Эремулу потребовалось время, чтобы осознать, что стояло за словами Мелиссан.

— Где Айзек? — снова спросил он.

Боль, отразившаяся на лице Мелиссан, лишь подтвердила его подозрения.

Савериан стиснул зубы.

— Он провел слишком, много времени среди людей. Иногда нужно претерпеть меньшее зло, чтобы могло восторжествовать великое добро.

Пальцы Мелиссан болезненно впились в израненное плечо Эремула.

— Прекрати задавать вопросы. Будь благодарен за то, что тебя избавят от судьбы сородичей, ибо ты полностью ее заслуживаешь.

Эремул хранил молчание пару минут. Затем он заявил:

— Я желаю остаться здесь.

Савериан замер, как вкопанный. Генерал Исчезнувших повернулся к Эремулу с искаженным от ярости лицом.

— Что ты сказал?

— Я желаю остаться здесь.

«Глупец! Что ты делаешь? Спасайся!»

— Ты умрешь! — рявкнул Савериан.

— Таковы люди. Мы склонны привыкать к этому.

Генерал потянулся к мечу.

— Я могу убить тебя прямо сейчас, — холодно заявил он. — На куски изрубить.

Полумаг пожал плечами и улыбнулся жуткой улыбкой, лишенной всякого веселья.

— Ах, как старо и избито. Взгляни–ка на меня, — проговорил он, указывая на свои культи. — Такая угроза куда менее весома, чем тебе кажется, когда адресована человеку без ног. Полагаю, ты мог бы погрузиться в пучины банальности еще глубже и угрожать моему члену — но я должен тебя предупредить, что и это не стало бы великой потерей.

Савериан так распалился от ярости, что на мгновение показалось: он все–таки осуществит свою угрозу. Вместо того он вложил меч в ножны.

— Прекрасно, — сказал он, кипя от злости. — Ты будешь подвергнут Расплате.

Генерал пошел прочь. Метнув в Эремула взгляд, полный ненависти, Мелиссан последовала за суженым, оставив Полумага одного.

Закрыв глаза, Эремул выдохнул и задумался, что же делать дальше. Если предупредить горожан — ничего не добьешься. Они не смогут вовремя убраться из города. На улицах возникнет паника, и в свои последние часы Сонливия превратится в настоящий ад.

Он все еще боролся с совестью, когда по его затылку растекся первый смачный плевок.

— Предатель хренов! — крикнула женщина из окна дома, возвышавшегося рядом.

С нарастающим страхом он осознал, что начала собираться толпа.

От его сломанной руки отскочил камень. Боль заставила его прикусить язык, и он ощутил вкус крови. Полумаг решил применить волшебство, чтобы создать барьер для защиты от таких бросков, но, попытавшись вызвать магию, не нашел ее в себе.

Потрясенный, он уставился на свои руки.

— Теперь они тебя бросили? — крикнул кто–то. — Даже черноглазые ублюдки не способны выносить калеку!

На него обрушились проклятия и оскорбления. Их Эремул еще мог бы вытерпеть, но плевки, а затем — испражнения, полившиеся на него из ведер, — уже другое дело. Вскоре он весь был покрыт дерьмом.

— Предатель! — крикнул кто–то.

А затем:

— Чудовище!

«Я — не предатель, — хотелось ему крикнуть в ответ. — Я не чудовище! Я просто человек. Человек, которого вы отвергаете из–за того, что он другой. За то, что он маг от рождения».

— Пошли–ка вы! — крикнул он. — Пошли–ка вы все.

Его трясло. Он озирался в поисках бокового переулка, в котором можно было бы скрыться. Места, где можно было бы переждать последние несчастные часы своей жизни, пока Разрушитель Миров не выжжет всю эту боль.

Какой–то мальчишка, игравший в грязи, поднял глаза и встретился с ним взглядом. Ребенок тыкал палкой в поврежденную стену, пытаясь выскоблить из нее цемент. Увидев Эремула, он опустил руку в карман грязных штанов и вытащил оттуда что–то маленькое и зеленое. Яблоко. Он бросил его Полумагу, и тот поймал плод здоровой рукой. Снаружи яблоко немного помялось, но внутри фрукт был еще свежим.

— Не обращай на них внимания, — сказал ему мальчик. — Олли и другие говорили, что ты клевый. Они были у тебя на посылках в книгохранилище. Я всегда любил книги. Когда вырасту, хочу стать как ты.

Помахав ему, сирота убежал. Эремул смотрел ему вслед, а вокруг продолжались поношения. Опустив взгляд на яблоко, он нахмурился, а затем положил его в карман.

Стиснув зубы от боли в раненой руке, он покатил кресло вслед удалявшимся бессмертным.

— Обождите меня! — крикнул он.

Эремул сидел возле поручней правого борта «Возмездия», неподалеку от высоченного генерала Савериана, и смотрел, как вдали исчезает Сонливия. Генерал повернулся к нему, скрестив руки на груди, и пригвоздил Полумага презрительным взглядом.

— Я знал, что ты вернешься, — сказал он. — Спасти себя любой ценой — императив твоей расы. Вы ничего не знаете о единстве. О жертве ради большего блага.

Полумаг помолчал минуту.

— А где принц Обрахим? На борту этого корабля вас и двадцати не наберется. Возможно, фехды не так уж едины, как ты утверждаешь.

Савериан прищурился.

— Ты считаешь себя умным, получеловек. Возможно, Айзек был очарован твоим остроумием. Мне хочется вырезать тебе язык.

— Верно — Полумаг, — поправил его Эремул. — И опять вырезать? А я‑то думал, что, прожив пять тысяч лет, ты в состоянии угрожать безногому калеке более изобретательно.

Взгляд, который бросил на него Савериан, должен был остудить кровь и оказать слабительное воздействие на внутренности, но страха для Полумага больше не существовало. Моника что–то в нем сломала.

— Проявишь неуважение еще раз — утонешь в этих водах, — произнес Савериан. — Обещаю.

Они помолчали. На полпути в Телассу корабль бросил якорь, и Древние принялись осматривать огромную пушку, которая занимала основную часть палубы «Возмездия». Она начала медленно двигаться, механизмы, обеспечивавшее ее смещение, управлялись, по–видимому, снизу.

— Сонливия будет уничтожена, — сказал Савериан. — Разрушитель Миров на борту вдвое мощнее того, что мы применили над холмами Демонического Огня. Болезнь, которая последует за взрывом, медленно убьет население Телассы. Они будут страдать, прежде чем умрут. Страдать так, как не страдал до них никто.

Эремул не сводил взгляда с огромной пушки, уставившейся в небо. Через считаные минуты она обрушит Расплату на Благоприятный край.

«У меня нет магии. Нет союзников. Я даже не могу ходить. У меня ничего нет. Ничего, кроме моей ярости».

— Я хочу кое–что спросить, — неожиданно произнес он. — О суждении Айзека. Ты сказал, что он был неправ. В чем?

Покрытое шрамами лицо Савериана исказилось.

— Он полагал, что увидел в тебе нечто, доказывающее, что вашу расу можно исправить. Но наоборот, это он позволил развратить себя.

— Ты убил его.

— Я сделал то, что было необходимо, чтобы защитить свой народ. Как делал всегда. Даже сейчас я приношу себя в жертву ради него. Разрушитель Миров на борту должен был обеспечивать нашу безопасность. Вместо этого я применю его против Благоприятного края, чтобы человечество никогда больше не смогло поплыть на запад и угрожать нашим родным местам. Мой меч завоюет земли к югу. Со временем этот континент станет моим.

«Так говорил каждый тиран. Поэтому твой брат отказался от тебя? Ты зачарован собственной легендой, Савериан. Слеп к собственной спеси».

Полумаг неотрывно смотрел на море. В лучах послеполуденного солнца оно выглядело прекрасным.

Мирным.

Он сделал глубокий вдох.

— Тут дело не в самопожертвовании, — проговорил он, — а в мести. Твой народ отказался от тебя. Завоевание Телассы оказалось тебе не по зубам. А теперь ты стремишься потешить эго, убив бессчетные тысячи людей.

Эремул собрал всю горечь, весь гнев, которые жили в нем так много лет, и выплеснул их в лицо легендарному Исчезнувшему.

— Ты хреново чудовище, генерал. Наихудшее из чудовищ. Лицемер.

Савериан оказался над ним в мгновение ока, его рука сжала горло Эремула, голос кипел, как расплавленное железо.

— Дерзкий пес! — прогремел он. — Ты смеешь судить меня? Ты бросил своих людей на смерть! Ты трусливый, хныкающий червяк! Не думай, что сейчас тебя спасет твоя магия. Вода, которую ты пил, была насыщена измельченным абиссумом.