— Сначала — о главном, медвежьелицый, — терпеливо сказал Кразка. — Прежде чем войти в королевские покои, ты стучишь. Во–вторых, когда речь идет о дежурстве с целью недопущения тех, кто может мне навредить, носить на башке охренительно здоровенный медвежий череп, закрывающий поллица, не кажется мне проявлением проницательности.

— Я не знаю, что значит это слово, — медленно ответил Багха. — Но если ты хочешь, чтобы я его снял, то ладно, хозяин.

— Если бы любой другой человек осмелился назвать меня «хозяин» вместо «мой король», ему вырвали бы язык, — жизнерадостно сказал Кразка. — Но понимая, что у тебя дерьмо взамен мозгов, я не обращаю на это особого внимания. На тот случай, если ты забыл, я короновался как король Высоких Клыков несколько месяцев назад.

Багха снял череп, покрывавший его голову. Затем попятился и споткнулся о тело возле кровати. Раздался страшный треск: огромный горец весом четыре сотни фунтов вместе с булавой в сотню фунтов врезался в деревянную раму. Неуклюжий гигант медленно поднялся на ноги и уставился на кровать, которая тяжко покосилась на одну сторону.

— Прости, — прогремел он.

Кразка вздохнул и указал на труп:

— Я собираюсь прогуляться. Избавься от этого.

Багха уставился на нагое тело. Его крошечные глазки под мохнатыми бровями сощурились.

— Что–то не так? — спросил Кразка.

— Почему на нем нет одежды?

— Почему на людях обычно не бывает одежды? В большинстве случаев потому, что они моются, трахаются или лежат в земляной дыре. Вероятно, ты мог бы помочь побыстрее справиться с этим делом, вместо того чтобы маячить тут, подобно нечестивому отродью медведицы и бревна.

Даже такие неповоротливые мозги, как у огромного гвардейца, смогли соединить фрагменты картины.

— Неправильно это, двум мужчинам лежать вместе, — прогремел он.

Кразка ухмыльнулся:

— Перед тобой человек с перерезанным горлом, из которого льется кровь, и тебя беспокоит это?

— Такие вещи противоречат Кодексу, — пробормотал Багха, уставившись на свои огромные ноги.

Ухмылка Кразки исчезла.

— Кодекс мертв, — проворчал он. — Сейчас — новые времена. Старые правила больше не применяются, да к тому же они никогда на вашего покорного слугу и не распространялись. Я трахаю кого хочу. На самом деле мужчина или женщина — только плоть для использования. Использовал, а затем вышвырнул.

Багха был гнусным преступником, который частенько рассказывал между делом, как убил собственную жену, но при этом разговоре он почувствовал себя не в своей тарелке.

Холод больше не беспокоил Кразку. С тех пор как он заключил сделку с Герольдом тринадцать лет назад — вскоре после бойни у Врат Похитителя, — самозваный Король–Мясник обнаружил, что более не подвержен воздействию ни суровейших зимних ночей, ни жарчайших летних дней. Наступил и прошел его сороковой год, но, шагая вдоль брустверной стенки, идущей по периметру огромного деревянного частокола, окружавшего Сердечный Камень, Кразка чувствовал себя сильнее, чем когда–либо. Герольд сказал ему, что он сохранит энергию человека вдвое моложе до конца своей жизни: один из многих даров, пожалованных бывшему вождю Озерного предела таинственным хозяином лорда демонов, Безымянным.

Своим единственным глазом Кразка осматривал покрытые снегом холмы к западу, где встало лагерем войско Карна Кровавого Кулака. После недель мелких стычек в центральной части гражданская война, раздирающая Высокие Клыки, добралась в конце концов до столицы, где и будет решена судьба страны. Вождь Западного предела и его огромная армия обрушатся на стены Сердечного Камня чудовищной волной. Кразка намеревался встретить ее в полной готовности.

Он приказал поставить на брустверной стене лучников. Они кланялись, когда он проходил мимо, но лишь немногие осмеливались встретить его взгляд. На самом деле они ненавидели правителя почти так же сильно, как и боялись, но, пока они выполняли то, что было велено, Кразку это не трогало. Результаты всегда интересовали его куда больше, чем причины. Людям нравилось логически обосновывать свои решения тысячью способами, но по его опыту, если не придавать значения «почему» и сосредоточиться только на исходе, особой разницы нет.

Вдоль западной стороны частокола с равными промежутками висели огромные железные котлы, выкованные кузнецами в Литейной. Они были подвешены над большими жаровнями на цепях, присоединенных к воротам. По приказу Кразки котлы наполнят маслом и разожгут жаровни. Затем защитники на бруствере поднимут котлы наверх и выльют кипящую черную смерть на тех, кто окажется с другой стороны. Мерзкая кончина, хотя Кразка мог придумать и похуже.

«В этом отношении я наделен благословенным даром живого воображения». Достигнув места назначения, он поднял взгляд на ивовую клетку, подвешенную на виселице над западными воротами. Он не мог претендовать на авторство в отношении этого приспособления: его изобрел Шаман. Обитатель сидел там скрючившись, постоянно сдавленный клеткой в этом положении. Еще три месяца назад крепкий молодой человек, теперь же бывший король Высоких Клыков выглядел хилым, словно стал втрое старше своих лет.

При виде этого жалкого зрелища Кразка ухмыльнулся. От внезапного порыва ветра клетка так заскрипела, что ему пришлось изрядно повысить голос, чтобы его услышали:

— Наслаждаешься новым видом? Полагаю, тебе повезет, если продержишься, пока люди Карна сюда доберутся. Зима теплее не становится. Конечно, твоему старику целый год удалось провести в такой клетке, но, думаю, он был из теста покруче, чем его сын.

— Почему? — донесся хриплый, прерывистый голос. — Что… я тебе сделал?

Кразка окинул взором пространства Королевского предела. Сразу за стенами заснеженные земли патрулировали существа, которые смахивали на больших кошек. Время от времени они исчезали из виду, а затем появлялись ярдах в двадцати от прежнего места. Мерцающие демоны были немногочисленны, но даже Собратьям не удалось бы справиться с их странными способностями. Еще дальше неподвижно застыли в ожидании противника ряды приземистых, коренастых тварей. Наименее сильные из демонов, они могли, однако, перепугать до смерти не хуже старших своих собратьев, заставив обделаться и бывалого воина.

— Ты лично? — произнес наконец Кразка, когда убедился, что все в порядке. — Ничего не сделал, разве что взял принадлежавшее мне по праву.

Кразка извлек из ножен свой клинок из абиссума и осмотрел его лезвие в свете ближайшего факела.

— Это я должен был стать королем, после того как в конце концов отказало сердце Джагара. Но благосклонность Шамана к твоему папаше означала, что вместо меня корону получишь ты. Ну, твой папа, возможно, и был равен мне во владении мечом, а возможно, и нет, — думаю, мы никогда этого не узнаем, поскольку он давно уже далеко. Но он и понятия не имел о тактике на поле боя. Это я спас положение в Красной долине. Но и тут — тоже никакой благодарности.

Из клетки сверху раздался резкий звук, который мог быть сдавленным смехом.

— Ты завидовал? Ты сделал все… это, потому что хотел стать королем?

Кразка сощурил глаз, и мир вокруг словно вспыхнул красным. Не успев опомниться, он направил ствол своего смертоносного оружия вверх, на клетку, но в последний миг сдержался и, прокрутив его трижды, вернул в кобуру на поясе.

— Это была не столько зависть, сколько досада, — заявил он. — Меня достали эти привилегии. Всякий ублюдок получает то, чего не заслуживает, потому что родился в правильном месте или его физиономия соответствует представлению о том человеке, каким его хотят видеть другие люди. Возьмем Меч Севера, твоего старика–отца. Признаюсь, у него хорошая история: единственный выживший после нападения демона, устроившего резню в его деревне, собирается стать великим Хранителем в Приграничье. Отнюдь не лишнее и то, что он подходит для этой роли, со своими синими глазами. Людям нужны легенды, и я полагаю, он отвечал всем требованиям Шамана. Тем не менее легенды — они ведь отбрасывают тени. И я попал в его тень. Кразка Одноглазый, человек, который выполз из помойной ямы и пробился на вершину, став вождем самого большого из пределов. Кейн должен был быть героем. Я должен был быть мясником.