Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В Прежние Времена мы назвали его последним средством спасения. Оно было у всех народов, когда дело шло к концу. Отчаянная борьба за бессмертие сводила правителей с ума. Как только один решался применить это оружие, все остальные следовали его примеру. Тех, кто не умирал сразу, травили. На земле тоже сказывалось содеянное нами. Пилигримы были нашей последней надеждой. Они уехали в поисках лучшего места. Их путешествие длилось бессчетные тысячелетия, пока наконец они не нашли где–то новую землю. Землю, которую можно было назвать домом.

Эльфы, стали первыми, кого настигла Расплата, их большие лесные города превратились в почерневшие пустыри, полные пепла и костей. Вторая Расплата состоялась далеко на юге, когда империя покрытых чешуей людей, которых мы называли сауронами, стала угрожать применением смертоносных ядов против нашего народа. Мы выбрали меньшее зло. Я выбрал меньшее зло.

Как Судья Айзек — вместе с сестрами — был одним из нескольких избранных, на которых возлагалась этическая проблема: они решали, заслуживала ли цивилизация применения крайнего средства.

У Полумага дрожали руки, когда он открыл спрятанную коробку, прикрепленную к нижней части его кресла, и достал бутылку кархейнского белого, которую купил неделю назад. Она предназначалась в дар Монике — ее любимое вино с родины, из Тарбонна. Но Моника исчезла, и прозрачная жидкость в бутылке — возможно, единственное, что позволит ему забыть о неотвратимом уничтожении города и его населения, по крайней мере на время.

И тут грубая рука вырвала у него бутылку. Подняв голову, Эремул увидел щербатую ухмылку Рикера, который бросил на него злобный взгляд.

— Думаю, я это опрокину, — сказал он.

Засунув пробку в рот, он попытался вытащить ее с помощью нескольких оставшихся у него зубов.

Эремул смотрел снизу вверх на Рикера, пока тот боролся с бутылкой.

— Я ведь чародей, ты знаешь, — медленно проговорил он. — Не могу удержаться от мысли, что с твоей стороны было бы умнее просто попросить.

— Наплевать, — пробормотал Рикер, не выпуская пробки изо рта. — Мне незачем жить. Если хочешь забрать вино у меня, сначала убей.

Полумаг вздохнул. После недолгого размышления махнул рукой — продолжай, мол.

— Наслаждайся, — сказал он.

Затем Эремул покатился на кресле в угол грязной комнатушки, который объявил своим, и закрыл глаза.

«О спокойной выпивке можно забыть».

Минутой позже раздался стук в дверь.

— Кто там? — громко проворчал Мард.

Старик почти не двигался со своего места на полу. Когда к нему возвращалась способность ясно мыслить, он говорил, что работал в доках, пока невольники Мелиссан не сожгли его дом и не убили семью. Полумаг полагал, что эта трагедия и свела мужчину с ума.

Дверь открылась, и в проеме появилась женская фигура. Она неуверенно топталась там, укрытая темнотой ночи.

— Я сказал тебе, — злобно завопил Мард, — я не хочу подцепить никакой заразы. Моя жена меня убьет.

— Твоя жена мертва, — мягко произнес Эремул. — И у нас есть более серьезные причины для беспокойства, чем какая–то зараза. Поверь мне.

Нахмурившись, он посмотрел на женщину. В Прибежище шлюхи захаживали довольно часто, каждый делал, что мог, дабы выжить. Но эта не была одета для подобной, так сказать, работы.

Он подкатился поближе.

— Тебе что–нибудь нужно? — с раздражением спросил он.

Затем он почувствовал аромат духов и тихо ахнул. Он знал этот запах. Гостья приблизилась, и на нее упал лунный свет, выхватив из темноты ее черты. Сердце Полумага словно взорвалось в груди.

— Не хочу никакой заразы, — снова рявкнул Мард.

Эремул почти не слышал его. Он впился взглядом в ее лицо, блестящие черные волосы, очки для чтения, водруженные на совершенный нос.

— Моника? — произнес он, и дыхание его прервалось.

Она бросилась на него, крепко обхватив руками, тепло дыша ему в ухо, а ее горячие слезы скользили по его щеке.

— Я нашла тебя, — проговорила она, всхлипывая. — Моя любовь… Я нашла тебя.

Эремул гладил ее волосы, с трудом веря случившемуся, почти не смея надеяться, что происходящее не чья–то грандиозная шутка, затеянная, чтобы растравить его раны. Но никто не шутил.

Моника была здесь. Единственная женщина, которую он любил, отыскала его.

— Я не хочу никакой…

— Заткнись наконец, в ярости прошептал Эремул.

Мард со стоном умолк.

— Они отослали меня в Западную Скалу, — сказала Моника с мелодичным тарбоннским акцентом. — Держали там в тюрьме. Когда началось вторжение, все бежали из города на восток, но я не смогла. Без тебя.

Моника всхлипывала, а Полумаг обнимал ее. Впервые за многие годы у него возникло странное ощущение, что он, в конце концов, не абсолютно никчемен. Он на самом деле был для кого–то важен.

Он знал: боги мертвы, и Создателя давно уже нет, и все же вознес благодарственную молитву — кто бы ее ни услышал в это мгновение.

Фехды могли планировать осуществление Расплаты, но, пока она не произошла, он будет считать каждую минуту блаженством.

Сбившийся с пути

Даварус Коул сошел с борта «Ласки» и сделал глубокий вдох. Повернувшись лицом к каравелле, он махнул рукой тем, кто остался на корабле. Никто из них даже не кивнул в ответ. Он знал, капитан обвиняла его в том, что лишилась четырех членов экипажа, и как только его сапоги коснулись набережной порта Ро’вед, она начала подготовку к отплытию. Эда и остальных мертвецов отвезут назад, в Телассу, для похорон. Коул сожалел, что не сможет на них присутствовать и попрощаться с другом, но срочная миссия, которая была ему поручена, не терпела отлагательств.

Улицы Ро’веда оказались неимоверно грязны. Когда он проходил мимо, на него пялились портовые рабочие. Оставляя их без внимания, он шел к конюшням, как ему наказывали. Подписанное самой Белой Госпожой обращение, которое он нес, содержало просьбу предоставлять ему все необходимое и обещание полностью возместить в будущем понесенные расходы. Если судить по хмурым лицам наблюдавших за ним тарбоннцев, то было маловероятно, что они благожелательно отнесутся к неожиданно появившемуся иностранцу, начни он предъявлять какие–то требования.

«С этим ничего не поделаешь. Я здесь с миссией величайшей важности. От моего успеха в ней может зависеть будущее Благоприятного края».

Он скитался по узким улицам в поисках признаков конюшни. Деревянные домишки тесно скучились, и вскоре он заблудился. Юноша учуял запах пекущегося хлеба, и в животе у него засвербело: дал себя знать голод, правильный голод. Он вошел в булочную и собрался было дать несколько монет за свежую буханку, когда вспомнил об обращении Белой Госпожи. Он показал его щербатой старой женщине, стоявшей за прилавком.

— Меня зовут Даварус Коул. Видите? Это официальный документ, подписанный Белой Госпожой Телассы. Она просит оказать мне посильную помощь.

Лавочница искоса взглянула на пергамент.

— А кто это — белая госпожа? — произнесла она с ярко выраженным тарбоннским акцентом.

— Сама Белая Госпожа — лорд–маг, вы же знаете.

Женщина пожала плечами.

— Ничего о ней не слыхала. Меня никогда не интересовала политика. Это было больше по части Себастиана, прежде чем он потерялся во снах. Я скучаю по мужу.

Коул моргнул. Он кое–что знал о снах.

— Что вы имеете в виду? Что с ним случилось?

Глаза женщины увлажнились.

— После того как наш сын погиб на войне, он стал очень подавленным. Начал бормотать что–то про трехглазого демона, который преследовал его в ночных кошмарах. Вскоре он не мог уже говорить ни о чем другом, кроме благословенных объятий Безымянного. Однажды утром я проснулась, а он ушел.

— Ушел? Вы имеете в виду, что он умер?

По щеке булочницы покатилась слеза, и Коул смутился: стоит тут, машет бумагой в лицо старухи.

— Не умер. Это было бы легче перенести. Нет, он ушел.

— Ладно.

Коул аккуратно сложил документ в карман и сделал шаг назад. Менее всего ему хотелось влезать в какие–то странности, которые творились со старухой. Он положил хлеб на прилавок и повернулся, чтобы уйти.

27
{"b":"630481","o":1}