, но лишь пристально смотрела на него, и Фар почувствовал, как тяжелеют, будто наливаются свинцом, ноги. Все его страхи вернулись, завладевая им.