Казалось, подавлять Альбе было уже некого. И все-таки он приступил к исполнению плана короля. Инструкции Филиппа II предписывали герцогу не считаться ни с какими правами жителей Нидерландов, жесточайшим образом карать всех мятежников и подозрительных. «Железный герцог» расставил гарнизоны в крупных городах и приказал строить там крепости; учредил специальный «Совет по делу о мятежах», прозванный народом «Кровавым советом». Достаточно было малейшего подозрения, ложного доноса — и человека приговаривали к смерти, а все его имущество шло в пользу короля. «Кровавый совет» сотнями выносил смертные приговоры. Черная туча нависла над деятельными и жизнерадостными Нидерландами. Дым костров стелился над городами и селами — сжигали еретиков. На зубцах старинных, видавших виды городских стен и на деревьях раскачивались трупы повешенных: Альбе не хватало виселиц. А он все не унимался. Ведь Альба пообещал королю, что с его приходом в Нидерланды из непокорной страны в испанскую казну потечет сплошной поток золота и серебра. Каждый смертный приговор — доход. Особенно если к казни приговаривается дворянин-землевладелец, купец или богатый ремесленник. Многие ремесленники, купцы, предприниматели, исповедовавшие кальвинизм, справедливо опасаясь преследований, тайком уезжали за границу; закрывались их лавки и мастерские. Террор Альбы нанес тяжелый удар всему хозяйству страны.
Но неужели страх так сковал Нидерланды, что они отказались от всякого протеста? Неужели свободолюбивый и трудолюбивый народ безропотно покорился кровавому герцогу? Нет, народ не смирился. Напрасно Альба радуется и шлет самоуверенные донесения в Мадрид. Сопротивление не сломлено. В ответ на террор Альбы в стране началась упорная партизанская борьба. В приморских провинциях она приняла своеобразную форму.
…Людно на пристани маленького голландского портового города. Собравшихся людей не смущает хмурое небо и резкий, пронизывающий ветер с моря. Все возбуждены и громко переговариваются, энергично жестикулируя. Куда девались обычная голландская сдержанность и уравновешенность! Когда морю удается заглушить голоса, выразительный жест в сторону скрытого за высокой дамбой города или взмах кулака завершают начатую фразу. Может быть, здесь ждут прибытия каравана судов с товарами из Португалии или Англии? Или готовится к выходу в море флотилия сельделовных судов? Коренастый загорелый человек, матрос, вскочивший на бочку, привлекает к себе внимание. Он говорит, что выйти в море надо сегодня же. Завтра, может быть, будет поздно: с часу на час ожидается испанский гарнизон. Пусть городские власти колеблются и выжидают: ведь в магистрате заседают богачи, которые дрожат только за свое имущество. Бедным людям нечего терять: в море их ждет свобода. Там они станут гёзами. «Морскими нищими»! Но милостыню они попросят у проклятых испанцев только на языке пушек.
Около матроса формируется экипаж судна. Здесь и не искушенные в битвах, но хорошо знающие море рыбаки, и матросы с торговых судов, и военные моряки. К ним проталкиваются два подмастерья — шерстобиты, которых нетрудно узнать по рабочим фартукам и серым, запыленным лицам. Да, они не умеют управлять парусами, но они могут делать любую тяжелую работу. Пусть их только возьмут, и они покажут, на что способны. Боятся ли они моря и войны? А разве может быть что-нибудь страшнее их жизни здесь, на суше?
На корабли грузят продовольствие, которое удалось тайком собрать у зажиточных горожан. Даже богатые судовладельцы не прочь внести свою лепту в это дело, только бы не узнал об этом королевский чиновник. А сколько желающих участвовать в этой погрузке! Тяжелые бочки с соленой сельдью и ящики с головками сыра кажутся грузчикам легче — ведь это для «морских нищих», для тех, кто уходит бороться за свободу. Они доверят свою судьбу старому другу и врагу нидерландских тружеников — морю. Они будут скитаться по его пустынным просторам, искать и настигать врагов, защищая берега своей родины. Они отплывают сегодня — но они вернутся. Они должны вернуться победителями. Да здравствуют гёзы!..
Такие корабли уходили в море из многих портов северных, приморских провинций Нидерландов. «Морские нищие» начали ожесточенную партизанскую войну против испанского флота. Быстрые и решительные, они повсюду настигали вражеские корабли, атаковывали их и захватывали богатую добычу. Гёзы ответили на террор Альбы: они не брали пленных. Иногда гёзы делали смелые вылазки на сушу. Приморское население поддерживало их, снабжало продовольствием. Одно имя «морские нищие» наводило ужас на испанцев и на тех, кто поддерживал их в Нидерландах. С каждым месяцем силы гёзов росли, действия их становились все более организованными.
Не смирился народ и в удаленных от моря, внутренних районах страны. Здесь убежищем для отважных служили густые леса. Едва заметными тропинками, известными только местным жителям, пробирались через болота в чащу леса сотни обездоленных крестьян и городского рабочего люда. Сюда бежали от костров инквизиции и виселиц Альбы горожане-кальвинисты и разорившиеся дворяне. В дремучих лесах организовывались отряды. Они нападали на небольшие части королевских войск, отбивали арестованных патриотов, убивали католических священников, поддерживавших испанцев, нападали на обозы с продовольствием и оружием. К лесным гёзам возвращались многие эмигрировавшие раньше горожане. Лесные гёзы поддерживали связь с продолжавшими тайно действовать во многих городах кальвинистскими консисториями.
Кроме народного движения морских и лесных гёзов, против испанцев предпринимались еще военные действия наемных войск, организованные нидерландским дворянством. Оппозиционно настроенных нидерландских дворян, бежавших за границу перед прибытием Альбы, возглавил принц Вильгельм Оранский, один из самых богатых и влиятельных представителей знати. Что заставило этого вельможу вступить на путь борьбы с испанским королем? Вильгельм хотел, чтобы в Нидерландах управлял он сам и другие знатные нидерландцы. Но достигнуть освобождения он стремился не силами своего народа, а с помощью нанятого в чужих странах войска. Принц боялся народного движения и не верил в него. Он не прочь был связаться с нидерландской буржуазией, которая могла доставить ему средства, необходимые для содержания наемных войск. К Оранскому в Германию, где он скрывался, потекли деньги, собранные консисториями многих нидерландских городов: Антверпена, Амстердама, Лейдена, и других. Значительные суммы пожертвовали и некоторые представители знати.
Но походы наемных армий были обречены на поражение, потому что это были солдаты, равнодушные к делу борьбы за освобождение Нидерландов. Они сражались и повиновались своим начальникам только до тех пор, пока им хорошо платили. Когда же средств не хватало и случались перебои в выплате жалованья, они переставали повиноваться и начинали грабить население.
Летом 1571 года Альба приказал взимать с населения специальный налог — алькабалу. Введение этого налога означало, что при продаже любого товара в пользу короля будет взиматься десять процентов его стоимости.
В Нидерландах, где огромную роль в хозяйственной жизни играли ремесло и торговля, ежедневно совершалось множество торговых сделок. Часто один и тот же товар несколько раз переходил из рук в руки. И каждый раз надо было платить алькабалу. Такой налог подрывал экономику страны.
Введение алькабалы истощило терпение даже тех, кто до сих пор безропотно переносил гнет. Всюду открыто возмущались Альбой. Купцы и ремесленники решили бойкотировать алькабалу. Купцы прекратили заключение сделок, мелкие торговцы закрывали свои лавки, предприниматели перестали раздавать работу. Закрывались мастерские.
Таково было положение в стране, когда 1 апреля 1572 года «морские нищие» взяли важный стратегический пункт на побережье — город Брилле. Эта смелая и неожиданная для врагов операция сыграла роль переломного момента в развитии революции и послужила толчком к восстанию во многих городах северной части Нидерландов. На смену партизанской борьбе лесных и морских гёзов пришли открытые восстания целых городов и провинций. За Брилле последовали Флиссинген, Энкхёйзен, Дордрехт, Гарлем, Лейден и многие другие северные города Нидерландов. Народ боролся не только с испанцами, но и со своими эксплуататорами. Заново избирались органы управления городов — магистраты. Те из феодалов и богатых горожан, которые не желали изменения существующего строя, бежали из восставших северных провинций на юг страны — туда, где сохранялась власть Альбы. Их земли и имущество были конфискованы революционными властями. Католические священники и сторонники власти испанцев были арестованы. У церквей и монастырей были отняты земли.
