Взгляд Клодины померк. По лицу пробежала тень.
— Ешь, — подвинула она тарелку. — Ешь, пока голова цела. Всю-то жизнь воюете, воюете…
Иоганн сидел задумавшись. Снова память унесла его в далекие годы. Снова одна за другой пронеслись картины морских сражений, упорной борьбы, неослабного напряжения…
— Знаешь, — сказал он каким-то новым, незнакомым жене голосом, — не скоро еще, видно, перестанем воевать. Мы отдали за освобождение от испанских войск, королевского гнета и покорности римскому престолу все: имущество, силы, молодость, жизнь… А полного счастья все еще не добились. Разве в Голландии и Зеландии не льется больше слез? Разве каждый имеет кусок хлеба на завтрашний день? Разве богатые купцы и промышленники не заставляют штаты плясать под свою дудку?.. Вместо короля и дворян-рыцарей народились новые хозяева страны — богачи.
Клодина с тревогой взглянула на него.
Он опустил голову, потом встал и подошел к постели.
— Я лягу. Завтра мне надо до солнца поспеть на общий сбор. — Но снова заговорил: — О наших былых походах и битвах много сложено песен. Любой мальчик знает о них, как будто сам побывал на полях сражений или на кораблях и на стенах крепостей. О «морских нищих» испанцы до сих пор вспоминают со страхом. Каждая семья наша хранит у себя осколок снаряда, пулю или обрывок знамени, окрашенный кровью… Все вынесла родина: «Кровавый совет» Альбы, разгромы нескольких армий, междоусобицу, долгие осады, голод, грабежи, наводнения, костры инквизиции, пытки, конфискации, изгнания… Да что говорить!
Он закрыл глаза и уснул сразу, как после тяжелого трудового дня.
Клодина до самого утра хлопотала по дому, стараясь не потревожить мужа. Часто она бросала работу, подходила к постели и долго рассматривала его лицо, испещренное сетью ранних морщин, с плотно сжатыми губами, обвеянными морскими ветрами, с седыми уже нитями в светлых волосах. Она осторожно натягивала одеяло на его плечи с багровыми рубцами старых ран.
— Иоганн!.. — По щекам ее стекали слезы, и она смахивала их передником. — Пора тебе в самом деле на покой… к детям… Нехорошо им расти без отца… У тебя большая семья, Иоганн…
А когда за бальзаминами и фуксией заалело на Востоке небо, Клодина разбудила старшего сына. Но проснулись и младшие. Они все окружили постель отца и подняли шум и возню.
Иоганн проснулся бодрый, веселый, как всегда. Наскоро поев, он собрался в путь. Голос его раскатился по всему дому:
Колокола зачем звонят,
Согнав с лица печаль?
Ах, о победе все твердят…
— Возвращайся скорее, — прижавшись к нему, говорила тихо Клодина. — Пора сменить войну на мирный труд.
— Возвращайся скорее, отец! — кружились вокруг него дети.
— Пусть маленький голландец Генрих встретит меня своим первым словом! — сказал Иоганн тоном приказа и обнял жену еще раз.
Плачущая Клодина с младшим сыном на руках и три детские фигурки долго еще стояли в тени лип, пока Иоганн не скрылся из виду.
А он шел и думал:
«Пусть безвестные могилы любимых покрываются каждую весну новой травой, пусть зацветают вновь и вновь свежими цветами. В залитом солнцем доме на зеленом от лип канале Дельфта тоже растет, поднимается свежая поросль маленьких голландцев».
