Нарком пошел к мартеновцам. Вокруг собралась толпа: о приезде Серго уже разнеслась молва; стало известно также, что бригадир Ванюшков собирался задержать наркома...

— Знаю, что вы, мартеновцы, передовые на площадке комбината. Но не поддавайтесь головокружению. Впереди еще много работы. Очень много. Вашу сталь ждут и нижегородцы, и сталинградцы, и москвичи. Сами понимаете, насколько важна для нашей страны машиностроительная промышленность. Сталь нужна, как воздух! Ваши мартеновские печи должны работать образцово.

В доменном цехе Серго обратил внимание на верхолаза-сварщика, работавшего на большой высоте; он приваривал деталь к свечам над печью. Прошло десять минут, прошло двадцать — Серго не уходил. Когда, наконец, верхолаз спустился, то из обмерзшей шапки-ушанки выглянуло сизое лицо с пушистым снежным кружевом вокруг глаз. Парень принялся по-извозчичьи, в обхват, бить себя руками и притаптывать. Потом снял рукавицы, растер лицо и руки снегом.

— Ай да морозец! — сказал парень. — Там, — он указал наверх, — пятьдесят, не меньше!

— Почему избрал такую профессию? — спросил Серго.

Парень приподнял смерзшиеся брови и несколько раз с усилием раскрыл слипавшиеся ресницы.

— Отец — верхолаз, и я при нем.

— Нравится?

— Если б не нравилось, не пошел!

— Тяжело ведь?

— Зимой, конечно, особенно, когда ветер. А летом взберешься наверх, вокруг километров на пятнадцать видно: тайга, река, горы. Посмотришь вокруг и запоешь.

— Как зовут тебя?

— Сироченко Павел.

— Сколько тебе лет?

— Скоро в армию идти.

— Учишься?

— Учусь в вечерней рабочей школе.

— Комсомолец?

— Нет.

— Почему не вступаешь?

— Нет охоты...

— Не нравится?

— Еще подумаю.

— Думай, думай... Где живешь?

— В общежитии для семейных. Нас четверо: отец, мать, я и сестренка.

— Тепло в доме?

— Паровое отопление. Жить можно.

— Сколько зарабатываешь?

— Денег моих вам не считать!

— Колючий! Ну, желаю тебе успеха в учебе и работе! — сказал Орджоникидзе, завидя профессора Бунчужного, шедшего навстречу.

Они горячо пожали друг другу руки.

— Как вам здесь?

— Спасибо, Григорий Константинович. В двух словах не расскажешь...

— Не жалеете, что поехали?

— Вторую молодость переживаю...

— Вторую молодость? Приятно слышать! Как ваша печь?

Они прошли в глубь цеха.

— Вот она, взгляните! — и Бунчужный показал на печь.

Серго осмотрел ее со всех сторон.

— Успеете за четыре месяца подогнать доменное хозяйство к пуску?

— Хотим успеть. За свою жизнь я повидал людей. Но, скажу прямо, Григорий Константинович, таких, как тайгастроевцы, не встречал! Честное слово! И ведь не одиночки, одиночки всюду найдутся. А массы, коллектив.

— Рад, что вам на площадке нравится. Знаете, не все еще у нас специалисты готовы променять лабораторию, институт или управленческий аппарат на завод, на площадку.

— Верно.

— Думаю, что и проблема получения ванадистых чугунов из титано-магнетитов также будет решена успешно. И не в Москве, а в тайге...

— Мои молодые инженеры-исследователи в ближайшее время, кажется, опередят меня — старика...

— Вы имеете в виду работы института над обогащением титано-магнетитов и над исключением доменного процесса из металлургического цикла?

— Эти и некоторые другие.

— Что ж, закономерно.

— Как работают молодые инженеры, которых мы направили вам из Днепропетровска?

— С подъемом, товарищ Орджоникидзе.

— Их подготовка? Говорите прямо.

— Что вам сказать, Григорий Константинович. Институты у нас еще не поднялись до уровня требований социалистического строительства. Выполнение пятилетки требует решительной перестройки технических вузов. Но эта группа инженеров сильная. Большинство работало до поступления в вуз на заводах. Очень важная деталь: производственная практика на заводе — одно, а работа в качестве рядового рабочего, техника — другое.

— Мы поговорим с вами, Федор Федорович, на эту тему обстоятельно. Мне хочется внести свежую струю в дело подготовки инженеров. Ведь роль советского инженера неизмеримо сложнее, ответственнее, нежели роль инженеров в капиталистических странах. Мне думается, что мы в самое ближайшее время откажемся от иностранных консультантов. Они не знают наших условий и даже при добросовестности (если абстрагироваться от всего прочего) не могут дать нам того, что мы хотим, что нам нужно. Не то мышление — техническое и политическое. В нашем великом деле нам нужны свои собственные инженеры самой высокой квалификации. Но мы с вами об этом поговорим позже. А вечерком встретимся на совещании, которое хочу провести здесь.

Серго обошел площадку, побывал в рабочих столовых, задержался на аллее, где были выставлены портреты лучших ударников, познакомился с транспарантами наглядной агитации по пятилетнему плану: эту работу выполнил инженер Волощук.

Потом поднялся по лестнице на второй этаж большого здания заводоуправления. Он открыл толчком руки мягкую, обитую лоснящейся клеенкой дверь с табличкой «Начальник строительства» и вошел в приемную.

— Гребенников у себя? — спросил секретаря.

— У себя, товарищ нарком.

Серго прошел в кабинет и, оглянувшись у порога, направился к вешалке. Сняв шубу, шапку и размотав шерстяной шарф, он весело бросил присутствующим:

— Ай да морозец! — и потер руки. Щеки Серго от слишком теплого воздуха комнаты вспыхнули розовым воспаленным цветом. Под глазами лежали мешки: Орджоникидзе болел почками и готовился к операции.

В кабинете, кроме Гребенникова, были Журба, Черепанов и Чотыш — ныне второй секретарь крайкома. Арбузов оказался причастным к оппозиционерам, и по делу его велось следствие.

Серго прошел к столу, сел в боковое кресло. Отделив от усов тающие сосульки и вытерев капельки воды с густых бровей, он сказал простуженным голосом:

— Мне кажется, товарищи, что по основным цехам вы выдержите правительственные сроки. Ждете похвал? Обождем немножко. Будет вернее!

Улыбнулся Серго широкой улыбкой человека, который радуется успеху товарищей, живет большими делами и интересами.

— Пустить такой комбинат в глуши, в необжитом углу — это значит совершить переворот в экономике края. А чтобы сделать переворот, требуется, как известно, хорошая подготовка. Я вам скажу, что на мой взгляд кажется у вас уязвимым и над чем следует поработать.

Серго поднял голову к круглым часам, разделенным на двадцать четыре деления, и, переведя счет времени на обычный, двенадцатичасовый, сказал:

— Первое: это кадры для цехов, которые вскоре будут пущены. Сколько раз напоминал, что надо заняться подготовкой эксплуатационников. А вы зарылись головой в стройку и ничего не видели. На дядюшку не рассчитывайте! Как создали строителей из вчерашних колхозников, красноармейцев, чернорабочих, так должны сами создать горновых, газовщиков, сталеваров, коксовиков, прокатчиков. Конечно, мы вам кое-кого пришлем с Урала, с Украины, но основную массу людей надо подготовить здесь. Если вы сейчас за дело не возьметесь, будет плохо. Цехи поставите, а работать некому будет. Это я считаю главным. Не забывай, товарищ Гребенников, что сегодня ты начальник строительства, а завтра ты начальник строительства второй очереди и директор действующего металлургического комбината. Такова особенность нынешнего периода. Трудно? Да, не легко. Легче быть просто директором завода или просто начальником строительства, но приходится быть и строителем, и технологом.

Звучно и приятно загудел гудок на обед, рабочие шли в столовые. «Столовые здесь хорошие. Нужно порекомендовать другим приехать поучиться. И наглядной агитации. Интересную форму нашли»,— думал Орджоникидзе, глядя в окно.

— Теперь второе. Вы, товарищи, с головой окунулись в строительство объектов первой очереди, а кто будет думать за вас о второй очереди? Передышки не дадим! Не рассчитывайте, товарищи! Не время отдыхать! Я внимательно познакомился с проектными материалами в Москве и здесь. Этот участок вы запустили. В-третьих: говорю с вами не как наркомтяжпром, а как бывший нарком РКИ. Заглядываете ли вы, товарищ директор, в свою бухгалтерию, в свой плановый отдел? Думаете, государство у нас богатое, всякая там экономия не к лицу? Ошибаетесь, дорогие товарищи! Режим экономии — это не только хозяйственный, но и политический лозунг. Политический! Государственный бюджет — температура государственного организма. А уж что касается разной там температуры, то вы, товарищи, можете на меня смело положиться как на бывшего медика!