За этим безрадостным сообщением последовала угрюмая тишина. Снова взвыл ветер, и на сей раз Саша ощутила на лице что–то влажное. Прикоснувшись к лицу, она с ужасом увидела, что ее пальцы — в крови.

— Саш! — воскликнул Коул. — У тебя кровь!

Бросив взгляд на свое отражение в клинке Проклятия Мага, он побледнел: его кожа была покрыта темно–красным налетом.

— Вот дерьмо. У меня тоже…

Они принялись искать убежище, а ветер между тем быстро превратился в устрашающий ураган. Спутники укрылись в пещерке прямо под скалистой вершиной холма, на котором произошло сражение, и прислушивались к тому, как бушует убийственный ветер. Снаружи доносилось потустороннее завывание, подобное воплям обезумевшего бога, которые эхом отражались от скал. В какой–то момент с неба посыпались осколки некоего твердого вещества. Они вдребезги разбивались, налетая на скалы. Если бы отряд еще находился на открытом месте, чудовищный ливень иссек бы их всех в клочья.

— Что за чертовщина? — вслух изумилась Саша.

Что–то разбилось в самой пещере, и девушка зачерпнула частицы руками, тут же порезавшись. Вещество напоминало непрозрачное стекло, мутное и грубое на ощупь. Ничего подобного она прежде не видела.

— Мы очень близко к хребту, — объяснил Айзек.

— К хребту? — без всякого интереса спросил Коул.

Он выглядел растерянным.

— Он представляет собой проход к темному измерению, в котором обитает Безымянное и все с ним связанные. Барьер между реальностями наиболее слаб возле хребта. То, что происходит сейчас снаружи, — результат сближения миров.

— И ты говоришь, нам придется подобраться к хребту еще ближе, чтобы выследить Герольда? Кейн явно был не в восторге. — Не скажу, что меня привлекает подобная перспектива.

Подобная перспектива не привлекала и Сашу. Она в очередной раз спросила себя, почему вызвалась поучаствовать в самоубийственной миссии. По правде говоря, она и так знала ответ. Он сидел напротив нее, мрачнее, чем когда–либо. Коул на мгновение встретил ее взгляд и отвел глаза в сторону.

Затем снаружи донесся шорох крыльев, едва различимый из–за бури. Неожиданно по пещере заскакала большая птица, роняя по пути темные перья, она была такой грязной — просто чудо, что еще могла летать. Птица остановилась прямо перед Коулом.

Саша не отрывала взгляд от птицы. От ворона.

Он начал светиться. Его обвила магия, и он стал менять форму, отращивая руки и ноги, превращаясь в человека…

— Танатес, — выдохнула Саша.

Король–чародей Далашры выглядел так, будто побывал в аду. Его лицо стало еще более костлявым, чем обычно, а черный плащ, изодранный и в лучшие времена, сейчас чуть не сваливался с него, испещренный бессчетными дырами и подпалинами. От макушки и через всю щеку лицо чародея пересекал свежий шрам.

Танатес поднял руку и провел ею по редеющим волосам. На землю посыпались хлопья пепла.

— Ну, это было неприятно, — мрачно сообщил он.

Айзек величественно поднялся на ноги, не сводя обсидиановых глаз с мага.

— А дракон?

— Я потерял его в конце концов. Он оказался упрямей, чем я ожидал.

Джерек поднял взгляд от костра, который он разводил.

— Ты имеешь в виду, что не убил ублюдка?

— Сомневаюсь, что есть такой человек, способный сразить эту тварь. Включая лордов–магов. Даже Элассу.

Эласса — подлинное имя Белой Госпожи. Саша вспомнила прощальные слова Нерожденной в пещере последователей культа.

«Если Танатес вернется, скажи ему… скажи ему, что я его жду».

Саша встала и, подойдя к чародею, который пытался обсушиться у костра, только что разведенного Джереком, села рядом с ним.

— Ей тебя не хватает, — произнесла она, — Белой Госпоже. Она сказала мне передать тебе это.

Танатес, похоже, был поражен.

— Она сказала?

— Да.

Наступила неловкая тишина. Саша посмотрела на Коула с другой стороны костра, тот вздохнул и поднялся на ноги.

— Буря прошла, — холодно констатировал юноша. — Пойду–ка прогуляюсь.

— Не задерживайся, — сказал Айзек. — Тебе нужно отдохнуть. Завтра мы вступим в Долину Безымянного.

— Ты — не мой отец! — рявкнул в ответ Коул.

Он развернулся и вышел из пещеры, натянув на голову капюшон.

Джерек сплюнул.

— Он меня раздражает, — со злостью проскрежетал Волк.

— Я пойду и поговорю с ним, — сказала Саша.

Она поднялась и, поспешив за другом, выскочила из пещеры. Буря оставила местность в жутком виде. Вокруг лежали битые осколки странного вещества. Тела великанов на плато были изодраны в клочья, повсюду валялись их оторванные конечности. Демоны уже растворялись, превращаясь в лужи зловонной жижи.

Саша догнала Коула и положила руку ему на плечо, чтобы он замедлил шаг.

— Что на тебя нашло? — спросила она. — Ты вел себя как… ну, как кретин с тех пор, как «Искатель» приземлился.

— Благодарю за оскорбление, — ответил он с обидой. — После того как ты назвала меня кретином в прошлый раз, я не видел тебя несколько месяцев. Быть может, ты надеешься, что трюк опять сработает.

— Коул, не надо так. Я думала, ты стал наконец взрослеть.

Он повернулся к ней, и она увидела такую ярость в его серых глазах, что застыла на месте.

— Не говори со мной о взрослении! Ты понятия не имеешь, через какое дерьмо я прошел. Единственное, что поддерживало мое существование, единственное, почему я не сошел с ума…

И тут он, похоже, овладел собой и передумал высказывать то, что вертелось на языке.

— Слушай, не беспокойся об этом, — сказал он, смягчив тон, — у меня столько всего в голове. Завтра мы встретимся с Герольдом. Не знаю, почему они выбрали нас для этой дурацкой миссии…

— Они меня не выбирали, — тихо сказала Саша. — Я вызвалась добровольно.

— Ты — что? Почему ты это сделала? — Коул наморщил лоб — он был явно озадачен.

— А почему — ты как думаешь?

Саша пригвоздила его взглядом.

— Из–за тебя, идиот хренов, — закончила она, поскольку он продолжал молчать. — Ты — единственное, что у меня осталось.

Он не сводил с нее глаз.

А потом очень медленно наклонился к ней, закрыв глаза и сжав губы.

Она остановила его в шести дюймах от своего лица, нежно прижав палец к его губам.

— Нет, — мягко возразила она. — Я не хочу. Прости.

Лицо Коула исказила такая боль, что Саша едва не вскрикнула.

— Как ты можешь говорить такое? — задыхаясь, произнес он. — После всего, через что мы прошли! Мы росли бок о бок! Мы были предназначены друг другу! Даже Танатес и Белая Госпожа теперь вместе, а она пытала его тысячу ночей! Какого хрена!

— Коул, послушай, — начала Саша, но он уже ринулся прочь.

Глядя ему вслед, девушка тяжело вздохнула. Затем вернулась в пещеру.

Джерек смотрел на нее, стоя у входа в их убежище, по его темным глазам было не понять, о чем он думает.

— Что? — спросила она.

Волк сердито нахмурился в ответ.

— Мужчине и отлить спокойно нельзя? — рявкнул он. — Хреновы детки и вся эта ваша чушь. У некоторых из нас есть проблемы посерьезнее.

Саша подумала, не спросить ли Джерека, что он имеет в виду, но в глубине души она и так знала.

Было что–то успокаивающее в этом простом деле — заточке меча. В том, как привычно водишь точильным камнем по знакомому клинку. В настолько же привычной изношенной рукояти в руке. Заточка словно подразумевала, что все может длиться вечно, если относиться к нему правильно и уделять должное внимание. Казалось, здесь содержался некий намек: мужчина, как и меч, никогда не состарится, пока будет поддерживать себя в форме.

Все это, конечно, было ложью. Суть дела — в том, что мир продолжал меняться. Ничто не жило вечно: ни меч, ни, в особенности, человек. В конечном счете все ломалось. Все умирали.

Ему нездоровилось. Это было очевидно уже не первый день. Однако в последнее время боль в груди усилилась. Он постоянно чувствовал себя чертовски усталым. Наверное, сказывался возраст — бесконечные годы странствий, сражений и убийств давали о себе знать. Но он понимал: дело не только в этом. Бродар Кейн подумал, что его, возможно, хватит лишь на одно сражение и оно станет самым большим в его жизни.