Священник был не в рясе, а в костюме; строгий, но довольно весёлый, он с любопытством осматривал собравшихся здесь людей. Наконец, вперед вышла крупная, властная женщина, похожая на Екатерину вторую, в накинутом на плечи цветастом платке с розами.

– Кажется, это директриса библиотеки, – шепнул мнимому Жорику его якобы знакомый.

– Мы рады всех приветствовать в стенах нашего родного института, – расплылась та в улыбке. – Мне выпала честь открыть наш замечательный вечер друзей. Идея о нем пришла стихийно, и потому нас сегодня немного. Вначале – поприветствуем нашу Юлечку, студентку второго курса ФГиСЭО. Она исполнит песню «Мой город родной». Аккомпанирует Елена Зингер.

Раздались жидкие аплодисменты: наверное, все слегка замерзли в зале с большими окнами, в которые заглядывала стужа. Здесь было холодно.

Если бы здесь сидел настоящий Жорик, он бы узнал пианистку: ту самую, которой подарил букет Михаил Степанович, в подвальчике Видко. Елена мощно и страстно нажала на клавиши, и вообще явно перетягивала внимание на себя яркой артистичной внешностью. Пока бедная, краснеющая студентка в короткой юбочке и белой кофточке, робко и стесняясь, изображала собой раскованную певицу.

Потом дама с высокой прической читала свои стихи про осень, грачей и осознание забытых летних грехов. Она была милой, и все ей, как и студентке Юлечке, дружно похлопали.

– А сейчас наш городской бард, известный на всю страну, поскольку не однажды выступал на Грушинском фестивале, Леонид Сажин, – я думаю, все присутствующие знают это имя – исполнит песни, посвященные памяти Александра Башлачева.

Бард, действительно, был неплох. С хорошо поставленным, мощным голосом, великолепной игрой на гитаре и цепляющими душу стихами.

Неясно было одно: как его удалось затащить… сюда? Формат явно не этого вечера, и даже не этого города. Вполне, для столичных выступлений – или для записи.

Но, Георгий не только слушал барда всё это время: впереди себя на несколько столов, на другом ряду он заметил Оксану, и стал её откровенно рассматривать. Маленькое, розовое ушко; каштановые волосы с золотистым отливом, стройная фигурка…

Она почувствовала взгляд, и обернулась. Бывший кот кивнул ей, не успев отвернуться в сторону. Их глаза встретились. Она улыбнулась.

– А теперь, я предоставлю слово отцу Незванову, который расскажет нам немного о религии. Мы все – и верующие, и неверующие, имеем православные корни, и потому…

В конце лекции многие подошли к батюшке с вопросами, к нему же устремился и «друг» нашего «как бы Жорика».

А он сам потихоньку, вместе с основной толпой, устремился на выход.

В коридоре, у колонн Крытого двора, рядом с какой-то женщиной, которая тоже присутствовала на вечере, стояла Оксана.

– А вот и он! – воскликнула его коллега, и притянула в свою компанию бывшего кота, не успел он даже вдохнуть поглубже.

– Мы, Георгий, недавно говорили о танцах, и вы проявили интерес. Знакомьтесь: это – Александра, руководительница клуба «Ювента».

– Я недавно попала в этот город, и я – бывшая балерина, – сказала та. – Сразу предложила свои услуги в институте: как хореографа для девочек, обучая балету. Но, руководитель культурно-массового отдела предложила мне вести ещё и бальные танцы… И потому – милости просим. Мы все там – начинающие, в том числе и я – как руководитель.

Глаза у мнимого преподавателя загорелись: а почему бы и нет, в конце концов?

«Ну и, запишу Жорика на бальные танцы… Надеюсь, он мне это простит», – подумал он.

Глава 3. Девушка мечты

Он подошел к зеркалу. Почесал себя за ушком лапкой и замурлыкал. Он был очень даже ничего. Темно-коричневый, на пузике серый, с проседью, очень пушистый. По цвету спины напоминающий старую шапку-ушанку из так называемого продавцами на рынке, «бобрика». Что это за зверь был такой – того, впрочем, Жорик не ведал даже в бытность человеком. А сейчас у него и вовсе возникли сомнения по поводу, не мяукал ли впариваемый на рынке бобрик, когда был живым.

Кроме того, у него имелось весьма пикантное белое пятнышко на грудке: галстучек. Ему очень понравилось это пятнышко.

«Всё-таки, хорошо быть котом! Если домашним… Хорошо быть кем угодно, но домашним», – Жорик потерся мордочкой о край зеркала. Затем запрыгнул на окно. И посмотрел вниз, на улицу. Этаж был второй. Но рядом, почти под окном, располагалась крытая шифером крыша строения, скрывающего в себе, наверное, вход в подвал. Спрыгнуть на эту крышу для молодого кота было что раз плюнуть, запрыгнуть оттуда обратно – тоже реально. Он лениво потянулся и зевнул, выгнув спину. «Надо будет по нужде – выпрыгну в форточку. Не ходить же, в самом деле, в этот странный ящичек в коридоре, от которого так дурно пахнет целыми поколениями сменявшихся котов… Кажется, на кухне стоит моя миска, в которую навалена всякая дрянь: макароны, вчерашний плов. Но… чего не съешь с голодухи! Пойду-ка я на кухню», – и новоявленный кот устремился в коридор.

Но тут как раз кто-то провернул в двери ключ… И в квартиру вошла Зоина мама. Она вернулась домой с работы. Подрабатывала же она, как кот понял ещё рано утром, где-то уборщицей. Хотя, уже была пенсионеркой. Об этом она говорила с Зоей: о пенсии, о маленькой зарплате… Сейчас, возвращаясь с работы, женщина успела зайти по дороге в магазин: от ее сумки пахло свежим хлебом и сосисками.

– У, проглот! – сказала она, увидев кота. – Никакой от тебя пользы! Только жрешь и спишь целыми днями!

Кот ретировался обратно в Зойкину комнату. Когда хозяева в таком настроении, им лучше не попадаться под руку. Он вышел в открытую форточку во двор, сделал свои кошачьи дела и быстренько вернулся домой. Гулять его пока тоже что-то не тянуло. Дома кот завалился на диван и продрых до тех пор, пока не явилась пришедшая с занятий Зоя.

Хозяйка пришла немного грустная. Молча разделась; скинула, случайно попав на кота, кофточку и лифчик и завернулась в махровый домашний халат с поясом. В ту же минуту у нее задребезжал на столе сотовый.

– А! Машка! Нет. Нет. Я никуда не пошла. Да так. Он козел. Так что – приходи. Чаю выпьем. Мама печенье испекла. Жду.

Зоя уселась у окна и врубила на всю мощность БГ.

Вскоре в комнату вошла Маша, по-видимому, живущая неподалеку – или даже в том же самом доме.

" Пока цветет Иван-чай -

Мне не нужно других книг,

Кроме тебя…", – пел дивидишник голосом Бориса Гребенщикова.

– Зоя, на тебе просто лица нет, – сказала вошедшая в комнату Маша. – Тебя – что, этот воображала Денис обидел, что ли? Вы же с ним сегодня в кино вместе собирались! Или он, бабник чертов, руки почем зря распустил? – и Машка, смахнув все, что там было: кофточку, джинсы, всяческие мелочи из одежды и кота в придачу, – на пол, тяжело рухнула на диван. Комплекция у нее была еще та. «Это повезло, что она не села на меня жо… Задницей», – подумал убравшийся бочком подальше от нее кот.

– Нет. Он меня не обидел. И руки не распускал. Совсем! – Зоя покраснела, а потом заплакала.

– Ну, успокойся! Не ной. Другого найдешь ещё. Так что он тебе сказал? – настаивала на откровенности Машка.

– Он отвел меня после последней пары в сторону – ну, знаешь, к колоннам в Главном корпусе… И сказал, что он бы, конечно, пригласил меня в кино, но… Вот, допустим, он пригласит. А потом же мы тогда начнем встречаться, целоваться. А вдруг – полюбим друг друга… А ведь ему сейчас – мол, сама понимаешь – никак нельзя жениться. Это – на третьем-то курсе? И живет-то он вместе с мамой – нет отдельной квартиры. В общем, нафига тогда – в кино… К этому он еще прибавил, чтобы я не обижалась, и что он – парень честный.

– Ну и – флаг ему на шею, барабан в задницу и перышко для легкости – куда ещё там? – прокомментировала Машка, поймала кота и стала гладить. Кот громко и старательно замурчал. – Ну и парни пошли! Ни в кино пригласить, ни цветов подарить – просто так, от всего сердца. Один секс на уме, в перспективе. А потому: сразу – и пошла ты нафиг со своим утюгом…