Дэвид, который продолжает вглядывается в стекло спасательной капсулы, обнаруживает, что отец начинает ворочаться. Вне себя от счастья, Дэвид поднимает глаза на Кайли, на лице парня играет радостная улыбка… которая мгновенно сменяется гримасой ужаса. Страх охватывает каждую клеточку его тела, когда появившаяся откуда-то снизу огромная крокодилья пасть открывается, чтобы схватить останки мозазавра…

…а вместе с ними и Кайли!

Девушка издает предсмертный хрип, острые, как иглы, зубы вонзаются в ее тело. Она бросает на Дэвида оторопелый взгляд и исчезает в кровавой волне.

Из груди Дэвида вылетает душераздирающий крик, он стучит кулаками по стеклу спасательной капсулы, умоляя отца очнуться. И когда измученный разум отказывается выдерживать весь этот ужас, Дэвид теряет сознание.

Лежащий на дне спасательной капсулы, Джонас открывает глаза и видит, как монстр тащит Кайли на глубину, чтобы сожрать в один присест. Отвернувшись, Джонас обнаруживает бледное лицо сына, медленно уходящее под воду.

Джонас рывком открывает крышку аварийного люка. Высунувшись наружу, хватает Дэвида за волосы и втаскивает безжизненное тело в открытый люк.

Попав в водоворот, образованный плывущим лиоплевродоном, спасательная капсула вращается, словно гигантская чашка. Монстр кружит под поверхностью моря, оценивая качающийся на волнах объект.

Однако и монстра, и спасательную капсулу уже засекли на траулере. Стоящий на носу Ибрахим аль-Хашими стреляет из гарпунной пушки. Гарпун с радиометкой со свистом пролетает по воздуху и вонзается в широкую спину плиозавра.

Лиоплевродон уходит под воду с военным трофеем: останками мозазавра.

Мак кидается на нос траулера и смотрит вниз.

Джонас, бледный как смерть, обезумевший от горя, прижимает к груди безжизненное тело сына.

– Джей Ти? С Дэвидом все в порядке?

– Он жив. Правда, я сомневаюсь, будет ли он теперь хоть когда-нибудь в порядке.

Несмотря на то что ему всего сорок шесть, Тим Шульте уже седой как лунь. Издержки профессии психиатра. Открыв дверь своего кабинета, он приглашает ожидающих в приемной пациентов.

Дэвид Тейлор одет в белую футболку и выцветшие джинсы, на правом запястье – фирменная широкая головная повязка «Сан-Франциско форти найнерс». Длинные каштановые волосы свисают неопрятными лохмами до лопаток. Рухнув в кожаное кресло, Дэвид начинает рассматривать дипломы Шульте. Взгляд миндалевидных глаз, обведенных черными кругами, абсолютно пустой.

– Итак? Ты уже целую неделю принимаешь новые лекарства. Ну как, сон наладился?

– Нет.

Шульте что-то записывает в блокноте:

– Давай попробуем попринимать их еще неделю. Химии мозга нужно приспособиться, а это дело небыстрое. А как насчет ночных кошмаров? Ты по-прежнему просыпаешься от собственных криков?

– Да.

– Каждую ночь?

– Если только я хорошенько не приму на грудь.

– И как часто это происходит?

– Каждую ночь.

– А ты не находишь, что это уже некоторый перебор?

– Химии мозга нужно приспособиться, а это дело небыстрое.

– Дэвид, терапия тебе не поможет, пока ты сам не начнешь активно участвовать в лечении. – (Дэвид не отвечает, тупо глядя в окно.) – Твоя мама сказала, ты съехался с Монти. У этого парня биполярное расстройство.

– А в чем проблема?

– Это ты мне скажи.

– Он все время что-то бормочет, ну а я кричу по ночам. Два сапога пара.

– И вы вдвоем напиваетесь. – Психиатр ждет ответа, но Дэвид упрямо молчит. – Насколько я понимаю, твой отец связался с родителями Кайли. Он сказал, они хотят с тобой познакомиться. Для тебя это, возможно, будет даже неплохо. Делить горе с другими людьми – полезно для души.

Дэвид медленно обводит глазами кабинет, остановив наконец взгляд на докторе Шульте:

– Горе – очень странная штука. Когда любимый человек умирает, скажем, от рака, то это реально большое горе. Ты чувствуешь внутри пустоту. Ты делишь свое горе с другими. Но рано или поздно идешь дальше. Но есть и другое горе… скажем, такое, например, как если бы я засунул ствол вашей жене в рот и разнес бы ей голову на миллион кусков. Такое горе куда труднее пережить. В принципе, у тебя есть три возможных варианта. Первый – выбрать самый простой выход из положения. – Дэвид стягивает с запястья головную повязку, демонстрируя три распухших красных разреза, стянутых швами, на внутренней поверхности руки. – Но этот вариант работает лишь до тех пор, пока ты не начинаешь думать о последствиях твоего шага, о том, что ты отправляешь свою семью в ту адскую дыру, в которой барахтаешься сам. И ты понимаешь, что это не так уж и круто. Второй вариант – молчать, когда приходится говорить обо всем этом дерьме с профессиональными утешителями вроде вас, как будто слова, сказанные в этой комнате, способны хоть что-то изменить.

– Ну а третий вариант?

Дэвид с каменным выражением лица смотрит в голубые глаза психиатра, затем встает, собираясь уходить, но на пороге останавливается:

– Это наш последний сеанс. Мы с Монти ненадолго уедем. Скажем так, в деловую поездку.

– И ты находишь это хорошей идеей? Тебя всего лишь три недели назад выписали из больницы.

– Угу, все верно. Но по сравнению с двумя первыми доводов в пользу этого варианта куда больше. Надеюсь, вы мне приснитесь. Там и увидимся. – Прощальный взмах руки – и Дэвид покидает кабинет.

Северо-западное побережье Британской Колумбии тянется почти на семнадцать тысяч миль, захватывая бесчисленное количество островов, узких заливов и бухт. Ванкувер, самый крупный остров канадской провинции Британская Колумбия, отделен от континента проливом Хуан-де-Фука – узким водным протоком, соединяющим Пьюджет-Саунд и пролив Джорджии с Тихим океаном. Эти богатые питательными веществами воды отличаются большим разнообразием морской фауны, поскольку служат кормовой базой как для местных, так и для мигрирующих видов горбатых и серых китов, косаток и малых полосатиков. Местные рыбаки ловят в соленых водах вблизи острова Ванкувер чавычу и кижуча, морского окуня и терпуга, а также гигантского палтуса, который является основной хищной рыбой на северо-западе Тихого океана.

И вот теперь еще один вид хищников выбрал эти океанские воды в качестве своего нового дома.

Косатки оказались здесь в ходе миграции, причем местные киты-убийцы самым загадочным образом исчезли из этого района несколько недель назад. В стаде насчитывается шесть китов: две зрелые самки, два теленка, молодой самец и тридцатифутовый бык весом двенадцать тысяч фунтов. В течение дня они плыли вперед примерно в одном и том же темпе. Однако ночью резко замедлились для кормежки.

Большой самец чувствует беспокойство. Издавая мелодичные звуки, он сканирует темное море с помощью естественного механизма эхолокации, после чего ведет свое стадо к месту следующей кормежки.

Убоина совсем свежая: окровавленная туша серого кита плавает на поверхности океана. Сперва кормятся самки, вырывая трехдюймовыми коническими зубами здоровенные куски мяса из туши, детеныши подбирают ошметки.

Внезапно самец чувствует присутствие какого-то крупного животного, движущегося вдоль дна. Существо, которое кружит внизу, длиннее быка и в три раза больше в объеме. Хлопая хвостовым плавником по воде, бык сгоняет стадо вместе… и в этот самый момент появляется второй хищник, стремительно идущий на сближение.

Одна из самок ведет стадо на север, остальные охраняют телят. Молодой самец защищает стадо с тыла, матерый бык плывет внизу, чтобы отразить атаку из глубины.

Лиззи нападает с поверхности воды, отвлекая быка. Бык проплывает мимо самки косатки, чтобы схватиться с агрессором-альбиносом, а тем временем Бела атакует снизу. Поднявшись стрелой вверх на скорости двадцать узлов, свинцово-серая сестренка наносит быку удар в грудь между ластами, затем поднимает его над водой и вгрызается зазубренными зубами в незащищенное брюхо!